Саксофонист стоял в центре ротонды. Казалось, он не замечал людей, расположившихся на лавочках. Ни зрителями, ни слушателями назвать их было нельзя. Отдыхающие собрались здесь с одной-единственной целью: дождаться, пока откроются двери столовой санатория и они первыми попадут в зал, чтобы потом первыми оказаться у кабинки канатной дороги и спуститься на пляж. «Зачем я здесь? – думал Александр. – Разве так я планировал встретить свое сорокалетие?» На первый взгляд, мужчина находился в прекрасной физической форме, если так можно сказать об инвалиде II группы с ампутированными ступнями и множественными следами травм, но если бы кто-нибудь смог заглянуть ему в душу, то увидел бы там лишь руины и пепел.
Инструмент издал резкий звук, похожий на крик отчаянья раненой птицы, а затем нежная мелодия «Тихой ночи» вновь полилась над морским побережьем. Александр попытался отогнать от себя мрачные мысли, но не получилось. Уже третий год он зарабатывал тем, что играл в ресторанах, отелях и домах отдыха одного из черноморских курортов. А ведь совсем недавно его имя было очень популярным в среде кинематографистов. Куприн был одним из лучших каскадеров страны, и редко какой остросюжетный фильм обходился без его участия.
В юности у Александра было два пристрастия: игра на саксофоне и экстрим. Ради порции адреналина он совершал невообразимые пируэты на водных лыжах, переносился через горные ущелья и делал опасные перевороты в воздухе на мотоцикле, прыгал с немыслимой высоты на эластичной веревке. А с помощью саксофона Куприн выражал все свои мысли и эмоции, считая, что язык слишком беден для этого. Неизвестно, какое бы увлечение взяло верх, если бы не непредвиденная встреча с Нагорным. Молодой режиссер заметил «показательные выступления» Александра, когда группа после съемок отдыхала на пляже.
– Вот это пилотаж! – с восхищением сказала Ольга, наблюдая за взмывающим над волной лыжником. – Это не наш Яшенька, который с пирса ныряет с третьей попытки.
Ольга – начинающая актриса, вернее, даже еще не актриса, а выпускница провинциального театрального училища, попавшая в съемочную группу совершенно случайно. Первоначально ее отобрали для роли в массовке, чему девушка была несказанно рада и старалась как можно чаще попадаться на глаза режиссеру и оператору. Но, увы, они смотрели на нее как на необходимый реквизит. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая жизнь Ольги, если бы не легкомысленность и самоуверенность примы фильма и по совместительству очередной музы Нагорного Натальи Истоминой. Возомнив себя незаменимой, в первый день съемок она раскапризничалась, заставила ждать себя на съемочной площадке и нагрубила оператору, когда тот сделал ей замечание.
– Юра, – протянула она тоном избалованного ребенка, обращаясь к режиссеру, – может, нам следует заменить оператора?
Нагорный был не в духе с самого утра: мало того, что из-за проливного дождя не получалось несколько дней начать работу, так и сегодня все идет кувырком. Кроме того, с оператором его связывала многолетняя дружба, и портить с ним отношения из-за очередной пассии он не собирался.
– На площадке правила для всех одинаковы, – грубо оборвал он Наталью.
Актриса нахмурила лобик и выжала из глаз несколько слезинок.
– Если здесь не ценят меня и мой талант, я могу и отказаться от роли, – сказала она и с пафосом пошла к вагончику, служащему гримерной.
– Не вернешься через пять минут, заменю, – строго предупредил Нагорный.
А через десять минут он послал ассистента за девушками из массовки.
Когда Наталья, битый час напрасно прождав Нагорного с извинениями, пришла на площадку, пробы были в самом разгаре. Так Ольга оказалась в съемочной группе.
***
Александр вспоминал тот роковой случай, который привел его к инвалидности. Трюк был несложный: всего-то выбраться из багажника горящего автомобиля и скатиться с откоса вниз. Но то ли команда старта прозвучала с опозданием, то ли водитель превысил рассчитанную скорость, Александр выпрыгнул не на пологий склон, а в обрыв. Пока прибыли спасатели, пока извлекали Куприна из оврага и доставляли в республиканскую больницу, прошло много времени. Все попытки врачей сохранить каскадеру ступни оказались тщетными. Однако это было лишь началом черной полосы в его жизни.
