По-разному восприняли деревенские жители возвращение Мани в родные края и её недолгий брак с городским мужчиной.
Предыдущая глава:
https://dzen.ru/media/id/628804ed0a5bc364af9a192f/nahalka-derevenskaia-3-6665d448dd7bb1266304e620
- Манюх, а, Манюх, вот не повезло тебе! Быстренько тебя твой муженёк вытурил! – злорадствовали завистницы. – А ты что думала? Из доярок хотела в белые люди выбиться?
Маня в долгу не оставалась, за словом в карман не лезла, отвечала обидчицам жёстко и грубо.
Некоторые (таких было немного) очень завидовали, что бывший свёкор помог Мане дом отремонтировать.
- Добилась своего? Хоть что-то от городской семейки урвала! Если бы не они, так и жила бы ты в своём доме-развалюхе, без печи зимой от холода помирала.
Всё изменилось, когда односельчане узнали, что Маня беременна, сочувствовать вдруг ей стали. Вот, мол, дурoчкa деревенская, поверила в любовь женишка городского, а теперь одной дитя придётся воспитывать и ещё неизвестно, возьмёт ли её ещё кто-то замуж с чужим дитём.
Маня родила сына, здорового, крепкого малыша, которого решила назвать Алёшей.
Фёдор Григорьевич и здесь не обманул, купил всё необходимое для внука – кроватку, коляску и кучу детской одежды.
- Вот одаривают Маньку! И за что ей такие почести? – судачили на улице местные жительницы, когда возле дома Мани остановилась грузовая машина и из неё начали выгружать подарки от бывшего свёкра.
В тот день Фёдор Григорьевич увидел своего внука первый и единственный раз, отметив, что Алёша очень похож на мать – такой же крупный и пухленький.
На этом участие в жизни Алёши со стороны дедушки закончилось. Нет, Фёдор Григорьевич честно отправлял каждый месяц определённую сумму Мане, но встреч с внуком не искал.
Антон новорождённым сынишкой и вовсе не интересовался, ему было абсолютно безразлично, какое имя ему дала Маня и на кого малыш похож.
За пять месяцев до рождения Алёши Антону пришлось устроиться на работу, потому что его отношения с отцом разладились окончательно, и Фёдор Григорьевич категорически отказался содержать непутёвого сына и финансировать его многочисленные гулянки.
Работать Антону очень не нравилось, не привык он работать. Но больше всего его бесило, что с его зарплаты, и без того небольшой, ещё и алименты удерживают.
Тем не менее, разгульный образ жизни Антон не оставил. Его выручали многочисленные друзья. Большинство друзей Антона были из вполне обеспеченных семей, поэтому гулял Антон исключительно за их счёт. И его это нисколько не смущало.
Прошло семь лет. Фёдор Григорьевич сильно сдал за эти годы, но продолжал работать в университете до тех пор, пока не оказался в инвалидном кресле.
Антон больше не женился и даже не собирался, ничего в его образе жизни не менялось. Больной отец, с которым отношения так и не наладились, стал для него настоящей обузой. Антон думал недолго и определил отца в дом престарелых, чтобы не доставлять себе лишних хлопот.
Пожилой профессор смиренно воспринял свою участь. Покидая уютную квартиру, с которой было связано столько радостных воспоминаний, он понимал, что вряд ли сюда вернётся. Отныне доживать свой век ему предстоит в казённом доме, среди стариков, таких же ненужных, как и он.
Фёдор Григорьевич забрал с собой все фотографии покойной жены Ниночки. Взял он с собой и её любимую белоснежную скатерть. Конечно, в доме престарелых скатерть вряд ли могла ему пригодиться, но она была ему дорога, как память. Фёдор Григорьевич не мог оставить эту вещь дома, зная, что Антон сразу же выбросит её без сожаления.
