Александр Вырвич: "С утра зарядил нудный осенний дождь, но Сергей очень надеялся, что к обеду, то есть ко времени окончания уроков в школе, он прекратится тоже. Увы! Надежда на то, что удастся после школы погулять на улице до вечера, развеялась.
Дома никого не было. Родители на работе, а старший брат уехал на какие-то соревнования. Значит, можно спокойно заняться дома своими мальчишечьими делами, среди которых не предусматривалось такое нелюбимое всеми учениками занятие, как выполнение учебных домашних заданий.
Ещё в прошлом году Сергей задумался над этой проблемой. Все знают, что для учёбы существует такое место, как школа. Её и построили специально для этого. Почему же после уроков, придя домой, надо опять открывать учебники и тетради, то есть продолжать учиться, вместо того, чтобы гулять, отдыхать, играть с друзьями на свежем воздухе?
Время после школы, а также дом, улица, речка, роща за посёлком – всё это предназначено для игры и отдыха, а никак не для учёбы. Решение этой задачи Сергей нашёл, и вот уже второй год уроков он дома практически не делал. Домашние задания он делал в школе. Но не после уроков, а на переменах.
Ещё до звонка, оповещающего об окончании очередного урока, он раскрывал учебник и тетрадь, и как только уборщица тётя Маша начинала звонить в коридоре в колокольчик, Сергей начинал выполнять то задание, которое учитель только что задал всем домой.
Всем в классе, кроме Сергея, выполняющего это задание тут же в школе. Бегать по коридору или школьному двору, играть, кричать, дёргать девчонок за косы на переменах он не любил, поэтому не знал, зачем нужны эти паузы между уроками, пока не сообразил, что они нужны, чтобы дома не делать домашних заданий.
Единственное, на что всё-таки приходилось дома обращать внимание, это на литературу, особенно, когда задавали что-то выучить наизусть. Этим исключением Сергей занимался перед сном. Пять раз он вслух читал текст, потом ложился в кровать, имея учебник под рукой, закрывал глаза и по памяти пересказывал, что читал. Если в одном-двух местах сбивался, то подсматривал, чтобы рассказать до конца. А потом засыпал. Если сбивался чаще, то прочитывал текст ещё раза три и… засыпал.
Утром читал ещё три раза и шёл в школу, по дороге наизусть повторяя выученное. А так как при такой собственной системе учился он на одни пятёрки, то родители никогда не проверяли, сделал сын уроки или нет. И в школу отца ни разу не вызывали. Сын их не беспокоил, как и они его… в вопросах учёбы, конечно.
Итак, с уроками на сегодня покончено, и, раз погода плохая, осталось выбрать, каким из двух своих любимых дел он сегодня займётся. Первое дело – игра в солдатики, второе – выпуск домашнего журнала.
Первый номер журнала он выпустил в прошлом году, когда болел и в школу не ходил. Нет, сначала он пытался выпустить газету. Но большого листа, очень большого, который сгодился бы для написания на нём названия: «Домашняя газета» и какого-нибудь текста с картинками, у Сергея под рукой не оказалось.
Тогда он решил выпускать домашний журнал. Сергей взял чистую двенадцати листовую тетрадь в линейку и написал на обложке название, которое придумалось сразу, «Луч».
Из подшивки старых журналов «Огонёк» и «Крестьянка», что пылились в кладовке, он вырезал всякие картинки, которые наклеивал на обложку, а страницы заполнял всякими заметками, объявлениями по дому и смешными историями из тех же старых журналов. Кое-что он придумывал сам.
В прошлом году вышло четыре номера «Луча», а в этом – пока два. Пора было начинать выпуск третьего номера, но это – ближе к вечеру. А сейчас – игра в войну!
Сергей с детства помнил сказку про оловянного солдатика. Нет, настоящих оловянных или даже пластмассовых солдатиков у Сергея не было. Ну где он в своём шахтёрском посёлке на Западной Украине найдёт таких солдатиков для своей армии? Нет тут таких! И никогда не было.
Но есть игра, которая называется «Лото», в комплект которой входят деревянные бочонки с номерами от «1» до «90». Это же девяносто воинов! Бочонки с обычными цифрами были простыми солдатами, бочонки с нолями: «10», «20» … «80» - были офицерами, а номер «90» был главнокомандующим.
