Во-первых, о фактах. Всё это — факты известные практически каждому ещё со школьных лет. Не новые, однако, поражающие, если рассмотреть их в историческом контексте. Биография Михаила Васильевича сама по себе удивительна, но множество нюансов ускользает при поверхностном её рассмотрении.
И, кстати, о рассмотрении. Хотя, биография и известна, некоторые ключевые моменты, всё-таки, придётся упомянуть.
Итак. Родившись в 1711 году в одной из крестьянских семей Двинского уезда, Ломоносов начинает активно тянуться к знаниям, и в девятнадцать лет (под угрозой женитьбы) покидает отчий дом с рыбным обозом, одним зипуном, двумя рубахами и мешком книг отправившись в Москву. Где поступает в Славяно-греко-латинскую академию. Отучившись три года под аккомпанемент насмешек со стороны малолетних одноклассников, он перебирается в Киев — в академию Киево-Могилянскую, но долго там не задерживается. Из-за неприятного инцидента. Попытка выдать себя за поповского сына терпит неудачу, однако — в отличие от предыдущей (в Москве Ломоносов ненадолго обрёл дворянское достоинство, подделав документы) — имела административные последствия. Указав на несовместимость обмана с моральным обликом будущего священнослужителя, — а так свою карьеру Ломоносов представлял изначально, — руководство Могилянки отправляет его доучиваться в «гражданский» университет при Академии Наук в Петербурге.
Однако, преподавание в Петербургском университете велось не на латыни, как тогда ещё чаще всего практиковалось в Европе, а на немецком. Которого Ломоносов не знал. С ускоренных же курсов изучения языка, он — в числе наиболее способных студентов и раз уж всё равно теперь знал немецкий — в 1736 году был отправлен учиться в Германию.
Прослушав в Германии лекции ведущих специалистов в области естественных и прикладных (горного дела) наук, женившись, послужив — не по своей воле — недолго в прусской армии, Ломоносов возвращается в 1740 году в Петербург, где переживает самые трудные годы. Профессорское место (а «академиком» тогда и считался профессор Академии) он не получает в порядке дискриминации по национальному признаку, и, несмотря на большое количество блестящих работ, числится адьюнктом (в переводе на современную терминологию — аспирантом). Переходящая в рукопашные схватки борьба с немецким засильем в итоге приобретает такой размах, что Ломоносов на несколько месяцев попадает в тюрьму (где много работает). А тут его ещё и настигает немецкая жена, с двумя детьми приехавшая в Россию, и через суд добившаяся признания заключенного по лютеранскому обряду брака действительным.
Канонада русско-немецкой войны в коридорах Академии, — в виде жалоб на Ломоносова и от Ломоносова, — наконец, начинает беспокоить даже Императорский двор. И в 1745 году справедливость высочайшей волей восстанавливается. В 34 года Ломоносов получает кафедру, лабораторию, звание академика, а заодно уже — по табели о рангах — личное дворянство. Далее — великие свершения, карьерный рост и дворянство потомственное.
...То есть, коротко не получилось. Такая уж биография. Но — первое. Как это «Ломоносов поехал в Москву». Просто так, взял и поехал? Да. У него был паспорт. Документ подтверждающий, что он крестьянин, но — не крепостной. И в разрешении барина на переезды не нуждается. В этот паспорт, нужный, так как и ранее Ломоносову приходилось сопровождать отца в поездках, и полученный уже в девять лет, он пытался вписать «дворянское происхождение». Но подделка была замечена.
Второй нюанс. У Ломоносова имелись книги. И конфликт с мачехой из-за того, что отец ему книги покупал, — а это тогда было очень дорого. Михаил Васильевич происходил из крестьянской семьи, но не бедной, — тогда считалось «среднего достатка».
Нюанс третий. Славяно-греко-латинская академия считается первым (хотя и духовной направленности) университетом в России. То есть, это была не школа, а высшее учебное заведение — самое престижное (о новом «академическом» университете тогда мало кто знал). Как Ломоносов туда поступил? А как все. Сдал вступительные экзамены.
