Как он был хорош! Он танцевал, он воспарил, он говорил без слов.
- Это не бокс. Это искусство. Нужно стать зеркалом, чтобы отражать действия, происходящие вокруг тебя. Это – предупреждение. Ответ на агрессию.
Тоня не обращала внимания на рост и возраст. Тоню поглотило созерцание плавных движений человека в кимоно. Сегун казался ей Богом, истинным мастером, воплощением вселенской справедливости и мягкой силы. Так крадется кошка перед прыжком, полная грации и собственного достоинства.
- Оборона является и контрнаступлением. Кажется, что твой враг, нанося удары по тебе, калечит себя, словно об стенку разбивается. Великий Мотобу Тёки показал всему миру свое мастерство. Зрители не понимали, почему прославленный европейский боксер в нокауте. Ведь Мотобу не нападал.
Тоня повторяла движения Сёгуна и превращалась в большую птицу. В неуклюжую пока, с обрезанными крыльями, немую и беспомощную, но, все-таки – птицу.
- Следи за дыханием. Вдох. Выдох. Стук сердца в такт. Ты – хозяйка своего тела. Ты – тигрица и муха одновременно. Пока твой противник поднимает руку – ты успела насладиться чаепитием и отдохнуть, ты соскучилась, пока наблюдала за его неповоротливостью, ты легко убрала эту руку и сломала пальцы врагу. Задержи дыхание – и следи!
Рука к руке. Вдох выдох. Поворот. Вдох выдох. Поворот. Глаза в глаза. Его – черные. Ее – серо-голубые.
- Это не борьба. Это искусство. Это – полет ласточки в небесах. Это – взмах китового хвоста и удар о поверхность воды. Это – музыка. Это – любовь.
Тоня не смела ответить Мастеру, рассказать ему о своей метафоре, родившейся где-то в глубине души.
Но она ответила на поцелуй. Долгий и горячий, короткий и прохладный, осторожный и дерзкий поцелуй – взлет проворной ласточки и падение кита в синие глубины океана. Вдох-выдох. Сердце, остановись…
Что эта жизнь?
Исчезнет, как роса!
И если б мог ее отдать за встречу
С тобой наедине, любимая моя.
Я не жалел бы, что ее утрачу!
(Ки Томонори)
Она потом, оставшись наедине с собой, долго думала и удивлялась: а что это было? Как же ее так угораздило? Вот это да… И, главное, отчего-то вовсе не стыдно смотреть мастеру в глаза. Словно то, что случилось в утреннем свете, льющемся в большие окна зала, должно было случится рано или поздно, что каждая женщина создана для мужчины. Это так естественно, как… инь и янь? Точно, инь и янь. Гармония. Она и мастер, прекраснейшее творение божье…
Тоня упала на постель, расслабила плечи и посмотрела на потолок. Хорошо, что она так и не сказала ему про метафору, родившуюся в голове, определившую суть искусства боя. Он назвал это музыкой. А Тоня – распределительным щитком с предупреждающей табличкой «Не влезать – убьет»
Анатолий сразу догадался, что произошло между Тоней и Сёгуном. Он отобрал у брата надежду. Он отобрал у него все. Старший брат, опора и гордость. Одним махом разрушил Толину мечту, не спрашивая. А это значит: не влезай – убьет. Без единого слова указал Толику соответствующее место.
Толян расколошматил стеклянный столик в гостиничном номере. Разбил морду в кровь какому-то ротозею в кабаке, позволившему себе грудью двинуть на Толика, сидевшего за стойкой. Он убил бы этого идиота, если не удержали бы его местные вышибалы. Злость не получилось выплеснуть. Он принялся громить бар, не разбирая, пока один из охранников не догадался садануть Толика по квадратой башке такой же квадратной бутылкой «Джек Дэниэлс». Толик выключился. Бармен охнул:
- Дебил! Ты знаешь, сколько он стоит? – взвизгнул даже.
- Толян заплатит, - невозмутимо ответил вышибала.
***
Сёгуна убили через год. Подкараулили, когда Игорь выходил из сияющего неоновыми огнями казино. Охранник не успел закрыть своим телом мастера, за секунду до выстрела он, изменившись в лице, рухнул на спутницу Игоря и прижал ее, совсем не маленькую, к мокрому асфальту. Тоня краем глаза увидела, как откуда ни возьмись, на лбу сёгуна возникла аккуратная дырочка, и он упал, так и не дойдя до автомобиля.
