Является ли селфи нарциссическим расстройством личности? Или это естественная потребность человека нашего времени в обновлении своего образа Я в виртуальном пространстве? Историю изобразительного искусства можно рассматривать как формирование образа Я, запечатленное на разных этапах развития культуры. И вот еще загадка: почему в мифе о Нарциссе присутствует нимфа Эхо, символ многократного повторения, и именно она становится причиной гибели героя? Ответы на эти вопросы и объяснение парадоксальному сочетанию персонажей мы сможем найти, изучив историю этого древнего архетипического образа.
Образ Нарцисса в истории европейской культуры является универсальным символом рождения и трансформации представления о самом себе. В философии исследование функционирования индивидуального сознания сложилось в традиции классической феноменологии Э. Гуссерля, основанной
на работах Р. Декарта, И. Канта, А. Бергсона. Полноценная возрастная психология личности начала формироваться в психоанализе З. Фрейда, затем была развита в различных школах, в том числе в теории архетипов К. Юнга, Э. Ноймана и «стадии зеркала» Ж. Лакана. З. Фрейд использовал концепцию тождества онтогенеза (развития одного человека) и филогенеза (развития всей культуры), она заключается в следующем: если последовательно рассматривать различные этапы становления общечеловеческого культурного сознания, то становится очевидным, что культура проходит примерно те же стадии, что и отдельный индивидуум в процессе взросления. Образ Нарцисса является одним из важнейших и знаковых визуальных символов процесса знакомства человека со своим Я. В мифе рассказывается о юноше, влюбившемся в свое отражение: любуясь собой, он не в силах уйти от ручья, умирает и превращается в цветок. Нимфа Эхо, полюбившая Нарцисса, страдает от неразделенной любви, что разгневало богиню Афродиту, которая и наказала юношу.
Архаический первобытный период вполне справедливо можно сравнить с периодом младенчества, и естественно, образ Нарцисса мы не встретим среди палеолитических артефактов, поскольку человеческое сознание как у ребенка еще находится в состоянии симбиоза с матерью-природой. Мать представляется в младенчестве божеством, что в архаической культуре выражается в архетипах земли и плодородия. Палеолитические Венеры мобильного искусства, найденные в разных частях света, представляют собой обобщенный абстрактный образ материнского начала, где ярко выражены детородные, плодородные признаки, но отсутствует лицо. Синкретизм как главная характеристика мировосприятия этого периода, подразумевает нерасчлененность, неразделенность человека и природы, человека и рода, где нет представления об индивидуальной смерти, что само по себе, является признаком отсутствия представления об индивидуальном Я, даже как об индивидуальном теле. Соответственно образ Нарцисса как символ знакомства со своим эго не мог возникнуть на этом этапе.
Однако и в древних цивилизациях уже более развитых, таких как Шумер, Вавилон и Египет представление об индивидуальности в искусстве также еще не сложилось. В скульптуре и в живописи появляется канон изображения тела, что свидетельствует о том, что тело не воспринимается как конкретное и персонифицированное, а как обобщенно-абстрактное. Образ тела создается как идеальная модель, то есть конструируется по законам математики на основе симметрии и пропорций. С одной стороны, стремление создать идеальное тело объяснялось идеологическими причинами: изображение фараонов предполагало наличие некого божественного начала. Так же и в детском восприятии родители представляются божествами, идеальными с физической точки зрения, поскольку по сравнению с младенцем их тело совершенно. Кроме того, родители обеспечивают жизнь и питание ребенку, поэтому эти божества всесильны.
Однако, как известно, все архаические скульптуры раскрашивались в телесный цвет, так как им пытались придать жизненность и реалистичность. Глаза специально инкрустировались алебастром и хрусталем для эффекта натуралистичности, рельефно обводились по контуру век. Подобное противоречие, возникающее между абстрактным характером изображения тела и желанием придать ему иллюзию натурализма, объясняется особенностями мифологического сознания - принципом партиципации. Архаическое магическое представление о том, что в мире все между собой взаимосвязано, и изображение человека является его частью, предполагает, что взаимодействуя с изображением, можно воздействовать на человека. У египтян статуя обычно играла роль двойника, так как после смерти жизненная энергия «Ка», одна из семи оболочек структуры человека, могла переселяться в мумию или в статую. Поэтому перед скульптором стояла сложная задача: с одной стороны, тело нужно было изобразить по божественным каноническим критериям, а с другой стороны, придать скульптурам портретные черты, чтобы душа «Ба» узнала своего хозяина - своего рода мифологический прагматизм. Так возникло первое архаическое применение мимесиса - принципа подражания природе с большой долей идеализации и творческого воображения, впоследствии описанного Аристотелем.