Светлана, первая и единственная любовь Куприна, целый месяц честно отдежурив возле его постели, пряча глаза, сказала супругу:
– Саша, мы больше не можем быть вместе. Пойми, я выходила замуж за сильного и перспективного мужчину, я еще молода, а жить, как раньше, мы не сможем. Мне больно видеть твои страдания, я не хочу быть сиделкой при тебе, у нас нет будущего.
– Почему ты решила, что мне нужна сиделка? Мересьев даже летал без ступни, – начал Александр, но тут же осекся.
Куприн понял, что, наверное, дело не в его травме: Светлана была с ним, пока он был способен обеспечить ей комфортную и интересную жизнь. Что будет дальше – еще неизвестно, а неизвестность – самое страшное испытание.
– Да, Света, ты права, нам нужно расстаться, ты не должна тратить свои годы на жизнь с мужем-инвалидом.
Светлана вздохнула с облегчением:
– Как хорошо, что ты меня понял, – сказала она, пытаясь провести ладошкой по щеке супруга. – Надеюсь, мы останемся друзьями. Да, и ты же не будешь претендовать на нашу квартиру, ты ведь мужчина.
«Господи, когда Светка успела стать такой, все продумала, все просчитала, даже речь заготовила, наверное, заранее», – пронеслось в голове Александра.
– Да, мы останемся друзьями, квартира, конечно, достанется тебе, займись, пожалуйста, всеми формальностями.
После развода Куприну пришлось вернуться в родной город и поселиться у родителей. Первое время ему часто звонили друзья-киношники, но потом общение сошло на нет. Он не знал, как ему жить дальше. Когда отчаяние достигло своего апогея, он запил. В минуты отрезвления ему было стыдно перед отцом и матерью, он им клялся, что больше такого не повторится, но затем снова пытался убить вином свою тоску и боль. Из пропасти его вытащила музыка. Однажды вечером, бесцельно слоняясь по набережной, он услышал звуки саксофона. Уличный музыкант играл «Бейкер-стрит», и каждый аккорд исцеляюще действовал на Александра.
– И все-таки жизнь продолжается! – произнес он вслух слова легендарного Джерри Рафферти. – Так легко я не сдамся.
***
Нежные звуки финала «Тихой ночи» растаяли в воздухе. Раздались редкие аплодисменты. Красивая стройная женщина появилась откуда-то из-за колонны и грациозной походкой направилась к музыканту.
– Я могу угостить вас чашечкой кофе? – спросила она Куприна.
В руках незнакомки была купюра, которую она не знала, куда положить. Обычно рядом с выступающими лежал открытый футляр от инструмента или стоял ящик, но ничего подобного рядом с Александром не было.
– Не стоит, – тактично отвел он ее руку, – нам не положено брать деньги у отдыхающих.
Женщина смутилась, но затем сказала:
– А как же слова Шаляпина о том, что бесплатно поют только птички?
– Не переживайте, нам платит администрация санатория. Но у меня встречное предложение: если вам понравилась моя игра, то приглашаю вас сегодня в «Парадиз», я там играю вечером. Столик я зарезервирую. Меня Александром зовут, – с опозданием представился он.
– Ольга, – ответила женщина и протянула Куприну ладошку. – Буду рада услышать вашу игру.
– Тогда такси будет ждать вас в семь часов у корпуса. Кстати… – начал он, но тут же прервал свою мысль. – Так, значит, до вечера?
Она улыбнулась и ответила:
– До вечера.
Ольга сделала несколько шагов, затем оглянулась и приветливо помахала рукой в знак прощания. Александр, не спускавший с женщины глаз, повторил ее жест.
«Неужели Виктор был прав, и я превратилась в «тетку», в которой невозможно теперь узнать бывшую актрису одной роли? Ведь должен же был Александр помнить меня», – думала она по дороге в номер.
«Наверное, я теперь совсем не похож на прежнего Саньку-трюкача. Что ж, годы и беды берут свое. Стоит ли напоминать Ольге о нашем знакомстве?» – размышлял Куприн, бережно укладывая инструмент в футляр.
Время до вечера тянулось очень медленно. Александр с нетерпением ждал встречи и боялся ее. Он прокручивал в памяти единственное свидание с Ольгой после окончания съемок. Не дождавшись окончания банкета, они сбежали на пляж, и только для нее Куприн, стоя на пирсе, без устали играл одну мелодию за другой, а девушка завороженно слушала, понимая его чувства без слов.
