Читатели моей статьи о демографической катастрофе у римской элиты могут задать вопрос: а почему только Рим? Почему в других обществах не запускались те же процессы?
Повторю главные тезисы (подробнее можно прочесть по ссылке)!
За 100-150 лет (I в. до н. э. – I в. н. э.) римский нобилитет вымер почти полностью.
Это случилось, в основном из-за сильного спада рождаемости.
Рождаемость же рухнула по трем причинам:
- огромная политическая конкуренция в период поздней республики заставляла нобилей ограничивать число детей, чтобы они получили большую долю в наследстве, которое и было залогом политических успехов (исходный фактор);
- нежелание «эминсипированных» знатных римлянок много рожать;
- нежелание мужчин жениться из-за тех преимуществ, которыми пользовались в обществе бездетные богачи.
Демографический кризис дал о себе знать не только в среде римского нобилитета: с аристократов быстро стали брать пример незнатные сенаторы и всадники. Например, среди пяти поэтов-классиков эпохи Августа четверо умерли без потомства (точно — Вергилий и Гораций, с высокой долей вероятности — Проперций и Тибулл), у пятого, Овидия, осталась только одна дочь.
Распространялась ли эта модель — дальше, на нижние этажи общества? Если и да, то в ограниченном масштабе. Важно, что десятки миллионов подданных Римской державы, особенно в провинциях, особенно в деревнях, продолжали исправно рожать. Считается, что за полтораста лет от Августа до Антонина Пия население империи выросло с 45 до 60 миллионов человек и стало сокращаться лишь во время эпидемии «чумы» (на самом деле — оспы) при Марке Аврелии. Редеющие ряды римских элитариев постоянно пополняли богачи, приехавшие из провинций, равно как и местные «нувориши».
В общем, демографический кризис исконно-римской знати стал катастрофою для самой знати, но никак не для Рима… почему ж этот кризис меня так заинтересовал?
Потому что он — необычен в мировой истории.
Что говорит (в предельно упрощенном виде) демографическая теория?
Есть общества аграрные с высокой рождаемостью и смертностью. Есть общества индустриальные с низкой рождаемостью и смертностью. На смену первой модели приходит вторая, это называется демографическим переходом. Для этого должна снизиться и смертность, и рождаемость в браке, почти всегда сначала происходит первое, потом — второе. Исключения редки: это Франция, где рождаемость падала одновременно со смертностью (и потому там не было демографического взрыва).
А что же Рим? У римской элиты катастрофически снизилась рождаемость в браке (смертность, естественно, осталась высокой) за две тысячи лет до европейского демографического перехода.
Случай почти уникальный, и мне сложно вспомнить бесспорные примеры — в других обществах, даже среди элит. В принципе, у аристократии насущный вопрос — регулировать свою численность. В Средние века и раннее Новое время шли таким путем: реже женились. Младшие сыновья обычно были неженаты, однако браки оставались многодетными, и больших демографических «ям» не возникало. Численность знати оставалась более или менее стабильной.
Трудно найти аналоги римской демографической катастрофы и у древних обществ (может быть, за исключением Спарты).
Почему же Рим так уникален?
На мой взгляд, все три фактора, о которых я говорил — политика, эмансипация, культура завещаний — действовали только здесь.
Во-первых, о политике! Городов-государств было множество, а город, ставший мировой державой — только один, и это Рим. И город, и его знать фантастически разбогатели на протяжении жизни нескольких поколений. Мало того, что избирательные кампании стоили денег… это была игра с постоянно растущими ставками! Чтобы сохранить место в политической элите, нужно было безудержно обогащаться, а для обогащения… сохранять место в элите.
Одно из «параллельных жизнеописаний», созданных Плутархом, это биографии Никия и Красса: первый был богатейший человек в классических Афинах, второй — в республиканском Риме. Так вот, размер их состояний различается на два порядка!
«У того, кто желает первенства в государстве, но содержать войско на свои доходы не может, денег далеко не достаточно».
Марк Красс.
В этом плане ограничивать число детей-наследников кажется решением вполне логичным и необходимым.
Во-вторых, женская эмансипация! Чтобы раскрыть эту тему, надо написать отдельную статью. В двух словах: положение женщины в римской элите было беспрецедентно высоким. Такого не было в других доиндустриальных обществах.
И, наконец, римская культура завещаний. В этом смысле латиняне тоже оказались «впереди планеты всей». Конечно, завещания существовали и существуют во многих обществах, но, кажется, больше нигде не играли такой роли. Известно, что Катон всего три раза за всю жизнь раскаивался в своих поступках. Одним из этих поступков было… прожить день без завещания. При том, что у Катона были дети!
Наследства бездетных римлян не переходили «автоматом» к родственникам — завещания делали всегда, при этом бездетный богач распоряжался своим имением абсолютно свободно. Напротив, отец семейства был обязан либо выделить долю каждому ребенку, либо написать «лишаю наследства такого-то» (обездоленный мог потом оспорить это завещание в суде, если считал, что лишен своей доли без вины).
Результат был таким: любой богатый и бездетный римлянин был окружен «охотниками за завещанием», которые оказывали разные услуги, льстили и т. п... Стоило завести ребенка — и интерес к богачу резко падал.
«В теории» почетна была многодетность, а на практике — бездетность.