Собственно миф о Нарциссе зарождается в античности, что свидетельствует о периоде взросления, когда ребенок начинает отделяться от матери и осваивать мир через свое тело, ориентируясь в физическом пространстве. Эта ситуация у Жака Лакана называется «стадией зеркала» - первый момент встречи ребенка со своим отражением. Как и в мифе о Нарциссе, влюбившемся в свое отражение, ребенок впервые осознает образ своего физического Я, что сопровождается бурным ликованием. Ликование вызвано тем фактом, что единственный объект мира, который мы не видим целиком со стороны - наше тело, благодаря зеркалу становится доступным нашему восприятию целиком. Однако проблема состоит в том, что этот образ постоянно меняется и является для нас Другим, поэтому его необходимо регулярно обновлять и заново присваивать. Ж. Лакан называет образ нашего Я воображаемым, так как сознание его постоянно дорабатывает и дополняет. Благодаря изобретению фотографии и современным технологиям мы можем формировать свой образ не только в сознании, но и визуализировать его, а также преобразовывать в виртуальной реальности. Технология селфи оказалась чрезвычайно удобным инструментом, который помогает нам визуализировать воображаемое Я. В отличие от зеркала селфи имеет очень важное свойство — оно позволяет самостоятельно скорректировать свой собственный образ так, чтобы он максимально совпал с тем внутренним Я, который присутствует в нашем сознании. Следовательно, селфи можно отнести к довольно эффективным методам арт-терапии, только если она не перерастает в одержимость.
В период Античности идет активное формирование физического Я, что выражается не столько в визуализации самого мифа, сколько в целом в телесном характере древнегреческой эстетики. Как считал А.Ф. Лосев, сама формация рабовладельческого строя также является проявлением телесной эстетики, так как раб - это тело, с помощью которого человек воздействует на природу. Тело раба является вещью или инструментом для осуществления деятельности или удовлетворения потребностей. "Рабство, пластика, идея судьбы - вот в чем античность родилась и умерла" (А.Ф. Лосев. Античная эстетика). По сути, достижения древнегреческой пластики — это и есть проявление архетипа Нарцисса, хотя портрет не свойственен искусству Греции вплоть до эпохи эллинизма, когда появляются изображения Македонского, Аристотеля и других правителей и философов. Однако можно заметить, что эти портреты совершенно непохожи друг на друга, так как в одних Александр предстает образе Аполлона, а в других мы видим желание скульптора зафиксировать реальный облик. Режиссер Оливер Стоун использовал первый вариант - идеализированный обожествленный образ Македонского в своем фильме "Александр".
В римском скульптурном портрете, в отличие от греков, ярко проявлялась тенденция натурализма, основанная на технологии снятия масок. В период Республики портретная скульптура была поставлена на поток, в масштабах массового производства, выполняя функцию фотографии. Однако вряд ли это явление можно считать зарождением интереса к личности, так как в Древнем Риме отсутствовал жанр автопортрета, а процесс познания другой личности невозможен, если своя личность еще не сформирована.
Поэтому римский портрет также является примером телесной эстетики начального этапа формирования образов физического Я, где скульптор выполнял функцию древнего фотоаппарата, то есть механического отображения. Скульпторы не стеснялись изображать все дефекты лица, стремясь передать особенности лица портретируемого с буквальной точностью, поскольку задача была прагматически функциональной. Можно сравнить подобные римские скульптуры с современными фотографиями на паспорт, где лицо человека отражается механически, поэтому результат в большинстве случаев не удовлетворяет заказчиков. Стадию формирования собственного психического Я можно соотнести скорее с эпохой Ренессанса, когда универсальные мифологические образы начинают трансформироваться в человеческие.
А.Ф. Лосев сравнивал Возрождение с возрастом юношества, поскольку максимализм и пафос в превознесении Человека, оказался иллюзией и обернулся разочарованием. Нарцисс становится популярным персонажем в изобразительном искусстве именно благодаря Ренессансу, впервые он появляется в скульптуре Бенвенуто Челлини. В живописи первым воплощением сюжета стал Нарцисс Караваджо в зарождающуюся эпоху барокко. Караваджо погружает всех мифологических и библейских персонажей в мир повседневности: его Нарцисс, как и Давид, и апостолы, и другие канонические герои становятся «ребятами с соседней улицы», одетыми в современные для того времени костюмы.
