Упоминания о «циркуляре о кухаркиных детях» (в оригинале «о сокращении гимназического образования») появились в комментариях к статье «ликвидации безграмотности», безосновательно ставившейся Советской Властью себе в заслугу. Исходя из контекста сообщений, циркуляр приводился как свидетельство того, что царское правительство, как-то, видимо предвидя грядущую необходимость комплектовать ряды сторонников «лунного заговора», планировало держать чернь в невежестве.
Циркуляр от 1887 года за подписью министра просвещения действительно существовал, так что, подозрения царского правительства в свинском отношении к простому народу не совсем беспочвенны. Но при этом документ как таковой, значения не имел. Текст содержал лишь рекомендацию директорам гимназий сократить приём учащихся из неимущих слоёв населения, – исключая «обладателей гениальных дарований». Рекомендация не содержала конкретики, – насколько нужно сократить приём и как обосновать отказ. Понимая же, что циркуляр ни о чём, министерство просвещения продублировало его повышением оплаты за обучение в гимназиях, – так чтобы кухаркины дети, кроме тех, успехи которых подразумевали освобождение от оплаты… сами перевелись из гимназий в реальные училища.
И это первое на что следует обратить внимание. Циркуляр, как и повышение оплаты, ограничивали доступ выходцев из социальных низов конкретно к гимназическому образованию, оставляя детям кухарок и кучеров семинарии, реальные и военные училища. Гимназии же, где только одних иностранных языков изучалось четыре (включая два мёртвых) традиционно готовили кадры для государственной и придворной службы. И таким образом, замена гимназического образования на даваемое реальным училищем (в последнем куда больше внимания уделялось математике и естественным наукам) не была вполне эквивалентной. «Реальный» аттестат позволял поступать не на все факультеты. Выпускник училища мог стать инженером, предпринимателем или врачом, но пытаясь сделать политическую карьеру встретил бы затруднения. Ну куда в политику без знания древнегреческого?
...То есть, попытка закрыть черни дорогу имела место. Правда, не к образованию, а во власть, но – факт. Другой вопрос, что попытка полностью провалилась. Российское образование, как было до, так и осталось после самыми демократичным в Европе. Через четверть века среди учащихся университетов «кухаркины дети» составляли 45%, кухаркины внуки (те чьи отцы успели получить личное дворянство) ещё 45%, потомственная же аристократия 10%. Лишь на факультетах связанных со специальностями открывающими возможность для политической карьеры (в первую очередь на юридическом) родовитым дворянином был каждый шестой.
Циркуляр не подействовал, потому что подействовать не мог. В России начала XX века ощущался острейший дефицит квалифицированных кадров, и социальный лифт работал, как взбесившийся пылесос, затягивая на верх всё, что не прибито гвоздями…
И всё это не так уж и важно.
Важны два аспекта проблемы.
Во-первых, да. В Российской Империи, – государстве, на минуточку, сословном, – внезапно, не было социальной справедливости. Но правда в том, что её не было и потом. Такие же циркуляры, ограничивающие доступ к образованию, работали и в СССР. Только критерии были другими: лояльность (репрессированные родственники), не пролетарское происхождение и национальность. Причём, не обязательно даже национальность еврейская. Из-за квот выделяемых для национальных меньшинств (кроме евреев), русская национальность получалась ничем не лучше.
Социальной справедливости нет и при получении образования в современных западных странах. Собственно, там-то её теперь точно меньше, чем было в Российской Империи. Ибо положительная дискриминация социально незащищённых меньшинств, означает отрицательную дискриминацию прочих… Причём, если царские министры дискриминационной инициативы стыдились, советские, как минимум, подобное старались не афишировать, в современном мире несправедливость является предметом гордости и состязания.
Второй любопытный момент заключается в том, что циркуляр был попыткой решить проблему, которая в прочих странах никогда не стояла, в России же в 80-х XIX столетия виднелась уже во весь рост. Правительство обеспокоилось проблемой «кухаркиных детей» потому что в политической элите таковых стало слишком много. Империя была «дворянским государством», но в дворяне-то, – Ломоносов соврать не даст, – брали всех желающих. Именно «желающих», потому что архангельский крестьянин на своём многотрудном пути к мировой славе ни разу не нарушил закон (срок за хулиганку – не в счёт), а государство ещё и всё это оплачивало.
В России дворянство можно было выслужить, а в Европе, пока оно чего-то стоило, – купить. Но разница заключалась не в способе социального продвижения, а в результате. Продавались замки и титулы. Намного позже купить возможным стало образование в Итоне и Оксфорде. Но не место в рядах политического класса, которое как не продавалось в прошлом, так и не продаётся до сих пор. Наследственные права британской аристократии защищены культурным кодом, формировавшимся около тысячи лет.
В России же код, позволяющий отличать «своих» и от «чужих» по манере речи, поведению, причёске и родословному древу, – отсутствовал в принципе. Крещёного в православие немца, крещёного татарина, выходца из солдат и разжалованного грузинского принца объединяло только то, что все они теперь, – так получилось, – русские дворяне и генералы на службе у одного царя.