Все время, сколько они были в Таиланде, им улыбалась и сопутствовала удача: он вспомнил, как в любом переполненном ресторане, куда бы они не зашли, им всегда находился стол, вспомнил, как заглох Димкин мотоцикл и они, пока он ходил в монастырь, почти его весь до болтиков разобрали, а выяснилось, что просто кончился бензин и колонка нашлась тут же. Вспомнил, как девчонки прокололи колесо на своём кабриолете и в машине не оказалось запаски, зато остановился непонятно откуда взявшийся таец на мотоцикле, достал из бардачка своего мотика заплатки и резиновый клей, помог им заклеить дырку и поставить колесо на место.
Вспомнил, как после тропического ливгя их приютила пожилая тайка в первой же избушке, куда они постучали, вспомнил, как в тренажерке, в первый же день, маленький худой таец, сотрудник зала, «разгружал» штангу с большим весом и по неопытности снял все блины с грифа только с одной стороны, а не по очереди, как положено: один справа, затем один слева, для равновесия. И, сорвавшись, гриф с блинами, подскочил и с грохотом на весь зал рухнул возле ног Семёна. К счастью, всё обошлось без травм, а так бы сидел он сейчас с обрубленными пальцами или переломанными ногами, шансов не остаться калекой, когда тебе на ноги падают двадцатикилограммовые блины, практически нет:
– Да, уж, съездил бы в Таиланд, восстановился, – с ужасом подумал Семён. – Борисыч меня просто убил бы, если б я домой в гипсе приехал.
Тогда Семён перепуганному тайцу надавал лещей и подзатыльников, а когда тот пришел в себя, научил, как правильно нужно «разгружать» штангу. Таец поблагодарил, а парни потом весь день стебали Семёна:
– Ну, ты, Сёма, красавец, выбрал самого огромного кабана во всём зале и наподдавал ему! Ты просто герой!
– Ничего, пусть лучше свою работу выполняет, – с улыбкой огрызался Семён, – как говорил великий Суворов, тяжело в ученье, легко в бою. Зато теперь точно никого не покалечит. Он мне еще благодарен должен быть, а то так и жил бы дурачком.
И, правда, теперь, когда ребята заходили в зал, худенький таец сразу бежал к ним здороваться, а первым руку всегда тянул Семёну…
Вы читаете продолжение. Начало здесь
Он вспомнил, как все девчонки, когда они были в поездке «куда глаза глядят», траванулись сомнительными морепродуктами. Девчонки отравились до рвоты и резей в животе, а боль была такая сильная, что они даже плакали. На их счастье в глухомани ребята нашли аптеку, да не просто аптеку, а с тайкой, которая неожиданно хорошо говорила по-английски и она сама, дай Бог ей здоровья, подсказала, какой препарат лучше поможет. Она продала им местный зеленый порошок и наутро все девчонки были чуточку бледны, но свежи, как альпийские розы.
Подобных историй за шестнадцать дней произошло немало. Везде, где все шансы были опоздать, поскользнутся или промахнутся, всё складывалось наилучшим образом и Семёну не раз казалось, что за это везение неминуемо должна наступить расплата.
– Безнаказанно так не бывает. Такой фарт нужно или чем-то заслужить, или заплатить позже, – думал он, как истинный суеверный спортсмен и весь отпуск гнал эти мысли от себя подальше. Слишком уж на отдыхе всё было хорошо и гладко. Одно знакомство с Викой чего стоило! К таким девчонкам, как она, ни на кривой козе не подъедешь, ни на вертолете, а тут земная, спокойная, умная, домашняя, хоть и невероятно красивая. Не женщина, мечта!
Свое недоброе предчувствие Семён каждый раз гасил тем, что, наверно, он заплатил вперёд, авансом. Он повредил плечо, проехал мимо сборной и чемпионата мира, мимо огромных шансов в спорте и в жизни и, возможно, впереди еще ждёт нелегкий путь по возвращению в состав. Когда он до этой мысли додумался, то немного успокоился и к очередным везению и удаче стал относится, как к должному:
– Естественно, я ведь уже за все «заплатил».
И сейчас, сидя в самолете, он был спокоен и уверен, что с ним и с его друзьями ничего плохого в полёте не произойдет. Их самолет удачно сядет, в аэропорту они попрощаются и разъедутся по домам, пятого января они посвежевшие, загорелые и отдохнувшие соберутся на стадионе, пройдут медосмотр, сдадут тесты и выйдут на лёд, а 14 января он позвонит Вике, которая тоже вернется домой. Одним словом, расплата отменялась. Все счета закрыты, а долги погашены. Так убеждал себя Семён, однако чутье его не обмануло.