***
Фильм молодого режиссера с дебютанткой-актрисой заметили критики. После премьеры последовали творческие встречи, на которые, как часто бывает, приходили люди далекие от кино, но желающие отметиться на модной тусовке. Обычно это были довольно состоятельные мужчины, подыскивающие себе привлекательную спутницу. На одной из таких презентаций на Ольгу обратил внимание довольно состоятельный бизнесмен Виктор Смирнов. Мужчина недавно развелся и подыскивал приличную партию. Актриса Лежнина подходила как нельзя лучше: природная красота, не испорченная пластическими хирургами, манила своей свежестью и неповторимостью. Несмотря на первый успех, в девушке осталась естественная скромность, присущая жительницам небольших городов. При пристальном взгляде мужчин она смущалась, опускала глаза, а на щеках появлялся легкий румянец. Ольга еще не привыкла к подобным мероприятиям и боялась что-то сделать не так.
«Нужно брать! – решил для себя Виктор. – Пока она еще пластилин, и вылепить из нее можно все, что душе угодно. Эта не взбрыкнет, как бывшая».
Что-что, а очаровывать женщин Смирнов умел. Корзины цветов, прогулки на яхте по Неве, романтическое свидание в Марьино с катанием в карете, торжественным ужином под звуки оркестра, фейерверком и вручением письма с сургучной печатью, в котором он предлагал Ольге руку и сердце и клялся быть любящим и заботливым мужем до конца их дней.
Ослепленная сиянием праздника, Ольга согласилась стать женой Виктора. Затем была нежная и трепетная ночь в одной из спален усадьбы.
– Оля, семья для меня значит очень многое, – сказал Смирнов утром. – Ты должна понимать, что актерская профессия не очень подходит для хранительницы домашнего очага, матери семейства. Ради меня, ради нашего будущего ты могла бы оставить кино?
Конечно, Ольга без размышлений согласилась. Что значит роль в фильме по сравнению с тем земным раем, который обещал ей Виктор? И действительно, первые три года супружества она была счастлива. Виктору нравилось быть добрым волшебником для девушки-простушки. Но все изменилось с рождением Митеньки. Сыну, конечно, Смирнов очень радовался, но изменения, которые произошли в Ольге, отталкивали его. Из возвышенной нимфы она превратилась в мать-наседку, дрожащую над своим ребенком. Он привык, что Ольга всегда смотрела на него с восторгом, радостно принимала его ласки и платила взаимностью, а теперь его место в жизни супруги занял Митя. Глупая ревность к собственному ребенку взяла верх. Виктор злился на себя, но поделать с этим ничего не мог. Его стало раздражать поведение жены, и он все сильнее отдалялся от нее. «Я не способен долго любить, – с горечью осознавал Смирнов. – Как там у Пушкина: «Супружество нам будет мукой. Я, сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас; начнете плакать: ваши слезы не тронут сердца моего, а будут лишь бесить его».
Какое-то время Виктор старался вести прежний образ жизни, но, когда Ольга полностью перестала интересовать его как женщина, он стал искать развлечений на стороне. Сначала он скрывал свои похождения, а затем стал без зазрения совести пропадать ночами с очередной гетерой. Ольга не устраивала сцен, а тихо плакала, понимая, что муж ее разлюбил, вычеркнул из своего сердца и своей жизни. Видя следы этих слез, Смирнов злился на жену, на себя, на весь мир, так глупо, по его мнению, устроенный. О разводе он не думал. За прошедшие годы он приобрел прекрасную репутацию, а семейные ценности играют в этом не последнюю роль.
Когда Мите было пять лет, Виктор решился на серьезный разговор.
– Оля, я очень благодарен тебе за наше счастливое прошлое, за сына, но будущего у наших отношений нет. Признаюсь честно, нас связывает только Митя, и ради него мы должны соблюдать рамки приличия. Мы будем жить в одном доме, иногда будем вместе появляться на публичных мероприятиях, но у каждого из нас будет своя жизнь.
– Но у меня нет своей жизни, только ты и Митенька.
– Это твои проблемы, – сухо ответил Виктор. – Найди себе увлечение, подруг, но предупреждаю: развода я тебе не дам. Будешь настаивать – пожалуйста, только Митя останется жить со мной.
Ольга пыталась найти поддержку у родителей, но не встретила понимания.
– С жиру бесишься! – кричала мать в телефонную трубку. – Катаешься как сыр в масле, мы ни в чем нужды не знаем. О каком разводе может идти речь? Да ты должна Виктору ноги мыть и воду пить. Или забыла, как мы жили? Новая пара обуви была праздником. Не дури, смирись, думаешь, мы с отцом всегда ладили?
