После выхода в море объявили приборку. Мыли новый светлый линолеум, удаляя с него чёрные полоски, оставленные ботинками на микропористой подошве. А потом мгновенно распространилась новость, что в воздухе обнаружен самолёт. Нахимовцы, похватав фотоаппараты, высыпали на палубу. Шведский истребитель-разведчик «Лансен», уже совсем не новый, но довольно быстрый боевой самолёт, летел низко над водой, осматривая корабль. Когда стали хорошо различимы три жёлтые короны в синем круге, в воздух на уровень глаз взмыли десятки фотоаппаратов и защёлкали затворами, засверкали вспышками, запечатлевая реактивную машину с экипажем. И то ли от неожиданности, то ли от того, что свою задачу швед выполнил, самолёт резко повалился вправо и улетел прочь от корабля. По количеству снимков старый разведчик «Лансен» мог посоперничать с любой киноактрисой или моделью.
При входе в порт нахимовцев выстроили на палубе. Так, что с одной стороны всё видно, вот с другого берега – нет. Лиепая запомнилась запахом водорослей, сетей и тралов, рыбы, высыхающей на солнце, и большим количеством кораблей. Совсем рядом стоял боевой корабль, отшвартованный кормой к пирсу, чуть дальше – несколько противолодочных кораблей, а поодаль виднелись ракетные эсминцы и подводные лодки.
- Это же эсминец со времён войны, - Саша Невинный с восторгом огладывал сторожевик, действительно с носовых курсовых углов напоминающий грозные эсминцы советского флота.
- Нет, Саня, это всего лишь сторожевой корабль, послевоенной постройки, - ответив, Марголин во все глаза смотрел дальше, где стояли отшвартованные кормой к пирсу гораздо более новые боевые корабли.
- А так похож на эскадренный миноносец, - не сдавался Невинный, но вскоре был вынужден признать, что товарищ прав.
Вскоре нахимовцев повели на экскурсию по городу, показав достопримечательности. Запомнился собор Святой Троицы с крупнейшим в Европе механическим органом, Свято-Никольский православный морской собор и дом Петра Первого. Вот жнее тоже поколесил император российский! Где только не был! Энергии было хоть отбавляй. Ещё бы: Россию на дыбы!
Июнь выдался жарким, по крайней мере, эти несколько дней в Лиепае, казалось, солнце старалось вернуть должок за нещедрую на тепло весну. Дима стоял с ребятами у ларька с мороженым. Как чудесно, что после корабельной пищи можно купить самое обычное, но от этого ещё более вкусное холодное лакомство! Липовая аллея бросала кружевную тень на нахимовцев, и по лицам блуждали не только улыбки, но и загадочные узоры. Сам город был гораздо меньше Таллина, но ведь он и не был столицей Латвии. Лиепая больше была озадачена вопросами обеспечения базирования военных кораблей, чем предыдущий город-порт. И немудрено, что во время русско-японской войны именно в Либавском порту формировались и готовились к переходу на Дальний Восток вторая и третья Тихоокеанские эскадры. Как горько вспоминать, что проигранное Цусимское морское сражение оказалось последним сражением Российского флота. Но появился советский военно-морской флот, и он затмил все предшествующие годы неудач и упадка. Один корабельный состав чего стоил!
Посещение кораблей началось со следующего утра. Дима с восторгом ходил, смотрел, слушал и гордился. Гордился могучими кораблями, мощным флотом. И это был Балтийский флот. Самый скромный из четырёх Советских флотов. Какая же армада несла службу на Севере и Дальнем Востоке?!
Когда «Перекоп» покинул Лиепаю и начал переход в самую западную военно-морскую базу – Балтийск, подул ветер и море покрылось пенными барашками. Свинцовые валы катились один за другим, ударяясь о фортштевень и рассыпаясь белыми брызгами. Волна на Балтике кроткая и крутая, злая волна. Качка от неё стремительная, а не плавная, как в океане. Многим стало нехорошо. Более того, стало откровенно плохо. Но это было единственное тёмное пятно за всё время похода. Ибо нет моряков, которые не укачиваются. Просто у всех это проявляется в разной форме. Кто-то перестаёт есть, кто-то, наоборот, за троих ест. Марголин обнаружил в себе удивительную способность: он единственный из класса чувствовал себя в достаточной мере хорошо, выполняя служебные обязанности.