Прошло несколько месяцев пребывания Фёдора Григорьевича в доме престарелых, Антон даже не думал наведаться к отцу. Единственной радостью для пожилого профессора стали письма от бывших студентов, которые не забывали его и всячески старались подбодрить.
Несколько бывших студентов даже приезжали в дом престарелых, чтобы навестить уважаемого профессора. Неловко в те моменты было Фёдору Григорьевичу, стыдно за то, что не смог воспитать из единственного сына достойного человека.
- Фёдор Григорьевич, ты гостей-то не ждёшь? А там к тебе приехали… - сказал однажды сосед по комнате, вернувшись из столовой.
- Я очень рад, что мои бывшие студенты меня не забывают, - задумчиво произнёс профессор. – Думаю, что это Михаил Проклов приехал, он писал, что собирается меня навестить.
- Не знаю, кто там к тебе явился. Мне дежурная сказала, что гости к тебе пожаловали, просила позвать… Ну, давай, Фёдор Григорьевич, помогу тебе в кресло пересесть.
Фёдор Григорьевич на мгновение замер, когда увидел в большом холле женщину. Он сразу узнал Маню.
- Здравствуй, Мария, - тихо произнёс профессор, слегка наклонив голову. – Не ожидал тебя увидеть. Случилось что-то? Антон перестал платить тебе алименты? Тебе помощь нужна?
- Здравствуйте, Фёдор Григорьевич. Опять вы про деньги! Да не нужны мне ваши деньги, не из-за денег я к вам приехала. А помощь, как я погляжу, нужна вам, - Маня с нескрываемой жалостью смотрела на бывшего свёкра в инвалидном кресле. – Вы заболели?
- Как видишь, Мария, сразила меня напасть… А я удивлён, что ты смогла меня разыскать.
- Я недавно в город на рынок приезжала, клубнику продавала. Ох, какая ягодка у меня в этом году уродилась – крупная, сладкая, как мёд! Быстро я два ведра своей клубнички продала и на автобусную остановку пошла, чтобы назад в деревню отправиться. Иди по улице, вдруг слышу за спиной: «Баба с пустыми вёдрами – плохая примета». Оглянулась и глазам не поверила: Антон! Я даже не сразу узнала его, облысел он, постарел, похоже, что пьёт мой муженёк бывший…
- Увы, сынок мой опускается всё ниже, - тяжело вздохнул Фёдор Григорьевич. – Часто я думаю: что же мы с Ниночкой упустили в его воспитании? Думаю, думаю, но никак понять не могу. Может, баловали слишком сильно? Ниночка во всём ему потакала, всё позволяла. Только она же как лучше хотела… А получилось, что вырастили мы из сына отъявленного эгоиста.
- Антон всё какие-то глупые шуточки со мной шутил, постоянно смеялся, а про сына даже не спросил ничего, будто не существует его, - не скрывала своего расстройства Маня. – Вот только Алёшка растёт и то и дело спрашивает у меня то про папу, то про дедушку. Я рассказала ему, что его папу зовут Антон, а деда – Фёдор Григорьевич. А что я ему ещё скажу? Других родственников у нас нет, а Алёшка хочет знать свою родню. Разве виноват он, что не признаёте вы его и не хотите с ним видеться?
- Почему же не признаём? – только и смог вымолвить Фёдор Григорьевич и опять опустил голову.
Стыдно было пожилому профессору, что он не принимал участия в воспитании внука и видел Алёшу всего один раз в жизни, когда тому недели полторы от роду было.
Маня однажды прислала письмо с фотографией Алёши, года три тогда мальчишке было. Посмотрел Фёдор Григорьевич на фото внука – не их порода, весь в мать. В ответ Фёдор Григорьевич отправил Мане очередной конверт с одной некрупной купюрой. Вот и всё…
Маня, получив конверт, разозлилась и обиделась.
«Вы думаете, я вам фотографию Алёши выслала, чтобы вы мне денег побольше дали? – швырнула она в сторону конверт. – Нет, не за этим! Я просто хотела, чтобы вы увидели, каким у вас сынишка и внучок растёт…»
- Как Алёша сейчас поживает? – спросил Фёдор Григорьевич срывающимся голосом. – Ему семь лет скоро исполняется?
- Да, в этом году в школу пойдёт. Ждёт с нетерпением 1-е сентября, тяга у него к знаниям имеется, наверное, профессором станет. Весь в деда… - засмеялась Маня.
- Дай-то Бог, чтобы мальчишка учился… А фотографии Алёши у тебя нет с собой? Хотелось бы посмотреть, как он вырос…
- Фотографии нет, а Алёша на улице ждёт. Вон он, на скамеечке сидит, ножками болтает – он всегда так делает, - улыбнулась Маня. – Я не стала его сюда приводить. Думала, вдруг вы не захотите его видеть. Зачем ребёнка расстраивать?
- Как же не захочу видеть, Маня? – слёзы хлынули из глаз пожилого мужчины. – Зови его скорее… Нет, подожди, успокоиться мне нужно немного, негоже, чтобы внук видел меня таким, - Фёдор Григорьевич трясущимися руками утирал слёзы.
- А я даже не стала говорить Алёше, куда мы едем. Сказала, что едем в парке прогуляться.
- Я готов! – сказал через некоторое время Фёдор Григорьевич, набрал полную грудь воздуха и выкатился на коляске на улицу.
- Алёша! – крикнул он.
Мальчик резко перестал болтать ногами и повернулся на оклик.
- Алёшенька, беги сюда скорее! – крикнула мать. Алёша послушно подбежал.
– Сынок, ты же хотел видеть дедушку? Вот твой дедушка!
- Здравствуй, дедушка. Почему ты плачешь? – спросил Алёша, робко гладя деда по руке.
- Это я от счастья, милый мой. Я очень рад тебя видеть…
- Старый я стал. Эх, опять не сдержался… - тихо добавил растроганный Фёдор Григорьевич.
Они долго разговаривали в небольшом парке, который находился на территории дома престарелых. Маня охотно рассказывала о том, как жила все эти годы, на жизнь она не роптала, на Антона и Фёдора Григорьевича зла не держала.
«Что мне на жизнь обижаться? Неплохо я живу, - говорила она, улыбаясь. – Тем более, у меня такой замечательный сынишка растёт. Он – моё настоящее счастье! Обидно мне только было, что ни вы, ни Антон знаться с ним не захотели. А в остальном – всё хорошо…»
- Прости, Мария, - то и дело бормотал бывший свёкор. – Очень я виноват перед тобой. А перед Алёшей тем более… А ты хороший человек, искренний и душевный, нет в тебе злобы…
- Фёдор Григорьевич! А я ведь не просто так приехала. Знаю, что вы откажитесь, но всё-таки предложу… Переезжайте к нам, в деревню, Фёдор Григорьевич. Вы не подумайте, у меня в доме чисто, я не грязнуля… - стала тараторить от волнения Маня. – Благодаря вашей денежной помощи я воду в дом провела, убираюсь постоянно, руки мою. С мылом! Как вы учили… Алёшку приучила мыть руки всякий раз, когда он с улицы приходит и за стол садится…
- Дедушка, я очень хочу, чтобы ты жил с нами… - перебил мать Алёша. – Поехали к нам, я тебя очень прошу, - мальчик встал перед дедушкой и сложил вместе две ладошки.
- Спасибо тебе, Мария, за твоё доброе сердце, - опять проронил слезу Фёдор Григорьевич. – Даже не знаю, что сказать. Это так неожиданно!
- Поехали, дедушка, пожалуйста! – просил Алёша.
- Я думал, что остаток дней придётся мне коротать в казённом доме и не надеялся на что-то иное… Я многое упустил в воспитании сына, надеюсь мне удастся исправить ошибки при воспитании внука. Ноги у меня не ходят, но голова ещё светлая, я многому могу научить Алёшу, много знаний своих передать.
