Не от мира сего 2
Семья Юли и, правда, владела древним знанием, передающимся от бабки к внучке. Им обладала старая Савельева, которая вот уже который год не вставала с постели, не в силах разорвать связи с этим миром. С явью, как она его называла. Хотя по всем канонам ей давно уже было пора уйти в навь – по ту сторону бытия.
В этот приезд внучки она как раз и должна была уйти. И требовала, чтобы та днём и ночью была в пределах её зова – чем Юлька очень тяготилась. Только мать её одёргивала:
– Слухай бабку! Мне ей сила недоступна, только ты можешь её взять. Так что слухай её. Понадобится задержаться здесь, и в институт свой опоздаешь. Так надо. И да… - тут мать замялась, но потом всё же передала Юльке бабкино давнее напоминание – Ты там не согрешила ли? Девка ещё? Это важно!
– Да мам…
– Не мамкай. Это в самом деле важно.
– Нормально всё у меня, – дочь залилась краской. – Не было у меня никого.
Поэтому она так и отреагировала на слова подруги о её женском опыте. Наверное, из небольшого чувства зависти. Хотя сама в себе она ещё и не разобралась, надо ли ей такое?
Людмила, между тем, тогда беспечно продолжила – у меня только один парень и был. Зато какой! И умница, и красавчик Никитос. Мы с ним будем коллегами.
Через двое суток после этого разговора с матерью, та вдруг разбудила дочь среди ночи. Пришла она в её светёлку с зажжённой свечой в руке. Юля испуганно вскинулась на постели.
– Мам, света нет, что ли?
– Есть свет. Но нельзя включать. К бабке иди. Зовёт она тебя. Пришла, знать, пора. На вот свечу, и ступай!
И ничего не понимающая дочь пошла к старейшей женщине семьи. К её фактической главе – у Савельевых это почётное и трудное звание всегда несли женщины рода. И мужчины, что характерно, никогда не смели его оспаривать.
Бабка сразу, как только Юля подошла к изголовью её постели, схватила внучку за свободную руку. Даже воск со свечи пролился на кожу ладони, и Юлька зашипела.
–Это, внуця, очень важно. Потому что…ухожу я. А уйти не могу, пока тебе не передам Дар.
Юля почти не помнила, что было в комнате бабки. Пришла в себя, когда сухие руки главы дома соскользнули с её руки. Старуха затихла. И даже грудь не вздымалась. Потом Юля ощутила жжение горячего воска на правой руке, в которой была свеча, непонимающими глазами огляделась вокруг – и зажмурила глаза от вспыхнувшего яркого света абажура над столом. В проёме двери стояла мать и с непонятным выражением на лице смотрела на дочь и на свою мать.
– Отошла, - тихо проговорила она. – Отмучилась, старая. Что она дала тебе перед уходом?
– Вот… – Юлька показала матери обычную стальную чайную ложку.
– Понятно. – Мать кивнула. – Холодное железо, часть обряда.
– Какого обряда, мам?
– Передачи Дара. Ты теперь у нас в семье ведунья.
Она еле добралась до постели, чувствуя себя совсем разбитой. И провалилась в сон без сновидений, проспав почти до обеда. И весь дом – и мать, и младшая сестра, и отец, и дед ходили на цыпочках, боясь разбудить ещё вчера просто дочь и сестру, а теперь ставшую главной в этом доме.
Да и в городишке тоже – хотя Удинск этого не знал.
Милкин избранник действительно соответствовал её описанию. Они смотрелись очень органичной парой. Оба белокуры. У обоих волосы чуть волнистые. Оба синеглазые. Мила была для девушки ростом очень высокая – сто семьдесят шесть. А уж её Никита так и вообще вымахал до ста восьмидесяти шести. Милку в макушку любил целовать. Притом парень был из зажиточной семьи, а в стране как раз начался новый, непривычный для советских людей, движ. Демократизация, гласность, кооперативное движение… Отец Никиты, партработник среднего звена, или каким-то верхним нюхом учуял вектор дальнейших перемен, или кто ему из старших партийных работников что-то шепнул, но исходя из выбора сына в будущей профессии – технология деревопереработки, он выбор девушки одобрил. Потому что она была из Удинска. А слава его деревоперерабатывающего комбината гремела на всю Сибирь.
– Ты учись, учись, сына! Глядишь, в больши-и-и-е люди выйдешь! Покруче своего папки будешь.
– Первым секретарём обкома, что ли, пап? – смеялся Никита?
– Балбес! – рассердился отец. – бери выше! Нынешний первый, - он при этих словах оглянулся и понизил голос, - тапки тебе в зубах будет таскать! Если правильную линию поведения выберем!
– Па, а правильную это как? Станем владельцами заводов, газет, пароходов? – Правильный комсомолец, Никита проговорил это с неприкрытой иронией и явно забавляясь.
– Смейся, смейся, балбес! – отца из равновесия вывести было трудно.– Ты лучше девчонку свою приведи – а то слышать мы с матерью о ней слышали, а кто и что она, так и не знаем. Может, и не пара она тебе? Цыть! – прикрикнул он, видя, что сын хочет что-то возразить. – делай, что говорят! И отца слушай. Он из ума ещё не выжил. И тайные пружины этой жизни знает получше тебя. Жена-соратник в нашем деле птица важная. Чтоб при трудностях стояла с тобой спина к спине и патроны подавала!