Глава 74
Катерина
Выхожу из больницы, чтобы свежим воздухом подышать. Редки у нас в Питере погожие деньки, грех не воспользоваться. Неровен час, снова зарядит унылый мелкий дождик. Потому стою неподалёку, смотрю на небо, закрыв глаза и радуюсь солнышку…
– Катя!
Оборачиваюсь. Ну, конечно. Мой тайный воздыхатель Олег Расторгуев. Никак не может надолго меня одну оставить.
– Ты на работе. Это публичное место. Я не хочу, чтобы люди о тебе судачили.
Так он, оказывается, воспитывать меня пришёл! Надо же, забавный.
– Почему? – спрашиваю с интересом. – Или, может, кто-то судачит о том, что меня отверг Жильцов?
– Да.
Вздыхаю.
– Неловко это знать. Почему я одержима мужчиной? – задаю, в общем, риторический вопрос. Но Расторгуев принимает на свой счёт и говорит:
– Потому что ты женщина.
Улыбаюсь, глядя на ординатора:
– У тебя всегда есть чёткий ответ. Ты прав. Всё потому, что я женщина.
Иду в парк, давая Олегу понять, что не надо за мной тащиться.
– У меня свои вкусы. Ты не сможешь найти мужчину, достойного твоего уважения! – громко произносит он в ответ.
Решил оставить за собой последнее слово. Умник. Кажется, он таким образом пытается мне намекнуть, что именно он, Олег Расторгуев, – тот, кто мне нужен. Наивный. Ему из моей френдзоны никогда не выбраться.
***
Алексей Петрович
Заходим в то самое кафе, где недавно так классно чествовали ординаторов.
– Почему ты вчера всё отменил? – спрашивает Татьяна.
– Уверен, и без меня хорошо выпили, – отвечаю. Вижу Копылову. – Оля! Привет! – радостно приветствую девушку.
– Алексей Петрович! – она светится от счастья.
– Здравствуйте, – говорит ей обольстительным голосом пришедший с нами за компанию Веня. – Вы меня помните? Вот я вас помню.
– Боже. Ты опять за своё, – иронично толкает его Татьяна в бок, видя, что Венька включил режим «мачо». Хватает его за руку и тянет к столикам.
– Позже ещё увидимся! А потом пойдём на свидание, – кричит он Оле, послушно следуая за Феоктистовой.
– Обязательно, – говорит ему Оля вслед.
Мы остаёмся с ней вдвоём, и я спрашиваю:
– Дела идут хорошо?
– Да, очень даже неплохо. А Полина с вами не пришла?
– Думаю, она дуется.
Копылова становится серьёзной.
– Она не будет обижаться без причины. Уверена, вы что-то натворили.
– Ладно, это я виноват. Вы же лучшие подружки. Принеси мне чего-нибудь.
Оля смеётся.
– Ладно.
Кажется, бывшая ученица разгадала мой маленький коварный план. Я на самом деле предложил пойти сюда, чтобы перекинуться с Олей парой слов о Полине. Дать ей понять через подругу, что чувствую себя виноватым. Гордость не позволяет подойти и честно в этом признаться. Вот и придумал хитрый способ, как это сделать, чтобы не потерять лицо. А что? Может, и сработает.
***
Полина
Состояние Галины Иванниковой внушает мне опасения, а ещё ощущаю к ней большой интерес. Стыдно немного в таком признаваться. Но это интерес исследователя к подопытному. Конечно, пациентка не из категории лабораторных кроликов, на которых эксперименты ставят. Но ужасно интересно понять: как можно ей помочь?
Сажусь рядом. Осторожно кладу ладонь на её руку. Галина почти сразу открывает глаза, смотрит на меня.
– Я знаю, что вы можете мыслить. Я знаю, что вы можете чувствовать, – говорю ей. – Только вы можете открыть дверь, которая захлопнулась. Продолжайте двигаться вперёд. Обязательно.
Не слышу, поскольку девушка говорить не может, но словно лёгкий ветерок с тихим шелестом слов: «Помогите мне». Вижу, как Галина начинает чаще дышать. Из уголков красивых больших глаз вытекают слёзы. Жалко её. Очень. Но я сама не имею права раскисать.
***
Кирилл Максимович
Есть много возможностей, недоступных всем остальным, когда ты много лет – правая рука генерального директора, его друг и партнёр по бизнесу. Например, можно пройти тайком (дубликаты ключей сделаны несколько лет назад на всякий случай) в его кабинет, чтобы покопаться в документах. Одна папка просмотрена, вторая, третья… Никакого, чёрт возьми, результата!
Кирилл Максимович, сняв одноразовые перчатки (не хватало ещё отпечатков пальцев оставить) покинул кабинет генерального и отправился к нему в палату.
– Оставь нас наедине, – властно сказал медсестре, та кивнула и быстро ушла.
– Что ты здесь делаешь в столь поздний час? – спросил Макаров-старший.
– Ты в порядке?
– В порядке.
– Скажи, как ты можешь так поступать? Ты сдал мои тайные фонды. Сказал, что этого не было.
– Ну и?
– Ну и?! Ты отдал мне не все копии! Я нашёл ещё файл!
– Что ты сделал? – ошеломлённо поинтересовался Макаров.
– Что такого натворил Виктор? Он же расширил больницу! –
– Расширение больницы просто позволило насытить вашу жадность. От этого никакой пользы, – спокойно ответил Пётр Андреевич.