Сражения разворачивались на полу на всю ширину дорожки. Ничего, что солдаты были толстоваты, можно было не думать о продуктах и кухне для них, больше внимания сосредоточив на оружии, которое изготавливалось из пластилина. А танки и грузовики мастерились из спичечных коробков.
Нет, не тех, что по одному экземпляру хранились в большой картонной коробке под кроватью у Сергея вместе с коллекцией этикеток от спичечных коробков, которую он собирал всю свою сознательную жизнь, а других… попроще. Слева и справа от дорожки, на которой размещались войска и техника, курсировали военные корабли, сделанные из бумаги.
Деревянный пол был покрыт красно-коричневой краской, поэтому море называлось «Красным». Сергей знал, что такое море на Земле существует, наряду с Азовским и Чёрным морями. Но где взять столько чёрной краски, чтобы пол дома стал похожим на Чёрное море? Да и родным вряд ли эта затея понравится. Пусть море остаётся красным.
Когда битва на полу уже заканчивалась, Сергей услышал, как сначала открылась входная дверь, а потом из веранды донеслось цоканье маминых каблуков. Мама пришла с работы. А работала она в школе, в той же, где учились сыновья.
Сергей знал, что по профессии мама была агрономом… Точнее, она выучилась в институте на агронома, но в настоящее время работала учительницей биологии и зоологии в школе, то есть по профессии она сейчас была учительницей. Никаких тетрадок она домой не приносила. Возможно, по примеру младшего сына все школьные дела она старалась максимально сделать в школе, чтобы дома заниматься детьми и мужем.
Сергей быстро собрал остатки своей армии, потому что они мешали проходу к шкафу с одеждой.
– Ты голодный? – спросила мама.
Сергей отрицательно покачал головой, хотя от этого вопроса у него тут же засосало под ложечкой. Он вспомнил, что, придя домой, сразу занялся своей армией. А мама всегда, уходя на работу, оставляла что-то съестное на кухне.
Но мама есть мама. Она даже не прореагировала на сыновье мотание головой, и минут через десять позвала того на кухню, где уже весело шипел керогаз, и пахло чем-то вкусным.
Поев, Сергей уже собирался уходить из-за стола, как его остановил мамин вопрос:
– А что это Матвей Никитович тобой недоволен?
Речь шла о классном руководителе, к которому со стороны Сергея претензий не было, а вот со стороны Матвея Никитовича… Сергей не стал подробно рассказывать маме всю подноготную сторону конфликта, так как мама, вероятней всего, всё или почти всё уже знала. Дело, собственно, было даже не в классном руководителе, а в его дочке Люське, учившейся в одном классе вместе с Сергеем.
Люську в классе никто не любил, и никто с ней не дружил. Она сама старалась держаться от одноклассников на дистанции. Может, это отец так дочь воспитывал и инструктировал, может, характер у неё был такой необщительный, что она сторонилась всех и даже одноклассниц…
Но одноклассникам казалось такое поведение довольно высокомерным, если на сказать чванливым. И вот вчера на переменке на какие-то обидные слова в свой адрес со стороны одноклассника Люська запустила в него чернильницей. Чернильница-невыливайка, конечно, была рассчитана на многие случаи своего нестандартного применения в школе, но только не для использования в виде метательно-летательного инструмента.
Короче, несколько капель чернил из неё в процессе полёта всё-таки вылетело. Сама чернильница в школьника не попала, но чернила попали и в одноклассника, и на стену. А Сергей, как редактор стенной газеты, тут же всё нарисовал: и Люську, и чернильницу, и капли, разлетающиеся в разные стороны.
Причём никаким текстом этот рисунок, а точнее, карикатура не подкреплялась, никаких подписей там не было. Просто какая-то девочка (потому что с косичками) бросала чернильницу (потому что из той вылетали капли чернил)…
Когда классный руководитель увидел такой рисунок в стенгазете, то просто взял и снял газету со стены и унёс куда-то. И всё! Конфликт на этом, как считал Сергей, и закончился, так как никто ни с кем на эту тему больше не разговаривал, никто никого не ругал и никаких разборок не учинял. Сергей понимал, что в таких случаях со взрослыми лучше не связываться, ничего с ними выяснять не надо, а с учителями – тем более.