Нет, Ольга не забыла ни пьянки отца, ни кровоподтеки на лице матери, которые та тщательно замазывала тональным кремом. Но она познала другую жизнь, жизнь в любви и согласии, и тем больнее ей было сейчас осознавать реальность.
Ради Мити Ольга выдержала… еще десять лет. В последние годы с мужем они почти не разговаривали. Она могла по пальцам пересчитать все фразы, которые слышала от Виктора: доброе утро, как Митя, меня не жди. Спрашивать же что-то у мужа Ольга даже не пыталась, ибо знала ответ: не твое дела, не суйся, куда не положено.
И вот неожиданно Виктор сам заговорил о разводе. В жизни Смирнова появилась двадцатилетняя Милена, и стареющий мужчина увидел в ней ту самую тургеневскую девушку, которой когда-то была Ольга.
– Митя поедет учиться в Лондон, тебе я куплю квартиру и выделю содержание. Конечно, нужно будет жить скромнее, чем ты привыкла, но работу искать не придется, – безапелляционно заявил он.
Как ни странно, при этом известии Ольга не испытала никаких чувств. Все, что было в ее душе, сгорело, превратилось в пепел, осталась только лишь любовь к сыну. «Свобода, наконец, свобода. А что мне делать с этой свободой?» – рассуждала она. Хотя на ее лице не было ни одной морщинки, в свои сорок лет она чувствовала себя старухой, у которой не было будущего.
***
В номере Ольга долго раздумывала о перипетиях судьбы. Случайно ли она отправилась на отдых в тот самый город, где так сказочно начиналась ее взрослая жизнь? Случайно ли выбрала санаторий, где Александр развлекал публику игрой на саксофоне? А вдруг ее сегодняшнее положение – это не тупик, а лишь остановка на пути к счастью? Затем она грустно улыбнулась этим мыслям: размечталась! Да он даже не узнал тебя.
На смену сомнениям пришел страх: как вести себя с Александром, ведь в ее жизни в принципе не было мужчин, кроме Виктора. Ольга долго собиралась, строго оглядывала себя в зеркало и все время находила какие-то изъяны. С приближением вечера ее сердце начало биться учащенно, а грудь стеснила сладкая истома. «Неужели я способна еще чувствовать, переживать, надеяться?» – удивилась Ольга.
Александр ждал ее у входа в ресторан. Он галантно провел женщину к столику, на котором лежал букет белых лилий. Цветы произвели на нее гнетущее впечатление: первые цветы, которые подарил ей Виктор, тоже были белые лилии – дурное предзнаменования. На несколько минут Куприн присел рядом с гостьей. Они пили ледяное шампанское и перебрасывались ничего не значащими фразами о погоде и море.
– Мне пора, – сказал Александр и, прежде чем встать, положил свою руку на руку женщины. – Надеюсь, моя игра развлечет вас.
Ресторанная публика принимала музыканта гораздо теплее, чем отдыхающие санатория. После каждой композиции раздавались аплодисменты, а Ольге почему-то хотелось закричать: «Прекратите, он играет не для вас, а только для меня!»
Вечер плавно перешел в звездную летнюю ночь. Куприн, сменив свой концертный костюм на привычные джинсы и футболку, вернулся к Ольге.
– Вы не будете больше играть? – удивилась она.
– Нет, – улыбнулся музыкант, – публика уже в том состоянии, когда ей нужны Мурка и цыганочка с выходом, мои мелодии будут неуместны.
– Очень жаль, - ответила Ольга, – мне кажется, что я могла бы слушать эти звуки вечно.
– Тогда приглашаю вас на концерт для одного слушателя. Вы не против?
***
Ольга сидела на разогретой летним зноем гальке и смотрела на одинокого музыканта на пирсе, фигура которого в лунном свете двигалась в такт мелодиям. Казалось, звуки вырывались не из инструмента, а из души Александра. Вот протяжная нота внезапно оборвалась, будто струна, а через секунду на фоне прибоя поплыли чарующие звуки «Морского блюза», затем их сменила оптимистичная мелодия «Утра карнавала», и наконец, словно признаваясь в своих чувствах, Куприн сыграл «Тень твоей улыбки».
Ольга и Александр еще не сказали, что узнали друг друга, да и вообще, по сути, не сказали ничего. Пока никто не знает, будет ли у этой сказочной ночи продолжение, или концерт так и останется концертом, но хочется верить, что сказка случится и будет светлой и чистой, как мелодия саксофона.
---
Автор: Ирина Тимофеева