Понятие «экономики знаний» ввел в обиход профессор из Принстона Фриц Махлуп в 1962 году. С тех пор его значение стремительно нарастает. Сегодня один только Массачусетский технологический институт расходует на науку около 1 миллиарда долларов в год. Российский проект Передовых инженерных школ (ПИШ) в 2024 году получит из федерального бюджета 17,1 миллиарда рублей.
В стране сегодня действует уже 50 таких школ. Ими заявлено 386 конкретных научных разработок, над которыми университеты трудятся вместе со своими индустриальными партнёрами. Бюджетное финансирование текущего года в расчёте на каждый отдельный исследовательский проект примерно равно цене одной московской квартиры 56 квадратных метров в районе метро «Аэропорт». Однако в масштабах общих затрат на отечественную вузовскую науку речь идёт о солидных деньгах. Тем более что идея проекта подразумевает активное привлечение внебюджетного финансирования со стороны крупных российских промышленных предприятий.
ПИШ создавались в интересах их кадрового обеспечения и инновационного развития. Логично ожидать от бизнеса весомого вклада в общее дело. Общий финансовый климат в экономике сегодня относительно благополучен. Уровень рентабельности крупных и средних предприятий сегодня вдвое выше, чем в 2013-м году (13,5% по данным Росстата).
Ресурсов для инвестиций в науку у бизнеса стало больше, но в 2023 году софинансирование Передовых инженерных школ со стороны индустриальных партнеров составило лишь 70% от суммы, вложенной из бюджета РФ.
В 2022-м, на старте проекта ПИШ, ситуация была иной: государство ассигновало ₽2,5 миллиарда, предприятия внесли больше – ₽3,1 миллиарда. Вероятно, в тот момент их ожидания от совместной научной работы с университетами были более радужными, чем год спустя.
Началось второе полугодие 2024 года. Согласно сайту ПИШ, объём подтвержденного софинансирования вообще пока не определён. В СМИ, со ссылкой на Минобрнауки РФ, озвучивалась сумма в ₽13,5 миллиардов, но это только прогноз. Она почти вдвое больше, чем в 2023 году, но все-таки опять значительно меньше, чем вклад со стороны государства.
Теоретически объём бюджетного финансирования в рамках подобного проекта, ориентированного на коммерческую отдачу, не должен увеличиваться от года к году. Деньги государства лишь катализируют инновационный процесс. Далее включаются рыночные механизмы, которые конвертируют интеллектуальные усилия вузовской науки в выручку от реализации высокотехнологичного коммерческого продукта. В России, к сожалению, бремя расходов на науку несут на своих плечах в основном налогоплательщики.
Странная складывается ситуация: санкционный режим открыл большие возможности для эффективной работы по достижению технологического суверенитета, многие предприятия располагают неплохими финансовыми ресурсами, а поток денег на прикладные научные исследования, как минимум с 2018 года практически не растёт (с поправкой на инфляцию).
Зато в первом полугодии 2023 года, по данным AK&M, вложения отечественных компаний в покупку зарубежных активов достигли пятилетнего максимума – 3,3 миллиарда долларов США. Среди наиболее крупных сделок – приобретение медных и никелевых месторождений в Бразилии, части уранового месторождения «Будёновское» в Казахстане. Особенно примечательна последняя сделка. «Росатом» получил доступ к стратегическому для страны ресурсу, укрепив своё лидирующее положение на рынке мирного атома.
Так что у Правительства РФ нет оснований сетовать на непатриотичность бизнеса. К тому же он по определению работает в строго прагматической системе координат. Критериями для принятия решения об инвестициях являются индекс доходности того или иного проекта и период его окупаемости.
Правительство оценивает эффективность своих субсидий на развитие ПИШ совсем по иным параметрам. Они изложены в постановлении от 8 апреля 2022 года №619: амбициозность целей (тот же критерий, что и в проекте «Приоритет 2030»), академическое признание и потенциал университета, степень проработки программы развития, качество системы управления и объём внебюджетного финансирования. И где здесь слова «прибыль», «окупаемость»?
«Красиво» обосновывать заявки на финансирование большинство российских университетов уже научились. Они обращаются к своим индустриальным партнёрам с предложением – вписать в графу «софинансирование» сумму, которая будет соответствовать амбициозности проекта. Те, естественно, берут в руки калькулятор и пытаются оценить потенциальный доход от сотрудничества.
Конечной целью создания ПИШ, помимо кадровой, является разработка «новейших видов высокотехнологичной продукции». Вложения в подобные проекты требуют детального технико-экономического обоснования. Денежный поток рассчитывается с точностью до рубля. Университеты, как правило, к этому не готовы, а Минобрнауки от них такого и не требует.
В результате амбициозность парадоксально уживается с мелкотемьем. Пример из отчётов ПИШ за 2023 год: «ведутся работы по повышению геометрической точности и ресурса сложнопрофильных зубчатых колес». Наверняка речь идёт о весьма важных исследованиях, но в отчете не сказано, насколько принципиально изменится конкурентоспособность готового изделия при повышении точности и эксплуатационного ресурса зубчатого колеса.
Только у одного из университетов, на базе которых созданы ПИШ, в итоговом отчете (опубликован на сайте проекта) фигурирует информация о планах по обеспечению лицензионных отчислений. Запланированная сумма равна всего 25 миллионам рублей. А это один из главных механизмов монетизации интеллектуальной деятельности, наряду с продажей исключительных прав на изобретение или полезную модель. Если никто не платит за исследовательский продукт, значит, на данном этапе, он бесполезен.
Впрочем, мелкотемье – особенность не только проектов ПИШ, а тренд всей отечественной системы внедрения инноваций. В 2023 году средняя стоимость НИОКР (научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ) в стране сократилась на 20%.
Как пошутил один из участников Санкт-Петербургского международного экономического форума из числа крупных промышленников, «Деньгами можно топить печи, а можно вкладываться в ПИШ – результат одинаковый».