***
Первая тренировка была долгожданной… и бесконечной. Обливаясь потом, он всё поглядывал на табло, где были часы и с нетерпением ждал, когда же закончится час пятнадцать – столько тренеры начислили в первый день. Оказавшись на льду, снова понял, как много он растерял. На льду было очень тяжело! Тяжело дышалось, а еще тяжелей бежалось. Семён это связывал с акклиматизацией, всё-таки это непросто из +30 прилететь в -15 и восстановиться за два дня. Совсем непросто было снова бегать в коньках. На льду работают совершенно другие мышцы, нежели при обычной ходьбе или беге, а они два месяца были в простое.
Через пару дней ему стало полегче, он начал «вкатываться», как говорят в хоккее, но тут его скосил грипп. Все-таки не зря врачи не рекомендуют летать из зимы в лето и наоборот, и если уж летать, то с обязательной акклиматизацией, которая занимает не менее семи дней, когда надо отлежаться, отоспаться, отдохнуть, хорошо питаться и избегать сквозняков и переохлаждений, иначе на фоне ослабленного иммунитета простуд и вирусов не избежать.
Вот Семён и попался. С гриппом он пролежал дома шесть дней. Борисыч выписал ему курс лечения, звонил и по телефону проверял, как выполняются все его назначения и через неделю Семён снова приступил к тренировкам, но на этот раз уже в гордом одиночестве. Все ребята, кто был с ним в тёплых краях, уже присоединились к команде и жили по её расписанию, а он по два раза в день ходил в зал и выходил на лёд в окружении трех тренеров. Пахал в одиночку как проклятый.
Дней через пять его самочувствие улучшилось, он задышал, побежал, смог переваривать нагрузки уже близкие к боевым, плечо сильно не беспокоило, а только иногда поднывало, когда на тренировках приходилось много бросать по воротам.
Каждый день ему звонил Димка. Рассказывал, как дела в команде, у кого какие новости, передавал от всех ребят приветы, спрашивал, когда Скоба появится в раздевалке. Семён говорил, что скоро и искренне в это верил.
В конце января, почти через двадцать дней после его возвращения, Семён присоединился к главной команде. Это были непередаваемые чувства: вновь вернутся в родную раздевалку, вновь ощутить атмосферу задиристых и хищных шуток, пропустить через себя энергию ежедневной пахоты, от которой чувствуешь удовлетворение, если не пожалел себя и поработал хорошо. Вновь окунуться в среду оптимизма и задора, которые царят в любой хоккейной раздевалке, вновь, пусть и в пятой пятерке, начать тренироваться и жить по расписанию главной команды.
Тренироваться в коллективе, в команде – это не то, что персональные тренировки с тремя тренерами, где ты каждую секунду находишься под давлением, под пристальными вниманием, словно под лупой. И спиной, и затылком чувствуешь красноречивые взгляды, когда устал и начинаешь филонить или давать слабину. В командных тренировках всё по-другому. И веселей, и интересней, и где-то лишний раз можно паузнуть и отдышаться. А когда ты один, ты только пашешь, пашешь и пашешь. Монотонно, изо дня в день, как бурлак, таскаешь и тянешь на себе тяжеленную баржу. И какими бы замечательными не были бы тренеры, персональные тренировки быстро приедаются, потому что без родной команды нет тех ярких эмоций, шуток, подколов ребят. Классных игровых ситуаций, где ты всех можешь удивить своим мастерством и мозгами, и получить одобрительный гул и стук клюшек по люду и бортам от всей ледовой дружины.
В «персоналках» нет места подвигу, нет творчества и порывов души, есть только рутинная тяжелая работа. Персональные и индивидуальные тренировки очень важны. Они часть восстановления спортсмена. Но нет в них еще одного, может быть, самого главного. Нет задиристых окриков главного тренера, которые мобилизуют, мотивируют и заставляют лезть из кожи, чтобы доказать ему, что ты хорош. Что ты, как и он когда-то, тоже игрок, что ты, может быть, самый лучший и готов победить в любом рывке, в любом упражнении, в любом споре воли и мастерства.
Жажда побед, спортивная злость и здоровый эгоизм зарождаются только в сильном коллективе, где хватает и мастеров, и титулов, и званий. Добавить в мастерстве можно только в погоне за лучшими. А когда ты пашешь один, тренировка превращается в нелюбимую, скучную и тяжелую работу.