– Почему мы стали такими? – успокаиваясь, произнёс Новосельцев.
– Открой глаза. Твой сын обвёл тебя вокруг пальца.
– Когда ты стареешь, цели твоих детей становятся твоими целями. Мне кажется, именно здесь наши пути разошлись, – заметил Кирилл Максимович.
– Ты сошёл с ума, – с горечью ответил Макаров.
– Ну, что ж. Давай воевать. Нас двое и вас двое, – предложил Новосельцев, злобно прищурившись.
– Не вмешивай детей! – потребовал Пётр Андреевич.
– Тогда почему ты нападаешь на Виктора?! – заорал Новосельцев. – По-твоему, я после оставлю Алексея в покое?
Озвучив неявную угрозу, Кирилл Максимович развернулся и зашагал обратно к выходу.
– Эй! Эй! Кирилл! – стал звать его Макаров. Понимая, что не стоило так резко разговаривать со старым другом, схватился одной рукой за стойку с капельницей, поднялся и зашагал следом за ним. Сделал шаг, другой, и вдруг замер на месте, как столб, с широко распахнутыми глазами и ртом. Простояв так с пару секунд, медленно повалился на пол с тяжёлым вздохом. Стойка бухнулась рядом.
Пётр Андреевич, понимая, что с ним творится нечто ужасное, потянулся слабой рукой к двери. Но когда ты молод и здоров, преодолеть пять метров – пустяк. Теперь же Макаров-старший ощутил, что силы его покидают. Он видел дверь, и она постепенно начала тускнеть и затемняться.
***
Алексей Петрович
– Ну что же, за нас, – предложил Веня самый простой тост.
– За нас, – ответила Татьяна.
– За нас, – поддержал и я.
– Вот это меня радует, – сказала Феоктистова, глядя на наполовину опустевший бокал. – Люблю выпить.
Мы с Венькой рассмеялись.
– Из нас троих Танюша лучше всех переносит алкоголь, – оценил друг её заявление. – Я на втором месте, а ты на последнем.
– Знаешь, как тяжело быть с вами на равных? – спросил его. – Погодите, и хватит пить.
От приятного вечера меня отвлёк телефонный звонок. Что-то понадобилось Артамонову в столь поздний час.
– Да, Олег Павлович.
– Ты где? – звучит его тревожный голос.
– В «Пиратской пристани».
– Приезжай в больницу. Срочно, это касается генерального.
Вскакиваю. Бросаю ребятам «Мне нужно в больницу» и ухожу.
– Эй, ты куда? Что случилось? – слышу в след тревожные голоса.
Наверное, получу несколько штрафов за превышение скорости. Плевать. Через десять минут я в больнице. Ещё спустя пять в кабинете МРТ.
– У него были какие-то симптомы? – спрашиваю Артамонова.
– Это эмболический инфаркт мозга. В левой сонной артерии образовались кровяные сгустки, – отвечает он.
– Надо торопиться.
– Давай вызовем доктора Жильцова и посмотрим ангиограмму, – предлагает Олег Павлович.
Нажимаю кнопку громкой связи и прошу ординатора Парфёнова отвезти моего отца в палату.
– Хорошо.
Через некоторое время идём с Артамоновым по коридору, каждый погружён на нелёгкие раздумья. Неожиданно по громкой связи раздаётся:
– Врачей вызывают в VIP-палату на 17 этаже! Срочно!
– Это отец, – произношу, чувствуя, как сердце в пятки ушло.
Вместе с Артамоновым бежим к лифту. Когда врываемся в палату, внутри Полина и Дмитрий.
– Эй! Что происходит?! – спрашиваю обоих.
– Аритмия вызвала фибрилляцию желудочков, – отвечает Жильцов.
– Давление падает, – печально говорит Полина.
– Привезите дефибриллятор, – отдаю приказ.
– Генеральный подписал отказ от реанимации, – напоминает Дмитрий.
– Привезите! – повышаю голос и срываю с себя пиджак, заворачиваю рукава рубашки.
– Это не то, чего хочет Пётр Андреевич, – продолжает спорить Жильцов.
Расстёгиваю больничную рубашку, начинаю делать непрямой массаж сердца. Слышу, как кардиомонитор надсадно пищит. Вдруг переходит на одну ноту.
– Остановка сердца, – говорит Полина. Бросаю на неё взгляд: плачет.
– Прошу, привезите дефибриллятор! – говорю умоляюще.
Проходит секунда, другая, и вдруг Артамонов как заорёт:
– Везите дефибриллятор!
Сам бросается ко мне и начинает помогать, Полина кидается за аппаратом. Благо, он неподалёку. Подключает.
– Заряжай на 200! – командует Олег Павлович. – Разряд.
Снова делаю непрямой массаж.
– Отойди. Разряд.
Опять кладу руки на грудь отца.
– Отойди. Разряд!
Качаю, качаю… Не в силах сдержаться, плачу, и слёзы летят на тело отца.
Так проходит минута, другая… Останавливаюсь, но спустя секунду начинаю снова и считаю, стиснув зубы:
– Раз, два, три, четыре, пять.
Бесполезно. Сердце завести так и не получилось. С дрожащими от напряжения руками отхожу в сторону. Стою, смотрю на неподвижное тело. Слёзы текут по лицу, не обращаю на них внимания. В голову лезут чьи-то слова: «Мужчина отождествляет себя со своим отцом. Потерять отца – это как потерять себя». Всем телом чувствую, что сегодня я потерял себя.