«— А ну, айдате домой. Я вам тама мамку привез.
— Мамку? — глаза пацанов от удивления распахнулись. Мальчишки замерли на секунду, не понимая, о чем говорит отец.
— Мамка, мамка моя вернулась, — стал истошно орать Сема и кинулся бежать в деревню быстрее всех».
Часть 4
А Федор тем временем почти бегом побежал на речку, только сейчас мужик понял, что страсть как соскучился по ребятне. Не было и дня, чтобы он не вспомнил сыновей. Особенно скучал по Семке, последышу. Мария будто чувствовала, что добром эта беременность не кончится, и не хотела рожать Сему.
— Федя, схожу до Макарьевны… — обмолвилась она мужу, намекая, что хочет избавиться от бремени.
— А от енто видела?! — и муж покрутил огромным кулачищем перед носом у Марьи. — Мотри у мене!
Мария родила сына, но стала чахнуть и через три года угасла совсем.
«Лишь ба ня было никаво на реке! Чтоба хочь обняться с робятами моими, никаво ня пужаясь. Игнат, Ванька, Семка, Петька», — Федор улыбался, думая о своих пацанах.
Сыновей он увидел издалека и удовлетворенно отметил, что они, как он и хотел, одни на берегу. Видно, мужики в колхозе заняты да в артели. Мальчишки удили рыбу, и даже у малого была удочка. Подойдя поближе, Федор затаился за кустами, чтобы послушать со стороны разговоры пацанят.
— Исть больно охота. Чаво севодни тетка Люба-то стряпать будят? Вань, знашь ли нет? — спросил у старшего Игнат.
— А я почем знаю. Можат, похлебку сварить из вчярашней рыбы.
— Да не, — вмешался Петька, — она жа яе вялить будять.
— Каво? Похлебку? — спросил Игнат, и все покатились со смеху.
Федор тоже тихонько рассмеялся. В душе у него разлилось тепло, он снова вспомнил свою покойную жену. Игнат был шибко на нее похож.
— Да не, рыбу! — беззлобно замахал на братьев руками Петя.
— Значат, картоха будять с хлебом: каравай-то вчерась пякла. Молока бабка Фрося дасть. Ох, скусна.
— Так и я вама ишшо гостинцев привез! — вышел Федор из укрытия, и тут же все четверо сорванцов на нем повисли с криками радости.
— От, пострелята мои, выросли-то как! Семка, ты ужо Петьку догоняшь скора.
— Батька, тятя, батя!
— радостно орали пацаны. — Заждалися мы тебе!
Федор от переизбытка чувств, чтобы не расплакаться перед сыновьями, подкинул несколько раз Семку, затем, поставив его на землю, махнул рукой в сторону дома:
— А ну, айдате домой. Я вам тама мамку привез.
— Мамку? — глаза пацанов от удивления распахнулись. Мальчишки замерли на секунду, не понимая, что говорит отец.
— Мамка, мамка моя вернулась, — стал истошно орать Сема и кинулся бежать в деревню быстрее всех.
Остальные пацаны, выйдя из оцепенения, побросав удочки и рыбу, кинулись за ним.
Ванька обогнал Сему и бежал впереди всех. Слезы застилали глаза ребенка, сердце бешено колотилось, и он думал: «Как жа так? Ишть я сам видал, как закопали мамку. Как жа так?»
Когда ребята с запыхавшимся отцом забежали во двор, навстречу им поднялась незнакомая тетка. Она жмурилась от солнца и улыбалась.
— Вота, — еле проговорил отец, а чуть отдышавшись добавил, —мамка ваша таперича.
Братья остановились как вкопанные. Первым громко обиженно и безутешно разревелся Сема:
— Мамка иде моя? Ты обещалси. Мамка иде? — повторял ребенок.
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ
Петька и Игнат не могли долго сдерживаться и тоже расплакались. Ванька приказал себе не выпускать ни одной слезы. Еще чего! Пусть батя видит, что он уже совсем большой. Мужик! Он же его за старшего оставлял.
Ванька понял, что чудес не бывает, и батя просто привез из города тетку, с которой хочет жить дальше. Он не раз слышал, как бабка Фросинья говорила Любаве, что Федору нужна баба, жить дальше. Ваня думал, что Люба и есть та баба, но сейчас мальчонка понимал, что ошибался.