Словно рыба после барахтанья на суше, оказавшись вновь в воде, в родной стихии, оживает и стремительно уходит на глубину, так и Семён, вернувшись после травмы и долгого восстановления в команду мастеров, почувствовал, как его тело наливается силой и добавляет в мощи. Душа и сердце обретают покой и равновесие, а в мозги вернулись прежний хоккейный ум и уверенность.
Он вновь ощутил себя в своей тарелке, почувствовал себя частью мастеровитой и трудолюбивой команды и частью великой игры с названием «хоккей». После травмы он еще не сыграл ни одного матча, ни разу не попал в состав и даже ни разу не съездил на выездные игры туристом. Его это, конечно, злило, но нисколько не огорчало. Тренируясь как проклятый, с каждым днем он становился всё быстрее, сильнее, выносливей. Потихоньку возвращались мастерство и азарт, а значит, не за горами тот день, когда он снова попадет в основной состав. Пусть он пока не играл, зато он каждый день звонил Вике, и это сглаживало и компенсировало всё!
День игры, наконец-то, настал. Когда он попал в состав, то испытал радость, эйфорию и лёгкое возбуждение.
– Ну, слава Богу! – обрадовался Семён, когда утром, перед раскаткой, тренеры назвали его фамилию.
В этот день всё было как обычно: раскатка, душ, отъезд на базу, обед, отдых, полдник, отъезд на игру, собрание, сухая разминка, разминка на льду, установка на матч за несколько минут до гимна и стартового вбрасывания и очень подробная установка на первый период. Перед самым выходом из раздевалки на лёд тренеры обратились к команде:
– Сегодня у нас Скобелев вернулся в состав. Синенькие, – главный тренер обратился к пятёрке синих, где играл Семён, – помогите парню достойно вернуться, подстрахуйте, где надо, сыграйте на него, чтоб быстрей забил и стал поуверенней. В общем, помогите Скобе, а то мы уж и забывать начали, что у нас такой классный молодой игрок есть.
Синие сказали, что не подведут, другие пятерки тоже поддержали, кто похлопал Скобу по плечу, кто клюшкой по щиткам, все ему пожелали удачи и команда, словно матёрые воины перед очередным сражением, спокойно вышла на лёд, источая боевую уверенность.
Скоба ликовал. Ему было приятно внимание тренеров и команды. Он серьезно настраивался на эту игру, планировал снова заявить о себе, сыграть мощно и ярко, но с первых же смен всё как-то не задалось. Попросту говоря, не пошло. Он везде опаздывал, ошибался, оказывался не там, где надо, от него всё отскакивало, нейтральные шайбы, где можно было побороться и зацепиться, он проигрывал, половина передач его не проходили, несколько раз он проиграл сопернику в скорости на возврате, раза три не просто проиграл единоборства у борта, а просто ушел от борьбы, слился, сделав вид, что провалился…
Партнёры, естественно были в шоке. Матерились, подкрикивали на него, бодрили, пихали ему на лавке. Короче, Скобу слегка затрясло.
– Волнение, – думал он и, чтобы взять себя в руки и переломить триммер и неуверенность, Семён начал играть жестко, агрессивно, стал носится по всему полю с удвоенной энергией, стал во всех втыкаться, навязывать борьбу, играть без прокатов, бить в тело, чтобы волнение ушло через черновую работу и пришла уверенность. Все видели, что Скоба старается, борется с собой, но «КПД» от его заряженных, но бестолковых действий был равен уверенному нулю. Получалось так, что Скоба тратит много сил, но играет в какой-то свой, только ему понятный хоккей.
– Это нервы, – думал Семён, прекрасно понимая, как все его беспонтовые и жалкие попытки выглядят со стороны, – надо сосредоточиться на игре…
Так бывало и раньше. Он знал, как справиться с волнением, как справиться с эмоциями, но такого количества игрового брака, такого количества ошибок у него не было никогда.
Партнёры его пытались остудить и привести в чувства:
– Скоба, успокойся, возьми себя в руки. Не надо так перебарщивать. Понятно, что ты волнуешься, но это же не первая игра в твоей жизни. Соберись, давай посолидней, мы запарились уже обрезаться на тебе, все атаки захлёбываются. Ты шайбу теряешь в самые ненужные моменты, я еще по воротам ни разу за полпериода не бросил, – вразумлял Семёна опытный центральный нападающий, который годился ему в отцы.