Всё равно взрослые окажутся правы, даже если они не правы. Это же разные весовые категории. Это как молодая футбольная команда их посёлка, собираясь участвовать в первенстве района, сыграла неделю тому назад товарищескую игру с командой, участвующей в первенстве области. Счёт был 0:14 – не в пользу молодёжи.
– Не знаю, – сделал наивное лицо Сергей. – Мне он ничего не говорил.
– Ладно! Спустись в подвал и набери немного картошки. Отец скоро придёт, – сказала мама, хлопоча на кухне.
Сергей выполнил поручение, посидел немного на кухне, так не мог решить, чем заняться дальше. Выпускать журнал ему уже расхотелось… Может, книжку почитать? На день рождения сын директора школы подарил Сергею книгу «Петрушка – душа скоморошья», которую Сергей уже начал читать. Но сначала надо было у мамы кое-что уточнить.
– Мам, а почему ты училась на агронома, а работаешь учительницей? – спросил сын.
– А разве в шахтёрском городке нужны агрономы? – в свою очередь задала вопрос мама. – Агрономы нужны в колхозах. Я что, должна бросить вас с отцом здесь, а сама уехать в какой-нибудь колхоз в районе?
– Так тогда тебе надо было учиться на учителя, а не агронома. – сказал Сергей. – Вот Матвей Никитович рассказывал нам, что он учился в институте на учителя. И работает учителем.
– Ох, сынок, – не всё в жизни так просто. Я же собиралась работать агрономом не здесь, а около своих родителей… Может, даже и в Осипенко, где сейчас живут дед Панас и бабушка Дуня. Но после института меня по распределению отправили сюда… в Волынскую область. Хорошо, что и отца отправили сюда, помогать строить шахты.
– Так вы вместе сюда приехали? – уточнил Сергей. – А поженились вы когда и где?
Мама поняла, что пришло время подробно рассказать сыну, как и почему она вместе с отцом, будучи родом из Восточной Украины, оказались на Западной Украине.
Встретились и познакомились студентка Ворошиловградского сельхозинститута Люба Годенко и горный мастер Леонид Александров в шахтёрском городе Ворошиловграде в парке. Люба училась на третьем курсе и жила в общежитии, а шахтёр Лёня из Краснодона был направлен на годичные курсы по освоению новой техники и оборудования в областной центр и тоже жил в общежитии.
Но жили они в разных общежитиях. При первой случайной встрече в городском парке Люба сильно понравилась молодому шахтёру, и он добился её согласия встретиться здесь же в следующее воскресенье. Подготовился он к той встрече основательно. Придя в парк на полтора часа раньше назначенного времени, Леонид обошёл все аттракционы и киоски с цветами и мороженым, со всеми договорился, с кем-то даже и расплатился.
Люба долго сомневалась, идти или нет на встречу с этим молодым человеком. Да, он показался ей симпатичным, весёлым, активным… Но одно дело гулять по парку с подругами, а совсем другое дело идти туда одной.
Но любопытство пересилило, тем более, что никакого другого парня на примете у Любы не было. В конце концов, не понравится, так не понравится…
Но в планах Лёни варианта «не понравиться» не было. Они гуляли по парку, где все им улыбались. Подошли к киоску с цветами.
– А дайте, пожалуйста, моей девушке самый красивый букет, – сказал Леонид.
Продавщица тут же вручила Любе огромный букет. И они пошли дальше. Подошли к тележке с мороженым.
– А дайте мой девушке самое вкусное мороженое, – попросил Леонид.
И просьба тут же была выполнена. И только после получения вкусного эскимо, Люба обратила внимание, что ей все продавцы улыбаются и всё дают… бесплатно, так как о деньгах никто даже не заикался. То же было и на разных аттракционах…
– А почему мы никому не платим? – спросила удивлённая девушка своего спутника.
– Шахтёров и их девушек здесь все уважают, – ответил ей Леонид.
И Люба поняла, что за такого парня надо держаться. Через три месяца их знакомства в очередное воскресенье Леонид повёз девушку в Краснодон, чтобы познакомить со своими родителями.
