Две недели спустя
После утренних занятий и обеда Артур Михайлович уехал по делам в город, а Настя готовилась к завтрашним урокам. Андрей Андреевич со старшими ребятами ушёл на соревнования в расположенный в получасе ходьбы спортивный лагерь, а Маша устроила для младших интеллектуальную игру, в которой каждый участник мог выиграть небольшой приз.
Была пятница, пятый день смены, и Маша уже даже не могла себе представить, как она жила бы без работы в языковом лагере. Единственное, о чём она жалела, — это о том, что до окончания смены осталось мало времени, чуть больше недели.
Маше хотелось каждый день благодарить Настю за то, что та настояла на этой поездке. Уехав подальше от проблем, Маша постепенно забывала о них.
Конечно, помнила... Но вспоминала всё реже. Случившееся перестало быть ежесекундной болью, превращалось в данность и вызывало всё меньше отчаянных вопросов, остающихся без ответа.
Воспитанники расслабляться не давали; хоть все ребята и были из благополучных семей, проблемы и трудности возникали ежедневно. Дети есть дети: кто-то поссорился, у кого-то началась аллергия на укус комара, кто-то отказывается есть кашу за завтраком...
Настя всегда помогала подруге, хоть у неё и своей работы хватало. Артур Михайлович никаких поблажек дочери не делал, спрашивал с неё так же, как с остальных сотрудников.
При этом у Кораблёва не было никаких высокомерных привычек, он не изображал величие, и большого босса он никогда не включал: работал наравне со всеми. А ведь львиную долю ответственности за всё происходящее нёс именно он, да ещё вёл документацию и делал фотоотчёты для родителей.
Андрей Андреевич Кочешев оказался загорелым спортивным блондином лет тридцати пяти, и вправду довольно симпатичным, — Настя почти не преувеличила, давая ему характеристику.
Помимо языковой школы, он преподавал в одном из колледжей, и ему лучше всех удавалось ладить с подростками. Человеком Андрей Андреевич был лёгким в общении и достаточно простым.
Игра закончилась, и Маша как раз раздавала призы, когда к ней подошёл один из охранников с поста на въезде в санаторий «Родник» и спросил о том, где можно найти Анастасию Артуровну Чижевскую.
— К ней приехали, — лаконично пояснил охранник.
Маша быстро раздала остатки призов и достала из поясной сумки смартфон, чтобы позвонить подруге. Через пару минут Настя была рядом и выжидательно смотрела на охранника.
— Я никого не жду, — пожала плечами она.
Охранник заглянул в маленький лист бумаги, который сжимал в руке.
— Вас хочет видеть Чижевский Мирон Александрович.
Маша видела, как побледнела Настя: бледность была заметна даже сквозь шоколадный тайский загар.
— Маша, пойдём со мной, пожалуйста, — умоляюще заговорила Настя. — Я не хочу одна, не могу.
Конечно, Маша считала, что ей там совсем не место, но и отказать подруге не могла, не имела права, ведь та столько сделала для неё. Да и выглядела Настя непривычно встревоженной.
— А ребята? — растерянно спросила Маша.
— Пусть с нами идут. Я не собираюсь там скандал устраивать.
— Хорошо, — вздохнула Маша и попросила ребят встать парами.
Одного, самого бойкого, Севу Кальникова, взяла за руку сама, поставив в пару с собой.
Около небольшого флигеля, в котором располагался пост охраны, облокотившись о высокую и угловатую чёрную машину, стоял темноволосый молодой человек с короткой ухоженной бородой. Стройный, чуть выше среднего роста.
Мужчина был одет явно в очень дорогой деловой костюм, на руке красовались совсем не дешёвые стильные часы. Маша обратила внимание на глаза Мирона Александровича: никогда до сих пор она не видела таких огромных глаз цвета тёмного шоколада.
Настя вышла за ворота, и молодой человек сразу приблизился к ней почти вплотную, начал что-то говорить тихо, но горячо. Настя внимательно слушала и лишь дав выговориться визитёру, заговорила сама.
— Нет, — покачала она головой. — Я уже несколько раз твёрдо озвучивала свою позицию по этому вопросу!
— Ты телефон выключила, — резко воскликнул Мирон. — Что я должен был думать?
— Не выключила свой телефон, а заблокировала номер твоего телефона. Я приехала сюда работать, Мирон, а не груши околачивать! И работаю я с детьми. Мне некогда обсуждать с тобой то да потому в двухтысячный раз!
— Настя, заседание по вопросу развода состоится через две недели, и я хочу, чтобы к тому времени ты приняла адекватное решение...
— Более адекватного решения, чем есть сейчас, не будет, — отрезала Настя. — Я получу всё, что мне полагается по договору, по закону. Разговор окончен! И больше сюда не приезжай.
Огромные и почти чёрные глаза Мирона стали ещё больше, он открыл рот, но Настя ушла обратно на территорию санатория, позвала с собой ребят и заспешила по тропинке, ведущей в лагерь.
Маша тоже хотела уйти, не прощаясь, но бывший Насти внезапно заговорил:
— Послушайте, как вас..?
— А вас как? — неприязненно спросила Маша, которая вдруг почувствовала острую необходимость вступиться за подругу.
— Мирон Александрович, — буркнул Чижевский.
— А я Мария Александровна. Если вам нужны союзники, то это не ко мне, Мирон Александрович. Лучше прислушайтесь к тому, что вам сказала Настя.
— А вы что же, в курсе наших дел?
— Вот именно.
— Зачем Настя втягивает в личные дела посторонних?
— Втягивают животы на пляже. А Настя меня никуда не втягивала. Мы в больнице вместе лежали, в одной палате, там и познакомились. Но вам это наверняка не интересно. То, что у Насти температура держалась в течение нескольких дней, потому и не выписывали дольше, чем других. То, что природа и причины случившегося не выяснены, а ваши домыслы ничем не подтверждены...
Маша чувствовала, как расходится всё сильнее, но истерики не было и в помине. Была кристально чистая, без примесей, злость. Пожалуй, в данный момент Маша ненавидела этого мажора, который ходит тут, выгадывает и печётся только о своих деньгах.
Хотя ей показалось, что когда она говорила о больнице, во взгляде Чижевского мелькнуло что-то человеческое.
— Послушайте... — нахмурился Мирон Александрович.
— Зачем вы сюда приехали? Настя ничего не имеет против развода. Она уехала в санаторий в поисках спокойствия, гармонии с самой собой, а тут опять вы, нигде от вас не скроешься...
— Что здесь происходит?
Увлечённые беседой (если так можно было назвать монолог Маши), Маша и Мирон даже не заметили, как подъехал и остановился рядом с ними белый кроссовер Артура Михайловича.
Мира Айрон
Продолжение: