Оборванный край улицы и до наводнения был предельно мрачным местом. Здесь словно обрывается цивилизация. Дома сменяются мазанками, асфальт переходит в изуродованную колеёй грунтовую дорогу, волочащуюся в глухой болотистый лес. Наводнение совершенно уничтожило эту часть села, оставив после себя лишь едва заметные холмики вместо домов.
Слева от дороги шелестит ветвями протяжённое скопление корявых берёз, огороженное высоким давно нестриженным кустарником. Тёмное даже днём, облюбованное бухариками и гопотой, оно лишь из вежливости называется «парком». Ночью в этот «Парк культуры имени Отдыха» лучше не соваться, если не жаждешь приключений.
Напротив «парка», через дорогу, словно на границе двух миров стоит сельская администрация. Добротное П-образное здание ещё довоенной постройки от наводнения не пострадало – спасло, что оно на возвышенности. Те, кто строил, хорошо знали местность и все её приколы. Сейчас здесь штаб, склад и даже приют, кому пока теперь негде жить.
В администрации я гость частый. Мать здесь работает, поэтому приходится регулярно отвлекаться от очистки двора и дома, чтобы помочь перетащить очередные ящики с гуманитаркой на импровизированный склад. «Помощь» везут со всех сторон, зачастую абы что, зато от души и грузовиками. Всё это практически не раздаётся, ибо никто не берёт, и накапливается, захламляя здание.
Людям в кучах гуманитарки ковыряться некогда, все остервенело чистят дома от грязи и мёртвых животных. В администрацию ходят только за бутилированной водой. Из-за разрушения близлежащей нефтебазы, с чистой водой нынче туговато.
А вечером народ едет «на холмы» в соседний уцелевший посёлок, отдыхать в человеческих условиях. Родители мои тоже там ночуют у друзей.
Я же предпочитаю спать дома во дворе. У стены гамак, под рукой топор – и дрова колоть и вообще. Заварил на костре «быстросуп» с тушёнкой и валяйся, книжки читай с фонариком.
Мобилок тогда мало было, да и не работали они у нас толком. Старая шутка про аул, где местные пишут СМСки и грузят мобилы на осла, чтобы специально обученный джигит отвёл его туда, где есть связь – это и про нашу деревню тоже.
Поэтому – фонарик и книжка. А чего ещё для счастья надо?
Сегодня родители уехали раньше, матери поплохело, сказалось напряжение этих дней. Уезжая, она просила Галку занести новые коробки на склад и замкнуть. Благо там что-то лёгкое, опять небось старую одежду приволокли.
Однако Галка притащила ключи мне. Мол, твоя мама – ты и затаскивай! В последнее время она меня, скажем так, не очень любит.
Сходить дотемна не успел. Помогал людям вытаскивать из зала корову. Нет, она не сопротивлялась, просто воняла как тварь, приходилось отбегать от гниющей туши, пока наизнанку не вывернуло. Вытащили. Потом закапывали. В общем, провозились.
Вышел уже по темноте. В кармане ключи, в одной руке топор в другой фонарик. Небо в тучах, даже Луны не видно. Вокруг перекошенные полуразрушенные дома, превращенные тьмой в причудливые тени. Асфальт в дырках, на обочинах горы мусора, стащенные с дороги, чтобы не мешали ездить.
Даёшь постапокалипсис!
Иду, осматриваюсь, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Там позади, в центре села, работает уличное освещение, тут же темень, хоть глаз выколи! И ни души вокруг. В этом краю села, аж до самого леса, целых домов не осталось. Выжившие не вернулись, им государство где-то в другом месте дома построит. А мародёры всё, что могли уже растащили. Теперь лишь ветер завывает среди безмолвных руин.
Фонарик сдох на полпути. Батарейка села. Вовремя, ничего не скажешь! Новую добуду, может быть, только завтра. Поищу среди груды гуманитарки. Должно ж там быть хоть что-то полезное!
Но это завтра, а сегодня…
Тиннн!
Вздрагиваю, вглядываясь в колючую тьму передо мной. Что это?
Тиннн!
Что это?! Аж в зобу дыханье спёрло… Сжимаю рукоять топора, спокойствия это не прибавляет. А звук всё громче… или ближе?
ТИННН!
Может, ну их? Кому они нужны эти коробки? Мародёры шакалят в руинах, а пищу и так бесплатно раздают. Что я там забыл?
Но пацанская гордость смазать лыжи не позволяет. Была б опасность какая, волк, например. Серые заходят порой на край села. У кого-то козу недавно задрали… Но это ж не волк! Оно… как будто… сонар!
При мысли о сонаре, по телу пробегает дрожь. Перед наводнением смотрел впечатливший ужастик про подлодку, которую атаковали мертвяки из другой, затонувшей подлодки. И всё это под звуки сонара…
ТИННН!
Стиснув зубы, крадусь в сторону звука, до рези в глазах всматриваюсь во тьму. Вижу что-то. Что-то странное… Свечение. Впереди светится асфальт. Мягким голубоватым светом. Расстояние – метров в тридцать-сорок. И шуршит что-то, шуршит всё громче.
ТИННН!
Завороженно, почти не дыша, смотрю на сияющий асфальт. Ну нет, нет! НЕ МОЖЕТ тут быть ничего такого… не верю!
Шелест сменяется хрустом веток в берёзовом «парке». Хочется драпать, но стою на месте.
– Хрен ты меня напугаешь! Понял?
ПИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ!!!!
Твою мать!
Отскакиваю в сторону, пребольно стукнувшись об обломок не то сарая, не то сортира. Воняет от него… Рядом со мной на дорогу выруливает легковушка, выломившаяся из берёзового «парка».
Ах, да! Это ж с пекарни. Тот огрызок села не затопило, он на возвышенности. А вот дорогу им размыло капитально, так что они теперь через «парк» ездят.
Под уютный запах выхлопного дыма, перебивающий осточертевшую вонь сырости и гнили, машина замирает рядом со мной. С тихим жужжанием приоткрывается окно. Магомед. Лысый, вечно лыбящийся и как всегда, в модных очках. Сейчас они у него жёлтые, ночные со здоровенными стёклами на пол-лица.
– Даров, юморист! – говорит. – Чё тут делаешь?
– Привет, – отвечаю, пожимая руку. – Звуки природы слушаю. Там вон хрень какая-то пищит на краю улицы.
Недоверчиво хмыкнув, Магомед вылезает из авто, опирается на багажник и закуривает, прислушиваясь. Текут мгновения, пахнет болотом и табачным дымом, а звуков нет, «симфония» молчит, как партизан. Зараза!
Усиливается ветер, протяжно завывая над головой. Тучи расходятся, открыв Луну. Посветлело, на северной окраине села чернота сменилась скалящимися руинами котельной. Сломанная труба торчит иглой, словно хочет проткнуть небо.
Ну а впереди, на конце улице, ничего не видно, там деревья над дорогой нависают, что им Луна?
У ног замечаю кирпич. Возьму, пожалуй…
Тучи смыкаются и снова наступает мрак.
– Ладно, – Магомед бросает под ноги алеющий бычок. – Щас фарами подсвечу. Ну-ка, юморист, отойди.
Юмористом он меня прозвал после случая с Галкой. Мы с ним в тот день таскали ящики, помогали в Администрации, ну и она нам встретилась. Наверно помогать пришла – у неё мать тоже в администрации работает. Или пёс её знает. Не особо интересно. Год назад Галка ушла с девятого класса в техникум и за этот год расплющилась до неузнаваемости. Такая фря городская стала, слов нет!
В общем, встречает она нас, и, смерив меня взглядом, снисходительно так спрашивает:
– Ну? И как тут у вас в деревне сев прошёл?
– Плохо! – бурчу, проходя мимо. – Все кобылы в город уехали, пахать не на ком!
Магомед как заржёт позади:
– Гыыы-га-га-га-га! Кааабылы! Ха-ха-ха!
Еле ящик донесли, дважды чуть не перевернули.
И началось! Два дня подряд. Как встретит Магомед Галку так:
– Гыыы-га-га-га-га! Кааабылы! Бу-го-га!
Понравилось ему. А ей, видимо не очень.
***
Магомед прыгает в авто, разворачивается, едва не поцеловав задние фары передними, и врубает дальний свет. И всё становится предельно видно
Оппаньки! Сюрприз!
А нет там нихрена!
В смысле, вообще. Только мусор, грязь да лужи до конца асфальта.
– Ну чё там? – высунулся Магомед. Пожимаю плечами.
– Показалось, наверно…
– Отдыхай, юморист! – фыркает он. – Домой подбросить?
– Нет, спасибо.
– Ну, пока!
Он стартует с пробуксовкой, исчезая во тьме. А я остаюсь один.
ТИННН!
Ага, здрасти! Соскучился.
Подкидываю кирпич в левой руке. Всё! Поигрались и будет. Иду на вы!
ТИННН!
Серьёзно! Я уже иду.
Шаг. Ещё шаг…
Ещё…
И чего я себя уговариваю? Там же нет никого! Своими глазами видел!
ТИННН!
Ветер всё сильнее, шелест листьев прям бесит, шуршит и шуршит, сволочь! Нет уж, я иду! Мне пофиг!
ТИННН!
А я сказал пофиг! Пофиг, мне на тебя, понял?!
ТИННН!
Где ты там?! ЭЙ, АЛЛЁ!?
Ещё пару дрожащих шагов, и асфальт впереди снова освещается мягким голубоватым свечением.
ТИННН!
– Да что ты такое, а!
ТИННН!
Шаг за шагом приближаюсь, сжав до боли рукоять топора. Свечение усиливается и буквально слепит. А кругом мгла. И шелест листвы всё сильнее с каждой секундой.
ТИННН!
От ярости перехватывает дыхание. Меня… в моём же селе пугать вздумал! Да пошёл ты! Урод!
ТИННН!
– ННА-А! – Швыряю кирпич прямо по свечению.
Оно исказилась, всё пошло полосами под громкий шелест и вой ветра.
– ТИНН!
АААААБЛЯЯЯ!
Подняв топор, бегу прямо на него.
ИДИ СЮДА, СУКА!
Пинком отшвыриваю попавшуюся под ноги покрышку, перепрыгиваю через что-то...
ИДИ СЮДА Я СКАЗА… АЙ!
Твою…
…мать…
***
Топор валяется у ног. На рукояти чернеет кровь.
Тяжело дыша, стою, уперев руки в колени. Чувствую, как кровь стекает по ноге. Подфутболил обломок крыши, его аж сдвинуло. Рука тоже в крови, выпачкался, пока за рану хватался.
Вокруг всё прекрасно видно. Потому что надо мной светит уличный фонарь! Вот уж действительно сюрприз!
Поток воды, захвативший деревню почти на двое суток, подмыл ему основание, но столб опёрся о старый тополь и устоял.
Со стороны его свет не виден, тополиные ветви с плотной листвой закрывают лампочку от любого стороннего наблюдателя. Свет пробивается только вниз, где расположилась огромная лужа. Вон кирпич мой в ней полузатопленный валяется. Лужа отражает свет, а потому и видна сияющим пятном шагов с тридцати.
Тихо выматерившись, потираю болящую ногу.
Дурака кусок!
ТИННН!
Снова хватаю топор. Да зараза ж ты такая!
ТИННН!
Подволакивая отбитую ногу, ковыляю к обочине. Ну? Где?! Давай, иди сюда! Где ты?!
Добравшись, замираю в полном изумлении. Топор выпадает из скользкой окровавленной руки, я же заливаюсь диким хохотом на всю округу. Меня всегда после вспышки ярости почему-то на ха-ха тянет. Да так, что и остановиться не могу. Стою и хохочу как идиот.
Насмеявшись, вытираю слёзы, присаживаюсь на корточки. У ног ржавое и старое жестяное ведро, а в нём древесная лягушка. Прелестное существо, светло-зелёное, необычное, совсем непохожее на привычных лягух. Это она так поёт!
Годы спустя я одну такую спас осенью. Она всю зиму гостила в цветочнике жены. У нас они жили в саду, не раз доводилось слушать.
А ещё ведро сработало как резонатор. Да и богатая фантазия…
Так, а ну-ка! Забыв про болящую ногу, возвращаюсь на исходную, пытаюсь поймать прежнее ощущение. А вот фиг! Мозг сказал, что второй раз его обмануть не получится.
Свет фонаря белый, а не голубой.
И лужа прекрасно видна, если присмотреться.
Да и рулады лягушачьи на сонар походят, как свинья на черепаху.
***
Закинул я эти чёртовы ящики в склад. Ногу перевязал из найденной аптечки. Порывшись в хламе, даже батарейки нашёл. Так что домой не во тьме ковылял, а благородно прихрамывал, освещая путь фонариком.
И всю ночь снилось, как под жизнерадостный ржач Магомеда, здоровенная древесная лягушка с презрительной Галкиной гримасой, гоняется за мной по океану, полному душераздирающих воплей сонара.
Автор: toron
Источник: https://litclubbs.ru/articles/50118-pered-polunochyu.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