Семён сумел собраться на пару смен, но дальше всё началось сначала: потери, ошибки… Партнёры просто перестали с ним играть, предпочитая играть вчетвером, это лучше, чем всё время бежать назад и снова отнимать шайбу у соперника, после ошибок Семёна. Тренеры пару смен на это искусственное меньшинство посмотрели, посмотрели и Скобу посадили. Два периода Скоба досматривал игру на лавке зрителем.
На следующий день тренеры с Семёном провели долгую беседу, попытались разобраться в чём дело. Видели, что парень переживает, попытались его поддержать и заявили в состав на следующий матч.
К сожалению, во второй игре всё повторилось. Масса бестолковой работы и куча ошибок.
После игры главный тренер вызвал Семёна к себе:
– Я такое и раньше видел, – по-отечески начал разговор с Семеном Игорь Алексеевич Гаврилин, в прошлом известный игрок. – Всегда непросто после травм игровой тонус вернуть. Физику, выносливость, взрыв, скорость – это очень просто, паши и всё будет, а вот вернуться в игру, выйти на свой прежний уровень, это сложнее. У кого-то получается быстро, кому-то нужно время… Но, в любом случае, чтобы играть, нужно играть. Нужна игровая практика, чем больше, тем лучше, – Гаврилин внимательно посмотрел на Семёна и, словно собравшись с духом, продолжил. – Поэтому мы тебя опускаем в дубль, поиграешь там, восстановишься, снова заматереешь и, милости просим, обратно в команду. Да, это неприятно, но поверь, так будет лучше для всех.
– Я понял, – лаконично сказал Семён. Он догадывался, что такое развитие сюжета может быть запросто.
– Не воспринимай это как ссылку. Это не так, что мы тебя спустили и там навсегда забыли. Мы пытаемся тебе помочь. Можем, конечно, и у себя оставить, но играть ты всё равно не будешь. Скоро плей-офф и к нему надо подойти с боевым составом. Если бы твоя травма была в начале сезона, то, пожалуйста – косячь, ошибайся, мы бы потерпели, а сейчас нельзя. К тому же дубль тоже будет играть в матчах на вылет, наиграешься вдоволь, может, и им поможешь повыше забраться.
– Я понял, – еще раз сказал Семён и пошел собирать вещи. Из раздевалки мастеров ему нужно было переехать в раздевалку фарм-клуба.
В дубле дела пошли получше, но не так, как раньше. Все видели, это не тот Семён Скобелев, не тот Скоба, не тот шустрый хитрец и наглец, который, не видя преград, всегда лез на ворота и из ничего мог запросто сделать «момент» и гол. С нервами Семён совладал, ошибок тоже стало меньше, в дубле ему позволяли делать всё. Если Скоба хотел, то с партнёрами играл в пас, если не хотел, всё делал сам, ему никто не говорил ни слова.
Внешне всё выглядело неплохо, он побежал, начал забивать, пару игр вытащил в одиночку. Но это был не тот Скоба, который с рогами, дерзко и задиристо лез на ворота и бесстрашно втыкался и шел во все стыки, во все «стэйки», бился в мясо и нигде не хотел уступать и проигрывать. Семён начал играть, как бы с оглядкой, начал беречь себя.
– Естественно, – понимающе рассуждали тренеры дубля, – парень после травмы, в нём пока еще говорит страх, что боль и травма могут повториться. Нужно время.
Сезон Семён закончил в дубле. Летом с дублем начал и предсезонку, так как молодёжь испокон веков собирается раньше основы на пару недель. Более того, с дублем приступила к тренировкам и вся молодёжь из команды мастеров, все ребята до двадцати трёх лет в начале июля перешли в расположение фарм-клуба.
Семён снова оказался в одной команде с Димкой Стекловым. Когда главная команда собралась и вышла «на работу», Семён со всей толковой молодежью из «фарма», которая в этом сезоне должна была побороться за место в составе со взрослыми хоккеистами и молодыми игроками основы перешел в раздевалку команды мастеров.
Предсезонка была объемная и тяжелая. В хоккее по-другому и не бывает. Много тренировались, много сыграли контрольных и выставочных матчей, но тренеры Семёном были недовольны:
– Вроде взрослей на год стал, опытней, в физике прилично добавил, а забивать совсем перестал.
