Есть мнение, что ещё с конца XVIII столетия, вступая в антифранцузские коалиции, Россия воевала за интересы Австрии, – в результате предательства элит, находящихся под полным австрийским контролем. Но потом и Австрия не смогла преодолеть желание непременно Россию предать, – а там хоть потоп, – сдалась и присоединилась к Франции. Так что, далее России, вместо того, чтобы сидеть, как обезьяне на ёлке, и наблюдать борьбу тигров, пришлось воевать уже за интересы Англии (поскольку из всех европейцев только французы российские элиты контролировать почему-то не могли)…
И это – распространённое мнение, отражающее неосознанную принадлежность русского к семье европейских народов. Ведь лишь исторически недавно на континенте традиционное приветствие «Боже, покарай Англию!» сменилось на более корректные политически «Бонжур» и «Гутен таг». Конечно, Англию хотели покарать все. Но надо, всё-таки, помнить, что и несмотря на ненависть к Англии и естественное стремление её уничтожить, европейские народы (кроме ирландцев) воевали с Англией не постоянно, а лишь когда этому благоприятствовали обстоятельства.
...Политика смирного сидения на дереве, пока в Европе происходят судьбоносные события, на практике имела два слишком уж очевидным людям начала XIX столетия недостатка. Во-первых, наблюдая борьбу Франции с Англией имелся риск увидеть неправильный – французский – триколор над Лондоном… Почему-то альтернативные фантазии на тему совместного с наполеоновской Францией (фашисткой Германией) газавата против зловредных англосаксов не заходят далее победы над врагом… А потом, что «они жили долго и счастливо»? Нет. Не «жили». Остаться должен только один.
Нельзя было исключать и вариант победы Франции по очкам, – когда противники вырабатывают взаимно приемлемые условия примирения. Результат тот же. Россия остаётся против Наполеона один на один. При том, что против англичан в Испанию Бонапарт мог послать больше людей, что Александр собрал против Наполеона.
Ну и второй причиной, по которой на ёлке было не отсидеться, – такая политика была нереализуемой на практике. Решение начинать ли войну и когда её начинать принимал Наполеон, – и без предварительных консультаций с Петербургом. Поход в Россию стоял у него в планах с 1807 года. Но французов отвлекла Испания. Однако, российские агенты докладывали, что приготовления продолжаются, – создание в Польше стратегических запасов на более чем полумиллионную армию (не считая возчиков, строителей и прочих нонкомбатантов) было делом не одного месяца и даже года.
Так что, весной 1811 Наполеон уже беспокоился, что русские упредят его, вторгнувшись в Польшу и уничтожив склады. Тогда же он произнёс и историческую реплику: «Через пять лет я буду владыкой всего мира. Остаётся одна Россия, – я раздавлю её…»
Ключевые слова здесь «владыка всего мира». Тогда, – в контексте заявления, – «весь мир» подразумевал и Россию в том числе. До Англии, после, одновременно, – как получится. В рамках стратегических целей Наполеона, Россия представляла собой проблему, подлежащую решению.
При оценке политики Александра I в 1808-1812 годах телега часто ставится впереди лошади. Император не потому отказывался выполнять французские требования по вопросу континентальной блокады, что войны с Францией (а тем более войны «за Англию») хотел. Просто, он прекрасно знал, – от Талейрана, кстати, – что Наполеон нападёт в любом случае. Как только будет готов. От политики России это уже никак не зависело.
Ну, почти не зависело. Сотрудничество с англичанами осложняло экономическое положение Франции, – реально-то, Англия держала Францию в блокаде, а не наоборот. Следовательно, подготовка вторжения затруднялась. А если бы в 1812 году французы имели припасов не на четыре месяца, а на пять, – их 550 тысячам совершенно другая была бы цена.
Плюс демонстрация Россией неуступчивости и враждебности к Франции, поддерживало в британцах боевой дух. Полагая, что у них ещё остаётся один сильный союзник, англичане упорно держали фронт на Пиренейском полуострове и не вступали в переговоры.
...Наполеон напал в 1812 году просто потому что – мог. Других причин не было, да они и не требовались. У императора, как раз, нашлось 600 тысяч совершенно лишних солдат, которых, в противном случае, негде было бы использовать. В Англию войска отправить было бы нельзя, – они бы утонули. В Испанию… вот тут была засада, – на Пиренеях всё с самого начала шло не по плану. Наполеон был не способен развернуть там больше войск, чем могло снабжаться за счёт местных средств, поскольку план затягивания войны на годы, нехватку сил, а значит создания стратегических запасов для развёртывания более многочисленной армии не предусматривал… Да ну её. Там сильные маршалы, как-нибудь сами справятся.
Распустить солдат по домам, чтоб не ели хлеб даром, тоже было не вариант. Непонятно, как бы такой шаг приблизил Бонапарта к официально заявленной цели, – владычеству над миром. Исходя из оной, логичнее казалось вести войска в бой, – к новым победам.
Никакие действия Александра данной логики не нарушили бы.