Ночь вступала в свои права. Мирей заснул, Таня лежала, внимательно прислушиваясь к дыханию мужа.
- Ага, это тот самый ветерок, который я почувствовала, когда заходила женщина-гренадер, как ее там, Нина, что ли.
Она посмотрела на Мирей, он нахмурился во сне, обереги нагрелись, но Мирей был спокоен. Таня взяла его за руку, она точно знала – все с ним нормально.
Сегодня одна глава.
Тут сон убыстрился, и Мирей заметался, Таня попыталась разбудить его, но не получилось. Тогда она взяла дополнительные обереги, одела на мужа.
Тот постепенно стал успокаиваться, дыхание опять стало ровным. Ветерок еще несколько раз тревожил Таню, но Мирей на него не реагировал.
Она уснула только когда стало светать, это время было уже безопасным.
Мир встал рано, посмотрел на дополнительную защиту, Танб будить не стал, достал еще пару оберегов:
- Обвесился, как елка игрушками, и никуда не деться.
Он надел жилетку, в которой работал. Хорошая жилетка, не новая. Но в швы вплетены серебряные нити, нечисти такое не нравится.
- Эх, надо было в церковь зайти, святой воды еще взять, умыться с утра.
Клавдия Петровна накормила его:
- С Таней все хорошо?
- Да, нормально, уснула поздно, пусть поспит.
Таня встала часам к 11, почти к обеду. С Миреем поговорила чуть позднее.
- Было что-то ты заметался, а потом успокоился.
-Танюша, приходила эта сущность. Сначала я во сне оказался на лугу. Стою такой весь в ромашках, солнышко светит, птички поют, и такой запах разнотравья. Хорошо мне там, спокойно. А на краю поляны стоит краса ненаглядная, волосы распустила, и стоит, губки выпятила, глазюки распахнула, мочалкой своей на голове потряхивает, Хрудь выпятила, ножку в разрезе вечернего платья отставила. Типа краотиШШа. И руками так к себе зовет
- А ты что?
- А я отвернулся. Неуместно та девица смотрелась на этом поле с ромашками. Она же стала звать меня, и голос, как у сирены. Слушал бы и слушал, и шел на него, я даже шаг в ту сторону сделал, а потом словно что-то меня удержало.
- Ты в этот момент заметался, дыхание изменилось, и я добавила оберегов.
- Помогло, Танюша. И тогда она позвала меня по имени. Таким голосм, да по имени – сопротивляться вообще невозможно.
- И как тебе удалось не идти к ней?
- Очень просто. Зовет она меня таким голоском как сирены; «Мироооон, или ко мне. Мирооон». А я стою и думаю:
- Какой такой Мирон, где-то тут еще и Мирон есть? А потом вспомнил, что это я так назвался, когда приехали. Эта же нелюдь не знает моего настоящего имени. Я повернулся, показал ей неприличный жест рукой, и лег в траву. У меня же сон, и я как тот Львенок из мультфильма, улегся, у солнышку физиономию свою повернул и запел «Я на солнышке лежу, я на солнышко гляжуууу…»
Она воет: «Мироооон», я горланю ««Я на солнышке лежу…». Сцена абсурда.
А потом она пропала, полянка растаяла, и я проснулся в своей кровати.
- Яркий какой сон. Она от тебя не отстанет.
- Не отстанет. Она из мужиков силу тянет, а их тут нет. Место она почему-то сменить не может.
- Значит, ночью попробует.
- Этой ночью обязательно, возможно и следующей. А дальше явится днем, время поджимает, кушать ей ой как хочется.
- Может, комнату оградить.
- Следующей ночью, эту я еще выдержу.
- Ну, смотри. А откуда она взялась?
- Это мы у Клавдии Петровны спросим.
За обедом они стали выспрашивать у хозяйки дома:
- Вы не знаете, не было ли здесь когда-то катаклизмов, массовой гибели людей?
- Ох, было, но так давно. Еще в войну.
-А что было?
- На окраине большой сарай стоял, там теперь крест стоит. В годы войны возле него расстреливали пойманных партизан, помогающих местных жителей. А потом хоронили за сараем. В яму скинут, землёй засыпят немного, и потом опять. В той яме иного людей лежит.
- Нет там креста, мы ходили с Таней, когда прогулялись.
- Стоит, я сама видела вчера. Все же схожу, фото сделаю. Может, вы не про то место говорите.
Клавдия Петровна после обеда ушла, а Мир с Татьяной остались во дворе – порядок наводить, доделывать работу.
Мирей напрягся:
- Словно на задворках сознания зов:
- МИрооон, жди меня.
- Вот же привязалась.