Основатель классицизма в живописи Никола Пуссен также обращался к сюжету мифа о Нарциссе, но запечатлел юношу не в момент любования отражением, а показал смерть героя. Однако в картине Пуссена нет драматизма, нимфа Эхо, будто изящно позирует художнику, само положение умирающего больше напоминает состояние блаженного сна. Классицистам был свойствен отстраненный взгляд на мифологические сюжеты, поскольку их в большей степени занимала форма, а не внутренние переживания. В России одним из самых ярких представителей академизма и романтизма был Карл Брюллов, он также иллюстрирует легенду о Нарциссе в буквальном ее прочтении. Таким образом, начиная с XVII века, миф о Нарциссе становится академическим сюжетом изобразительного искусства, что крайне показательно для развития образа эго, стремящегося к индивидуализму. Впервые в работах художников Нового времени появляется нимфа Эхо, но она достаточно пассивна, поскольку ее роль не до конца осмыслена художниками. До открытия психоанализа этому персонажу не придавали должного значения, как и сам Нарцисc, который воспринимался лишь аллегорией эгоизма.
Сальвадор Дали воплотил образ раздробленного модернистского тела в картине «Метаморфозы Нарцисса», где герой предстает в виде галлюциногенного образа, трансформирующегося в воображении то в пальцы с яйцом, то в скалы и камни над водоемом. Этот Нарцисс — реализация параноидально-критического метода Дали, разработанного им под влиянием психоанализа и открытия сферы бессознательного. Исследование новой области человеческой психики, где царят инстинкты и скрытые желания, радикально меняет представление о собственном Я. Естественно, представление о структуре индивидуальности становится все более многоплановым и расслоенным. Если эстетика модернизма была направлена на разрушение целостности тела как организации, то в эстетике постмодернизма мы встречаемся уже с таким явлением как ризомное или полифоническое тело (аналогом является тело без органов). Современное представление о теле характеризуется в первую очередь возможностью выйти за его пределы, что происходит благодаря виртуальным технологиям, в том числе и селфи.
В современной скульптуре «Эхо и Нарцисс», созданной ирландским художником Фергусом Мулвани из песка, основное внимание уделяется не Нарциссу как главному персонажу, а нимфе Эхо. Она изображена в виде размноженного уха, а Нарцисс является одним из воплощений этого уха. Концептуально скульптура символизирует ситуацию бесконечного цитирования, дублирования, копирования в современном искусстве, в том числе и архетипа Нарцисса. По сути, сама личность Нарцисса теряется, размножается в бесконечном потоке репродукций. Селфи и создание виртуальных двойников — это способ пребывания в виртуальной реальности, ежедневное обновление образа, необходимого не только для фиксации образа самого себя, но и для интерсубъективного взаимодействия, то есть естественная потребность поддерживать свое бытие в новом виртуальном пространстве. Кроме того, в виртуальности существует возможность размножения собственного Я и его фальсификации. Вот почему в мифе о Нарциссе присутствует нимфа Эхо как персонификация природного явления многократного воспроизведения и копирования, и именно она косвенно становится причиной гибели героя. В мифе Эхо наказала Нарцисса за невнимание к ней, попросив богов внушить ему безумную любовь к себе.
Эхо — размножение, копирование, убивающее уникальность и индивидуальность. Размножаясь в виртуальной реальности, погружаясь в нее все больше и больше, человек начинает использовать ее как протез, заменяющий некоторые функции мышления. Интернет создает иллюзию социализации, постоянного пребывания в некоем сообществе. Виртуальная реальность компенсирует и сублимирует очень многое, например, агрессию, потребность в общении и самовыражении, повышение самооценки в представлении о своем образе, так как неотъемлемым звеном в публикациях является получение «лайков» в социальных сетях. При этом возникает множество побочных эффектов: изменение логоцентрического мышления, опора на визуальную информацию и отключение механизмов памяти, поскольку под рукой всегда есть источник знаний и многое другое. Выход в социальную сеть для пользователей Интернета становится своеобразной «стадией зеркала» и архетип Нарцисса реализуется сегодня на новом технологическом уровне, дающем одновременно и новые возможности, и новые опасности для человеческого сознания и бытия.
Материал из моей книги Строева О.В. "Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации" - читайте полностью здесь