Мама сказала, что ты к знаниям тянешься, да, Алёшенька?
- Да, дедушка. Мне всё-всё интересно.
- Я тоже с ранних лет много чем интересовался, - радостно улыбался дед. – Я согласен, надеюсь, что не стану для вас обузой…
Фёдор Григорьевич прожил с бывшей снохой и внуком долгих восемь лет, это были счастливые для него годы. За это время он успел передать Алёше много своих знаний, смог привить ему те человеческие качества, которые, увы, были чужды Антону. Фёдор Григорьевич очень гордился своим внуком. И гордился им по праву!
Профессор, заведующий кафедры истории Алексей Антонович Мартынов сидел в своём рабочем кабинете.
- Алексей Антонович, вас там какой-то старик в холле спрашивает, - заглянул в кабинет один из преподавателей.
- Да, спасибо, я сейчас спущусь, - вежливо ответил Алексей Антонович.
«Старик? Кто бы это мог быть?» - удивился он.
В холле сидел старик, по его внешнему виду было понятно, что человек пьющий.
- Это вы меня спрашивали? – Алексей подошёл к нему в полном недоумении.
- Сынок? Сыночек! Папка я твой! – поднялся с лавочки, дыхнул на него перегаром старик и хотел обнять.
- Простите, вы, наверное, ошиблись… - отстранился Алексей и собирался уйти.
- Я Антон Фёдорович Мартынов, - сказал старик.
Алексей замер, слов не находилось.
- Что вам нужно? Зачем вы пришли? – наконец произнёс он.
- Посмотреть на тебя пришёл… хоть разок тебя увидеть. Недолго мне осталось, сынок, считанные недели, а то и дни.
- Зачем же вы пьёте, Антон Фёдорович, если плохо со здоровьем?
- А мне теперь хоть пей, хоть не пей – ничем уже не поможешь. Мамка-то как твоя? Жива?
- С ней всё хорошо. Она здесь, в городе живёт, с внуками занимается.
- Значит, внучата у меня имеются?
- У меня сын и дочь. Сыну одиннадцать лет, а дочке – восемь.
- Я рад за тебя. А ты на мамку похож… - пристально смотрел на сына старик.
- Простите, Антон Фёдорович, мне идти нужно, работы у меня много.
- Алёша, не откажи отцу в последней просьбе: похорони меня по-человечески. Очень тебя прошу! Живу я с одной бабкой, она такая же, как и я – пьющая… Нет у нас ничего за душой, всё, что на мне надето – штаны и куртка рваная – вся моя одежда. Даже похоронить меня не на что…
- Как же вы, Антон Фёдорович, до такой жизни докатились? У вас был такой замечательный отец. Я очень благодарен своему деду за то, что он мне дал. Без него я вряд ли бы добился того, чего мне удалось добиться…
- Сам себе такую жизнь я выбрал, - опустил голову старик Антон. - А мамка-то твоя замуж после меня не вышла? Папка-то другой тебя не воспитывал?
- Нет, замуж мать не вышла. Воспитывали меня мать и дедушка. Простите, мне идти нужно… А моя мать – замечательный человек, - оглянулся Алексей. - Да, она простая и не имеет образования, но у неё очень доброе сердце, она не заслужила того, как вы с ней обошлись.
- Виноват я перед ней. Жестоко я с ней обошёлся, использовал её, чтобы отцу своему насолить… Ну, удачи тебе, сынок… Знаю, что никогда не услышу от тебя слово «папа». Ты прав, не заслужил я…
Через две недели Алексею стало известно, что отец умер. Его последнюю просьбу сын исполнил, организовал достойные похороны. Даже Мария пришла проводить бывшего мужа в последний путь, в её сердце не было зла, только лишь благодарность за прекрасного сына…