- Товарищ, я вахту не в силах стоять, - Вадим Дюбуа, бледный как полотно, мутными глазами смотрел на Дмитрия. Вдрызг укачавшегося и посиневшего дневального по кубрику, которому стало совсем худо, Димка уложил в койку. А сам подменил товарища, нацепив повязку «рцы». Вскоре на левом рукаве Марголина красовались две повязки.
Нужно было себя превозмочь – и превозмогали. Кто как мог. Так, незаметно и море стало спокойнее, да и в Балтийск пришли. Перед швартовкой нахимовцы выбрались на верхнюю палубу. Жизнь заиграла новыми красками.
Бывший Пиллау как военно-морская база оказался ещё больше, чем Лиепая. Здесь базировался даже крейсер. Десантные корабли, большие, с раскрывающимися носами-воротами, где прятались аппарели, стояли поодаль. Дима впервые в жизни воочию, а не по телевизору увидел корабли на воздушной подушке. При этом маленький и средний носили вполне морские названия – «Скат» и «Кальмар», а самый большой почему-то оказался с названием «Джейран». И ещё оказалось, что в Балтийске кораблей ещё больше, чем в Лиепае и Кронштадте вместе взятых. Могуч военно-морской флот!
Марголин с большим интересом ходил на экскурсии, посещал корабли, забирался в машинные отделения (где пускали) – в общем, был в восторге. Всё подробно записывал в блокнотик, который постоянно носил с собой. Дима мало что пропускал мимо ушей. Ведь что-то можно забыть, на что-то просто не обратить внимания, а вот как учит русская пословица: «Что написано пером, не вырубишь и топором». Нахимовец доверял бумаге не только необходимую информацию, но и собственные мысли.
Поэтому, когда боцман «Перескопа» собрал нахимовцев сорок первого Димкиного класса на занятия по якорному и швартовому устройствам, Марголин слушал довольно внимательно. И не зря. Старший боцман, уже возрастной, лет за сорок, рассказывал только дело. С юмором и примерами из жизни.
- Какая главная заповедь у моряков? – обратился мичман к нахимовцам.
- Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте? – полуответили, полуспросили наиболее осведомлённые.
- Тоже важная заповедь, но не она.
Посыпались предположения, но они не нашли желаемого одобрения.
- Тельняшка на животе никогда не лопнет! – вот главная заповедь у моряков, и, соответственно, отсюда и всё остальное берёт начало. Матросам нельзя давать много времени на ничегонеделание. Иначе заплывёт, зарастёт жиром. Корабли у нас не авианосцы, не побегаешь, не разгуляешься. И если после вахты на боевом посту, где матрос провёл четыре часа почти неподвижно, он идёт отдыхать, потом обедать, а потом снова на вахту, то превращается такой матрос в некий колобок.
- Товарищ мичман, а как это относится к якорному устройству? – спросил кто-то из класса.
- Непосредственно. Самые стройные, подтянутые и сильные - матросы боцманской команды. Почему? Да всё просто. Приходится им и на швартовки выбегать, и канаты таскать, и выброски подавать, и якорь отдавать, и маты плести, и ещё много чего делать. Не засиживаются они у меня, - гордо сказал мичман.
- А Вы? – опять спросил кто-то из нахимовцев, глядя на плотную фигуру боцмана.
- А я и говорю: тельняшка на животе никогда не лопнет! – гордо ответил мичман, переходя непосредственно к теме занятия.
Через день учебный корабль вышел из Балтийска и взял курс на Кронштадт, домой.
Перед Вами был представлен отрывок из книги "Соль первой октавы" С. П. Коробкова
Приобрести и прочитать книгу полностью Вы можете, написав нам в личные сообщения нашей группы в ВКонтакте - https://vk.com/ipkgangut
