Эта картина, имеющая ярко выраженный венецианский характер и отражающая интерес Доссо Досси (1489–1542) как к Джованни Беллини (1430/33–1516), так и к Джорджоне (1477/78–1510), представляет, скорей всего, хорошо известную историю из классической мифологии.
И, вероятно, является очень ранней работой художника, подобно «Нимфе и Сатиру» ...
... и «Шуту», написанных им ещё до приезда в Феррару в 1512/13 г.
Злая волшебница Цирцея сидит перед открытой на странице с пентаграммой книгой, и держит в руках доску с заклинаниями.
Рядом с ней многочисленные любовники, которых колдунья заманила в ловушку, и превратила в птиц и животных.
Техническое исследование показало, что на картине изначально еще присутствовали лев и ещё один олень, но были закрашены самим Доссо (рис. внизу).
Классический рассказ о Цирцее содержится в «Одиссее» Гомера, где она описана живущей на поляне в лесу, а её преображенные любовники — волки, львы и кабаны. Цирцея также фигурирует в «Метаморфозах» Овидия и, более кратко, в «Энеиде» Вергилия, в которой также упоминаются медведи.
Поскольку Доссо не изображает большинство этих животных, а волшебница не носит с собой длинной палки, упомянутой Гомером, некоторые искусствоведы идентифицируют её как Альцину, фигуру, подобную Цирцее, в «Неистовом Роланде» Ариосто.
Но животные на картине Доссо не соответствуют и описанным Ариосто; Альцина превращала своих жертв не только в животных, но и в растения, фонтаны и камни.
Отвергая обе стандартные интерпретации, кое кто из историков искусства видели в ней нимфу Каненту, которая описана в «Метаморфозах» как "привлекающая деревья и камни, успокаивающая диких зверей, задерживающая бродячих птиц и останавливающая длинные реки в их русле" своим прекрасным пением. Однако эта версия не позволяет объяснить доску и книгу с магическими заклинаниями.
В любом случае, вероятно, ошибочно рассматривать картину как буквальную иллюстрацию того или иного текста; скорее, её можно рассматривать как личную интерпретацию легенды о Цирцее, в которой художник свободно использовал целый ряд различных источников и вводил своё собственное видение.
Легенда о Цирцее не только пересказывалась поэтами эпохи Возрождения, но и была предметом более широких философских и морализаторских идей со стороны гуманистов эпохи Возрождения.
По их мнению, Цирцея олицетворяла не просто искушения плоти, но и угрозу человеческому разуму и добродетели в целом. Они видели волшебницу Доссо злобной богиней, пытавшейся увести людей с тяжелого пути добродетели и низвести их до статуса иррациональных зверей.
Но хотя нельзя и исключать возможность того, что Доссо и его покровитель хотели передать суровое послание такого рода, всепроникающее настроение томности, кажется, создано для того, чтобы восхищать и очаровывать зрителя-мужчину, а не для того, чтобы увещевать его.