Семён и сам чувствовал. Что-то в нем надломилось. Если год назад, до травмы, он без оглядки, с шашкой наголо мчался на танки и даже не допускал мысли, что что-то может не получится, то теперь он всё делал спокойней, прагматичней, без риска и аферизма. Может, в этом его гусарстве и безрассудстве крылись корни успеха? Раньше он был уверен, что любую шайбу можно догнать, любого игрока накрыть, завязать, до любой шайбы можно дотянуться, любого вратаря или защитника можно обыграть, зашнуровать и вытряхнуть из трусов. Теперь Семён, если в чем-то сомневался, то даже не пытался. Зачем зря бежать или лезть на ворота, если оба защитника уже на месте, лучше зайти в зону и дождаться своих, встанем в позиционную атаку, расставимся и спокойно разыграем…
Утратив свою бесшабашность, Семён стал обычным. Стал как все, стал игроком, коих много. К тому же, ему шел уже двадцатый год, и все специалисты перестали смотреть на него как на молодого игрока и будущую звезду. То, что он показывал в играх год назад, было дерзко и интересно, а с учётом юного возраста, еще и очень перспективно, на него смотрели как на того, кто пойдёт дальше многих.
Теперь же он принимал обычные решения в обычных ситуациях и это было предсказуемо и совершенно неинтересно. Все хотят видеть на льду тонкие решения, смелую и нестандартную обводку, классные голы, яркие комбинации и их неожиданные завершения. На льду хотят видеть уникальных, тонких и умных игроков с перочинными ножичками, где всё чистенько, тоненько, аккуратно, а не друг на друга похожих здоровых лесорубов с огромными топорами, которые машут ими направо и налево без единой мысли в голове. Мощь и сила в хоккее – это важно, но мозги и волшебные руки, игровитость, дерзкая решительность и точный расчет – это поважнее будет.
Семён, к сожалению, утратил в себе волшебство и магию хоккея. Из непредсказуемого и тонкого технаря, из забивного и дерзкого хоккеиста он превратился в простого пахаря, стал обычной рабочей лошадкой. Ну и последствия травмы не прошли бесследно. Семён стал осторожным. А в хоккее так нельзя. Быть умным, расчетливым и рассудительным – это да, это приветствуется, но когда нужно лечь под шайбу или жестко войти в игрока, который на скорости и тяжелей тебя, порвать жилы, но успеть вернуться в свою зону и помочь защитникам в обороне, будь добр, сделай это. Если нет, то хоккей не для тебя.
По работе на предсезонке к Семёну претензий не было. Он честно пахал и выкладывался каждый день, а вот контрольные и товарищеские игры сыграл бледно и невнятно. В результате осенью он снова оказался в фарм-клубе и весь сезон так и проболтался между командой мастеров и дублем. За дубль, так, чтобы кровь из носа, как в последний раз, он играть не хотел, а за основу не очень-то и получалось. Этот сезон он не мог занести себе в актив. За команду мастеров он сыграл всего двенадцать матчей и набрал в них всего пять очков: забил два гола и отдал три передачи. Для игрока, который привлекался в молодежную сборную России – это просто смешно. В свой лучший сезон, перед травмой, Семён мог в одной игре набрать пять очков и не считал это чем-то выдающимся.
До окончания сезона оставалась неделя. За основу Семён уже не играл, а фарм-клуб из плей-офф давно вылетел. Дублеры, а вместе с ними и Семён, просто тренировались, точнее сказать, «дотанцовывали» в ожидании отпуска.
В пятницу, перед выходным, тренеры после льда предложили поиграть в баскетбол. Все с радостью согласились, потому что хоккеисты играют не в классический баскетбол, а во что-то среднее между баскетболом, борьбой и регби. Его еще называют «тюремный баскетбол», так как особых правил нет, или «рекбол».
В «рекболе» можно схватить за руку, прихватить за пояс, уронить, потолкаться, даже побороться. Семёну эта игра нравилась, в ней, как и на льду, он был лидером команды дублеров. После льда все были уже размяты, поэтому быстро поделились и начали играть и, надо ж было такому случиться, минут за семь до конца тренировки, Семёна обхватил за пояс молодой защитник и они на всей скорости, со всего маху грохнулись на пол в спортзале, а весь удар двух тяжелых тренированных тел, пришелся на травмированное плечо Семена.
Он услышал, как порвалась его «штопанная» связка, словно пополам разорвали сухую марлю, или тряпку, таким был звук, очень ясным и четким. От боли Семен заорал на весь зал так, что его крик был слышен даже на улице.
Окончание здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Ашихмин Олег
Другие истории этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь