После смерти Пушкина в его тетрадях были найдены записи семи сказок. Исследователи датируют эти страницы ноябрём 1824 года. Именно в это время он писал брату: «Вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма», - и о том же самом сообщал одесскому знакомому… Так что скорее всего сделаны эти записи со слов Арины Родионовны.
Мотивы одной из семи записанных сказок (о том, как «Царевна заблудилася в лесу») можно найти в «Мёртвой царевне», однако весьма отдалённые. Ещё одна со временем превратится в «Сказку о попе и о работнике его Балде», а вот та, что идёт под первым номером, будет переработана и получит самое длинное среди сказок заглавие – «Сказка о Царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди».
Правда, некоторые пушкинисты считают, что ещё в 1822 году Александр Сергеевич сделал так называемую «кишинёвскую запись» - первый набросок к сказке (о датировке её ведутся споры, о которых писать не буду). Запись не очень понятна нам: «Царь не имеет детей. Слушает трёх сестёр: когда бы я была царица, то я бы [выстроила дворец] всякий день и пр…. Когда бы я была царицей, завела бы… На другой день свадьба. Зависть первой жены; война, царь на войне; [царевна рождает сына], гонец etc. Царь умирает бездетен. Оракул, буря, ладья. Избирают его царём — он правит во славе — едет корабль — у Салтана речь о новом государе. Салтан хочет послать послов, царевна посылает своего поверенного гонца, который клевещет. Царь объявляет войну, царица узнаёт его с башни». Наверное, Пушкин делает её для памяти, ему разъяснения не нужны, но нам о многом остаётся только гадать…
Запись, сделанная в 1824 году, более подробна, но тоже довольно схематична, в ней тоже есть некоторые неясности. Например, начинается она со слов «Некоторый Царь задумал жениться, но не нашёл по своему нраву никого — подслушал он однажды разговор трёх [де] сестёр…» - вроде бы, всё сходится, хотя обещают сёстры несколько другое (об этом после), но вот дальше с царём будут явные противоречия: описываются православные реалии, но читаем: «Царевич остановил корабельщиков, осмотрел их пропуск и, узнав, что едут они к Султану Султановичу Турецкому [Цар] Государю, обратился в муху и полетел вслед за ними». А дальше поэт как будто сам не может решить, кто его герой: «Тот же разговор у Султана — Царь опять хочет ехать», «Царь Султан едет на остров, узнаёт свою жену и детей — возвращается с ними домой».
В конечном счёте в сказке будет явно православный царь Салтан:
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Кстати, мне не очень понятно, почему на большинстве иллюстраций даже к самому началу сказки мы видим уже весьма пожилого царя. Вот, например, на иллюстрации И.Я.Билибина царь прощается с женой:
Мне кажется, здесь перед нами скорее Дадон! Ну никак не вяжется весь облик государя с авторскими словами, что давал он наказ жене, «на добра-коня садяся». Вот в изображении Б.А.Дехтерёва он, по-моему, больше «похож на себя»:
Да и В.А.Андреев в фильме А.Л.Птушко вполне подходящ:
Но вернёмся к пушкинской записи. В ней есть рассказы о трёх чудесах, которыми пытаются отвлечь внимание царя, но только одно из них («Из моря выходят 30 отроков точь-в-точь [один] ровны и голосом и волосом и лицом и ростом. А выходят они из моря только на один час») в немного изменённом виде вошло в сказку. Второе («За морем стоит гора, и на горе два борова, боровы грызутся, а меж ими сыплет золото да серебро — и проч.») вообще отсутствует. Ну, а третье – в записи оно первое - перешло совсем в другое произведение: «У моря лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотыя цепи и по тем цепям ходит кот, вверх идёт - сказки сказывает, вниз идёт - песни поёт» (и «царевич прилетел домой и с благословенья матери перенёс перед дворец чудный дуб»).
И злодейка в сказке только одна – царская мачеха, завидующая невестке (две старшие сестрицы, хвалившиеся: одна – «что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет», бесследно исчезают после царского выбора). Знаю, что одна из загадок сказки Пушкина – кем кому приходится «сватья баба Бабариха». В «Словаре языка Пушкина» «сватья» трактована как женская форма слова «сват» в значении «родители и некоторые другие родственники каждого из супругов по отношению друг к другу», пример же приводится «А ткачиха с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой, около царя сидят и в глаза ему глядят». Вероятнее всего, это действительно либо мать царя (как иные свекрови не любят невесток, думаю, и в наше время хорошо известно), либо его мачеха. Напомню, что появится она в сказке только после рождения царевича (многих путает опера Н.А.Римского-Корсакова, где Бабариха с самого начала опекает сестриц), который потом пожалеет её:
А царевич хоть и злится,
Но жалеет он очей
Старой бабушки своей:
Он над ней жужжит, кружится —
Прямо на нос к ней садится,
Нос ужалил богатырь:
На носу вскочил волдырь.
И нет в записи той, что в окончательном варианте сказки появится уже в заглавии её, – «прекрасной царевны Лебеди».
И вот тут, наверное, Кота совсем уже заносит не в ту сторону, но так хочется, чтобы это было так…
Сказка писалась Пушкиным летом-осенью 1831 года, когда он жил на даче в Царском Селе, писалась в поэтическом соревновании с В.А.Жуковским. «Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я. О, если бы ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей», - сообщал другу Н.В.Гоголь.
Но вспомним: это счастливейшее время для Пушкина, прошло лишь полгода с момента его свадьбы. Вспомним слова Жуковского: «А жёнка Пушкина очень милое творение… И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше».
И может быть, именно поэтому в сказке появляется образ той, от которой «не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит».
Я уже приводила когда-то этот рассказ Ф.Ленца, но позвольте напомнить: «Вдруг, никогда этого не забуду, входит женщина - стройная как пальма. Такого роста, такой осанки я никогда не видывал. Она напомнила мне Эвтерпу Луврского музея». Так описывал он первую встречу с Натали.
«А у князя жёнка есть,
Что не можно глаз отвесть», - расскажут корабельщики царю Салтану. А я тут же вспоминаю пушкинское признание из письма П.А.Плетнёву: «Ах, душа моя, какую жёнку я себе завёл!»
Принято считать, что у поэта очень мало стихов, посвящённых жене. Но, может быть, это она вдохновила его на прекрасное описание?
***************
Сегодня пока – только наброски к сказке. Сто́ит ли продолжать?
Один из моих комментаторов посчитал, что сказки не сто́ит анализировать - исчезнут очарование и волшебство. В чём-то он, наверное, прав.
Но не знаю, как вам, а мне очень хочется всё-таки посмотреть, как из-под пера поэта выходят все эти «прелести» (по гоголевскому определению).
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