А еще она (вдох – выдох) интуитивно проследила траекторию выстрела. На девятом этаже развлекательного центра мелькнула тень. Наверное, ей показалось, а может быть, она это почувствовала: смысла искать убийцу – никакого. Просто исполнитель чьей-то злой воли. Знать бы, чья это воля.
Мысли трезвы и чисты, как родниковая вода. Думай, Тоня, думай, чертова кукла!
- Ты в порядке? – Толик дыхнул на женщину перегаром. Странно, почему от него так сильно пахнет алкоголем?
Она не ответила, скинула с себя охранника, как пушинку, и рванула к лежавшему навзничь Игорю.
В его застывших миндалевидных глазах отражалось московское небо, на котором совсем не видно было звезд. Белый шлейф нелепого вечернего Тониного платья полоскался в городской луже. Толик, обхватив брата за плечи, тряс его, как грушу и выл в беззвездное небо Москвы:
- Иг-о-о-орь! Иго-о-о-орь! Сукин ты сын, сволочь, ненавижу тебя! Вставай!
***
Зимой никуда не хотелось выходить из дома. Тоня, завернувшись в мохнатый белый плед, целыми днями торчала у камина. Ей было невыносимо плохо. Что-то, поселившееся внутри, выматывало и лишало последних сил. Она устала от бесконечных допросов следователя, из-за которых нужно было собираться и куда-то выползать, продираясь через хмарь и грязь города, часами мучаясь в пробке. Добро пожаловать в дорогую столицу! В очень дорогую и очень неповоротливую столицу! Следователь оказался дотошный и навязчивый, липкий, как ириска «Кис-кис». Он строил глазки и морщил лоб, чтобы казаться умным. Он раздражал Тоню, и та считала точки на его шее, нажав на которые, можно легко вывести из строя этого зануду.
Три на шее, одна под лопаткой, две в солнечном сплетении. Есть точки в отделе печени, в паху, даже на пятках. Главное, правильно нажимать. Как на кнопки. Р-раз, и все. Заснул. А лучше – умер. Игорь запретил использовать точки, как средство умерщвления.
- Это – нечестный, грязный бой. Это бой, не достойный истинного самурая.
Он лежал в гробу такой белый и чистый, честный ее самурай. Мать не проронила слезинки, лишь глаза ее горели адским, лихорадочным огнем. Седовласый Ичиро, с лицом-маской, в которой сделаны прорези для глаз, сложил руки для последнего поклона перед павшим. Он что-то тихо прошептал Игорю, склонившись над ним. Покойный ничего ему не ответил. Погибший Игорь выглядел в своем гробу более живым, чем отец.
Толик и Павел, до смешного одинаковые позами и лицами, курили около могилы. У Толика дергались веки, будто его разбил нервный тик.
Плакала только Тоня. Когда текут слезы, становится гораздо легче – тоска выходит из сердца через слезы.
А разве убийство самурая, сделанное исподтишка – честно?
Потом…
Потом от Толика прилетело письмо с предложением руки и сердца. Неграмотное, с кучей ошибок – Тоня не смотрела на грамматические огрехи, сама не очень-то владела грамотой.
«Тоня ты абищала. Я буду ждать тибя всю жизнь».
И Тоня, набив сумку колбасой, мамиными пирожками и виски в квадратной бутылке (а плевать она хотела на запреты), отправилась в республику Хакасию, в ИК номер шесть. Выходить замуж за зека. Папа может аплодировать стоя. Кстати, будущий зять расположился совсем недалеко от него, сукиного сына.
Толика посадили за убийство некоего уважаемого члена спортивной федерации, замешанного в деле о «заказе на Сёгуна». Преступник не использовал огнестрельное оружие – разделал члена «вручную», как котлету «Пожарская». Сначала все грешили на месть Якудза, опасную японскую группировку. По телевизионным каналам ходили толки о необыкновенной кровожадности самураев. Мол, по ярости они опередили сицилийцев. Журналисты делали круглые глаза, а симпатичный молоденький паренек в кожанке, на фоне табло с бегущими секундами, смонтировал целый репортаж, по хлесткости соперничающий с репортажами известнейших телевизионных волчар.
О! Как же разочаровалась аудитория, узнав, что якудза тут ни при чем… Обыкновенный боксер, обыкновенными голыми руками… Фи, как скучно. Плебеи. Никакой утонченности и таинственности. Даже на месть не похоже – по пьянке размочалил мужика. И объяснил
- За Родину.
Ничего интересного нет в телике, тоска зеленая. Лучше уж видик посмотреть: там Стивен Сигал и Дольф Лундгрен.