...И тут — интересно. Получение высшего образование, минуя среднее, в то время было нормой. Ибо понятия «среднего образования» не существовало. Фактически же под таковым подразумевалась грамотность. В приходе Ломоносов выучился бегло читать, грамотно писать и считать в пределах четырёх действий. Такое же образование получали и дети в домах знати. С той лишь разницей, что им преподавались и «благородные науки»: иностранные языки, танцы, фехтование etc. Но и это — лишь при возможности нанять гувернёров и учителей (как правило, ничего не умеющих и не знающих малограмотных иностранцев из низов общества). Таковая же возможность наличествовала только в семьях очень богатых.
...Нет. Домашнее образование могло быть очень основательным. Александр Суворов, например, в отцовском дворце изучал, помимо, нескольких языков, историю, математику, стратегию и фортификацию. Но не чтобы поступить в университет. В 17 лет туда его могли бы взять только преподавателем. Обычный же дворянский сын был ничуть не более «отесан», а зипун мог носить и победнее, чем Ломоносов.
И, кстати, о 17 годах. Греко-латинские малолетки были не такими уж малолетними. Поступали в академии тогда между 12 (редко) и 17 годами. И не потому, что в 8 лет экзамены было сдать трудно. Просто, академия — не школа-интернат, не лицей, где дети находятся под присмотром. Поступление означало начало самостоятельной жизни — без опеки семьи.
Что же касается образования, то — следует обратить внимание — от приходского начала и до победного конца Ломоносов — представитель крестьянского сословия — получил его исключительно за счёт государства. Без каких-либо условий и оговорок, кроме желания получателя и наличия у него способностей. Стоит обратить внимание и на позднее получение дворянства — лишь вместе со званием академика. Оно полагалось за куда меньше жизненные успехи, но его требовалось выслужить. Ломоносов же до 34 лет ни дня (исключая внезапный эпизод с прусской армией) не служил. Покинув деревню, он учился и жил на стипендии. Сначала впроголодь, потом в путешествиях за границей, с семьёй, без семьи, потом опять с женой и детьми, чисто которых возрастало.
...И, наконец, нюанс главный. Ломоносов добился всего сам, исключительно благодаря таланту и упорству, преодолев массу препятствий, в числе которых, однако,ни он, ни историки, изучавшие его биографию, не упоминают сословные предрассудки. Если в начале карьеры Ломоносов ещё комплексовал и пытался своё происхождение скрыть, то, приехав в Петербург, безродностью уже бравировал.
Ну, правда. Кто бы, интересно, мог предъявить Михайло Васильевичу за происхождение? Его заклятый коллега, русский дворянин Фёдор Иванович Миллер? Так и он прежде был простым мужиком Мюллером, — а дворянство выслужил десятью годами сибирской экспедиции. И никто из академиков приставки «фон» к фамилии не имел. Дворянами, кто захотел купить усадьбу под дачу, все стали тем же путём, что и Ломоносов… Или же кто-то мог предъявить за брак в кирхе и крещённых в лютеранство детей? Ломоносов, как кажется, чего-то такого даже опасался, но… Половина студентов, адъюнктов и академиков, будучи подданными Империи, тем же самым нагло занимались прямо в Питере.
В XVIII веке сословные границы уже сменились социальными. Не получая дворянства официально, Ломоносов мог носить (и носил) шпагу. Образованная публика принимала его как равного, какой-то будочник же… паспорт бы спрашивать у джентльмена при шпаге не стал.
...Таким образом, статья затянулась, но главный момент необходимо подчеркнуть ещё раз. Ибо он так поразителен, что может быть не замечен. Избрав академическую карьеру вместо крестьянской, Ломоносов нарушил волю отца (словно тот мог что-то двадцатилетнему лбу запретить). Более — ничего не нарушал. Всё получил совершенно законно. Так было можно.
...Тем не менее, таким путём пошёл только Ломоносов. Прочий личный состав рыбного обоза вернулся по месту проживания. Почему? Потому что сословные предрассудки утратили силу на тот момент только в столичной образованной среде. Крестьяне-то, как раз, полностью находились в их власти. Изменить свой — богом данный — статус им просто не могло придти в голову.