— Бать, а у нас уже есть мамка! — сообщил Ванька тихо и внутренне сжался, ожидая, что батя сейчас отвесит ему хорошего подзатыльника.
Пацаны в страхе прижались друг к дружке. Все понимали, что сейчас Ваньке достанется. Федор грозно посмотрел на него, а это не сулило ничего доброго.
— Мамку вама могу только я выбрать. Ишть чаво удумал, стервец. Мамка у их есть! У вас, можат, и есть, да ишть она мене ня жена. А Лизавета — жена мене. ПонЯли? Аль нет?
Успокоившийся было Семка снова разревелся, уткнувшись Ваньке в живот. Худенькие плечики ребенка вздрагивали, Ваня гладил братишку по головке и приговаривал:
— Ну будять реветь-то, будять.
Лизавета стояла растерянная молча. Она испуганно наблюдала эту картину, теребя пуговки своей блузки.
— Федь, ты подарки-то достань! — вдруг подала она голос.
Федор с благодарностью глянул на нее и подался к узлу, который стоял на скамейке.
— Вот вама, вот!
Он достал черный картуз и подозвал к себе Ваньку.
Тот нехотя подошел к отцу и взял подарок:
— Благодарствую! — проговорил тихо и отошел, не проявляя никакой радости.
— Ты примерь хочь! — вскрикнул отец.
Он вытаскивал из узла подарки и сладости, когда услышал голос тетки Фросиньи:
— Здоров будь, Федя!
Мужик развернулся к бабке Фросе, вскочил, поклонился.
— Благодарствую, тетка Фросинья! Должок с мене!
Он залез в узел и достал муслиновый яркий платок, преподнес бабке. Та охнула, засияла и взяла подношение.
— Дак если ба ня Любка и вовек нама ня выжить. Хворала я, Федя, да шибко долга. Ванятка у Сосновку бегал, плямянница моя смотрела нас, усе она делала, усе на ей было. И робяты привыкли к ей. Ты, Федя…
— Тетка Фросинья, да видал я Любаву твою. Чаво жа мене жениться, штоль, на ей в благодарность? Ну я жа яе ня просил. Тебе просил, а яе нет. Тебе подсобляла она. Ну и хорошо. Чаво ты, тетка Фрося? Сама ишть понимашь, чаво говоришь-то?
Бабка надела новый платок поверх того, что был у нее на голове, завязала потуже и, ни слова не говоря, отправилась в свою избу.
— Ну давайте у хату, — позвал своих пацанов Федор, мрачно глядя вслед удалившейся бабке Фросе, — вечерять будем.
Потом сурово глянул на Лизу:
— Лизавета, ты чаво встала как ня родная? Давай заходь, жрать давай. Хозяйствуй, таперича ты тута хозяйка.
Лиза как-то недобро посмотрела на Федора, но в хату зашла. Ребятня невесело потянулась за ней.
________
________
— Ну чаво там? — беспокойно спросила Любаша.
Бабка махнула рукой:
— Ничаво хорошева. Домой ступай завтре.
Слезы вмиг набежали на глаза Любы, и она прошептала:
— С пацанятами попрощеваться бы!
— Завтре, усе завтре. Севодни Федька ужо злой да набычаный как сыч на болоте. Давай-ка тебе поклажу собирать. Рыбы вон скольки насохло. Бяри давай! Ваши жа с ентих пор так и не ходють к ряке-то?
— Ня ходють, — подтвердила Люба, все еще плача, и принялась складывать свой нехитрый скарб в узел. — Ох и недобрая баба та, худо ребятишкам с ей будять!
Любаша скорбно покачала головой и утерла слезы.
— Хочь ба голодныя ня сиделя, и то ладна! Тетя, ты ужо подкармливай их.
Ефросинья покачала головой, заплакала, обняла племянницу:
— Сердешная ты моя! И я думала, чай шастье твое пряшло. Ан нет! Прости ты мене!
— Да за што жа, тетя?
— Захворала так някстати! Ты ба и ня знала ничаво: жила ба дальша как раньша.
— Ня прощать мене вас нада, а у ноги падать да благодарить. Енти дни быля самые щастливые у моей жизни! Усю жизню помнять буду!
Татьяна Алимова
Все части повести здесь⬇️⬇️⬇️
Здесь информация для тех, кому интересно откуда сюжет и что за говор у героев ⬇️⬇️⬇️
Прикреплю еще для вас ссылку⬇️⬇️⬇️