Толик требовал. Толик настаивал. Толику нельзя отказывать.
- Девочка моя, головушка ты несчастная… Он ведь тебе жизнь спас. Ну что тебе стоит, ясочка моя? – ласково шептала тетя Таня, - а так – наследство от Игоря получишь. Школу свою откроешь, пусть девки по мозгам всяким извергам давать научатся…
- Но я не люблю его, тетя Таня!
- Дак, и не люби, кто тебя судить будет? Пятнадцать лет – целая жизнь пройдет. Потом и разведешься. А так… - она плакала, тетя Таня, плакала. А ведь понимала, знала ведь, что Антонине надо будет ложиться в одну постель с молодым супругом. Знала! – Как же ребеночек без отца, Тонечка?
Толик к Тоне не прикоснулся. Сидел около нее и смотрел влюбленными глазами. Иногда спрашивал разрешения погладить круглый Тонин живот.
- Братуха, - говорил и расплывался в широченной улыбке.
- Племянник! – поправляла его Тоня.
Ну ты же знаешь – у Игорька была такая дурь в башке, про реинкарнацию. А может там – он сам, вернее, его душа, а?
Тоня лишь молча кивала. Она вообще была покладиста и добра все семьдесят два часа. Она, действительно была обязана Толику. И дело было не в том, что тот спас ее жизнь. Дело было в том, что…
…- зачем ты это сделала, дурочка? – Толик незаметно вырос из-под земли.
Тоня вздрогнула. Отошла от бездыханного тела члена федерации боевых искусств.
- Как ты меня нашел?
Толик улыбнулся зловеще.
- Я брат самурая.
Тоня растерянно смотрела на «брата самурая», а потом вновь склонилась над телом. «Член» еще дышал. Она все так хорошо спланировала, так искала встречи с маститым чиновником. Так плакала при нем, разыгрывая безутешную леди, оставшуюся без покровителя. Так чувственно краснела, когда тот, подвозя Тоню на машине, бессовестно щупал ее колени, предвкушая веселую «баньку» с огромной девахой покойного Сёгуна. Интересно, какова она в постели? Податлива ли на «штучки» с некоторыми разнообразными дополнениями? Распалился, жирный козел, аж вспотел, даже руки тряслись…
- Отойди, Тоня. Это нечестно. Не по-самурайски. Тебе нельзя в тюрьму.
- Это моя война, Толик, - сопротивлялась она.
- Это не твое дело, - он оттолкнул Тоню яростно и грубо, - иди домой. Лопай апельсины и выбирай в магазине чепчики.
Тогда Антонина застыла, пораженная. Откуда Толик догадался о ее беременности? Тоня сама узнала об этом три дня назад!
***
«В самом центре старинного города, весь в стекле и бетоне, красуется спортивный комплекс «Сакура». Тут и бассейн, и все виды бань, и тренажерный зал, и СПА и еще множество разнообразных залов. Посещают комплекс спортсмены-профессионалы, мужчины, женщины, дети и даже пожилые люди. Центр "Сакура" располагает всеми видами отдыха. Уютные ресторанчики и кафе с японской и русской кухней порадуют посетителей отличным качеством блюд. Есть даже пирожковая для ценителей «русского фастфуда».
Особо почитается здесь «Школа самообороны» под руководством тренера Станислава Игоревича Егорова. У Станислава богатый опыт, несмотря на молодость.
Раньше в школе преподавала Антонина Борисовна Егорова, но возраст берет свое. Она теперь оставила дело, предоставив управление Татьяне Анатольевне, дочери, оказавшейся весьма хваткой и толковой бизнес-вумен.
Антонина Борисовна обожает проводить время в деревне, где (не поверите) выращивает сладкие помидоры «черри». Отдыхать предпочитает со своим мужем за границей, на острове Хоккайдо, во время проведения снежного фестиваля Саппоро. Им обоим очень нравится живописная островная природа. Несмотря на долгий супружеский стаж, эта пара просто лучится любовью и взаимопониманием.
Мы задали вопрос Антонине:
- В чем секрет вашего семейного счастья?
Ответил Анатолий Павлович:
- Просто мы стараемся быть честными друг с другом. Честность и взаимоуважение – залог крепкой семьи. Ну, и дети конечно. Все ради детей. Вся наша жизнь построена на любви к детям.
Пожелаем этим уважаемым жителям нашего города удачи и большой любви!»
(корреспондент газеты «Город-лайф» Метелкина Ирина)
КОНЕЦ
Автор: Анна Лебедева