Несколько дней Тамара не выходила из дома: ей было стыдно перед соседями за случившийся на их глазах скандал. Девушке казалось, что все только и обсуждают её несостоявшуюся помолвку с Василем. Если бы она только знала, что всё так получится, она уговорила бы отца повременить со сватовством. Но кто мог подумать, что его тётке известна история её рождения? Люба никогда даже словом не обмолвилась об этом. Самое странное было в том, что она спокойно наблюдала за тем, как её племянник, приехавший погостить на лето, заигрывает с соседской девушкой и та отвечает ему взаимностью. Что заставило её заговорить в тот день, когда решили сосватать Тамару и Василя? Мучимая этим вопросом, Тома решилась на разговор с Любой.
- Добрый день! - поздоровалась она, переступив порог соседского дома.
- Добро пожаловать! - ответила Люба, цыганка лет пятидесяти. - Зачем пришла?
- Хочу поговорить.
Хозяйка отложила в сторону свои дела и уселась в кресло, стоявшее возле дивана, предложив жестом гостье сесть рядом.
- Говори!
- Несколько дней назад я узнала, что меня всю жизнь обманывали самые близкие люди, - сказала Тома после долгой паузы. - Эта правда открылась с вашей подачи. Зачем вы это сделали? Мне казалось, вы неплохо ко мне относитесь.
- Ты не виновата в том, что произошло много лет назад, - ответила Люба. - Но одно дело хранить тайну соседей, и совсем другое - знать и молчать о происхождении девушки, на которой собрался жениться родной племянник.
- Почему же вы не сказали ему об этом раньше? Зачем дотянули до сватовства? Ведь теперь тайна моего рождения стала достоянием общественности! Я - брошенная невеста. Какой позор! - чуть не плача проговорила Тома.
- Ну, что ты накручиваешь себя? - попыталась успокоить её Люба. - Какая же ты брошенная невеста? Ты и невестой-то ещё не была. А о скандале ромалы скоро забудут. Поговорят и забудут.
- Это вряд ли, - усомнилась Тамара. - Да и какая теперь разница? Всё равно никто не захочет жениться на гаджо.
Девушка поднялась с дивана и направилась к выходу. На душе у неё скребли кошки. Пребывая в растерянности вот уже несколько дней, она не представляла, что делать и как дальше жить?
- Тырдёв! ("Подожди!") - окликнула её хозяйка дома и тут же скрылась в спальне.
Через минуту она вышла с листочком в руках. После секундного колебания Люба протянула его Тамаре со словами:
- Вот. Это всё, чем я могу тебе помочь.
На старом пожелтевшем листочке в клетку, вырванном из тетради, корявым почерком с множеством ошибок были записаны фамилия, имя, отчество и адрес.
- Что это?
- Пока твоя мать спала после родов, моя свекровь нашла у неё паспорт и списала данные. Как будто знала, что она сбежит, оставив тебя.
- Все эти годы вы владели такой информацией и молчали? - воскликнула Тома. - А даэ? ("А мама?") Она знала?
- Не думаю.
Тамара аккуратно сложила листок и спрятала его под юбку. Полная решимости отыскать родную мать, которая отказалась от неё много лет назад, она вернулась домой.
- Где ты была? - поинтересовалась Ида. - Я пришла, а тебя нет.
- Ходила к тёте Любе, - ответила та.
- Зачем? - испуганно спросила мать.
- Хотела выяснить, зачем она так поступила? Зачем сказала родителям Василя о моём происхождении?
- Выяснила?
- Да. Она не хотела породниться с гаджо, - с напускным равнодушием ответила девушка.
Понимая, как ей больно и неприятно, Ида взяла дочь за руку и усадила рядом с собой на диван.
- Никакая ты не гаджо! - сказала она как можно убедительнее. - Ты наша, самая настоящая цыганка! Ты выросла в наших традициях и культуре, разговариваешь на нашем языке, одеваешься в цыганские наряды...
- Только кровь во мне не цыганская! - возразила Тома, чем заставила замолчать мать.
Неловкая пауза затянулась. Ида не находила слов, чтобы успокоить дочь. А Тамара, понимая в глубине души, что не имеет права срываться на людей, которые заменили ей родителей, не могла заставить себя перестать обвинять их. Вдруг она почувствовала, что на её руку упала слеза. Взглянув на мать, она увидела, что та плачет.
- Ты прости меня, чай ("дочь")! Я хотела как лучше.
У Тамары сжалось сердце. Женщина, которая её вырастила, любила и лелеяла, плакала из-за неё. Девушка обняла мать и сказала:
- Это ты прости меня! Я благодарна тебе за всё! Тебе и дадо. Вы навсегда останетесь для меня самыми близкими и родными людьми.
Ида, до сих пор сдерживавшая свои слёзы, расплакалась навзрыд. Больше всего на свете она хотела услышать эти слова.
- Что здесь за потоп? - спросил Алмаз, внезапно вернувшийся домой. - Всё никак не успокоитесь?
Ида быстро вытерла слёзы на лице и побежала к плите со словами:
- Обедать будешь? У меня всё готово.
Сидя за столом, мужчина не сводил глаз с жены и дочери. Не желая обманывать родителей, Тамара сообщила:
- Я хочу найти свою мать.
- Зачем? - поинтересовался Алмаз, не отрываясь от еды. - Она тебя бросила и за все эти годы ни разу не пришла узнать о тебе.
- Хочу посмотреть ей в глаза и спросить, почему она так поступила?
- И где же ты будешь её искать? Ты даже не знаешь её фамилию!
- Знаю. Тётя Люба передала мне записку от своей свекрови.
Алмаз и Ида переглянулись.
- Опять эта Люба! - вспылил цыган. - Все беды от неё в последнее время! Зачем ты к ней ходила?
- Хотела узнать, почему она так поступила со мной, - ответила Тамара.
- Я запрещаю тебе искать нерадивую мать! У тебя есть даэ ("мама")! - стукнув по столу кулаком, воскликнул Алмаз.
Понимая, что дальнейший разговор ни к чему хорошему не приведёт, Тома выбежала из гостиной.