Когда мама Леонида, сказала, что, может, рановато им думать о свадьбе, надо получше узнать друг друга, её муж Иван Александров произнёс:
– Клава, мы были точно такими же и познакомились в этом же парке.
Скоро сыграли свадьбу, затем родился Николай… И только потом Люба закончила институт, получив диплом агронома. Подошло время так называемого распределения, кто куда будет направлен на работу после института. И тут Леонид узнаёт, что группу специалистов горняков с Донбасса отправляют на Западную Украину, чтобы помочь там в освоении и развитии Львовско-Волынского угольного бассейна, и что он является одним из кандидатов на такую поездку.
А Люба узнаёт, что планируется одну группу выпускников Ворошиловградского сельхозинститута, в основном, агрономов и зоотехников, распределить и направить в Волынскую область на западе Украины.
Леонида вместе с товарищами вызывают к первому секретарю Ворошиловградского обкома КПСС, где он во время приёма выдвигает идею, что раз туда же едут и выпускники сельхозинститута, то почему бы эти группы не объединить.
Ехать на другой конец Украины девушкам агрономам будет легче вместе с надёжными парнями шахтёрами. Идея понравилась присутствующим чиновникам. И вот случилось, то, что случилось. В сентябре 1952-го года 6 горняков и 5 выпускниц сельхозинститута прибыли вечером в посёлок Нововолынский.
В райкоме им сказали, что уже поздно, начальства нет… Поэтому всем прибывшим специалистам нужно пройти в общежитие, где уже подготовлены для них места, а утром их снова ожидают в здании райкома, где прибывшее начальство их примет и распределит.
Рассказывала мама эту историю, может, не так подробно, упуская какие-то, как ей казалось, несущественные моменты, но Сергей, кое-что слышавший о знакомстве родителей и их отправке в Нововолынск от старшего брата, мысленно дополнял то, что пропустила мама.
– Вот так мы попали сюда, – сказала мама и сделала паузу, так как ещё не решила, стоит ли рассказывать сыну дальше, поймёт ли он правильно, то, о чём в их семье не принято было говорить. Глаза её потемнели… Она понимала, что рано или поздно об этом надо будет сыну рассказать. Поймёт ли он? Приняв решение, он спросила:
– Ты знаешь, кто такие бандеровцы?
– Да! – ответил сын. – Я же в прошлом году был в пионерлагере. Там мы познакомились с местными пацанами. И когда ходили в поход, они нам показали крайний дом у леса, где был бой с этими бандеровцами. А потом водили и показывали место, где был «схрон», землянка, в которой эти бандеровцы прятались.
– Хорошо, – сказала мама, присев на стул, – тогда слушай дальше. Расположились на ночь мы в здании, в котором с одной стороны было общежитие, а с другой стороны, что-то вроде гостиницы. Сейчас там ДОСААФ размещается…
– Я знаю, где это, – сказал Сергей.
– Погода была дождливая. Ночью дождь усилился, поднялся сильный ветер, затем разразилась гроза с громом и молнией. А в середине ночи в двери наших комнат стали громко стучать и требовать, чтобы мы вышли в коридор. Мы вышли… Нас ожидали люди в плащах с капюшонами, с которых стекала вода… и с оружием в руках. Они построили нас, нашу группу, прибывшую сюда вечером, в одну шеренгу. Вперёд вышел один из них и, не снимая капюшона с головы, громко сказал:
– Долго разговаривать с вами мы не будем. Знайте, что ваш приезд сюда нежелателен. Поэтому, если кто из вас завтра не уедет отсюда туда, откуда вы приехали – пеняйте на себя. Разговор будет ещё короче!
Он повёл стволом, как я поняла, немецкого автомата в нашу сторону, потом резко развернулся и вышел. Остальные так же молча, держа в руках оружие, кто такие же автоматы, а кто – обрезы, последовали за ним.
Мама помолчала. В её глазах блеснули слёзы, потому что ей сейчас ещё раз пришлось пережить ужас той ночи.
Сергей молча подошёл к маме и прижался к ней. Мама обняла сына, и они какое-то время молчали.
– Понимаешь, мы и сказать-то ничего не могли. И отец твой молчал. У них же оружие… А утром все девушки, кроме меня, собрали чемоданы и уехали… Им же предстояло в сёлах работать, а если эти… пришли сюда в шахтёрский посёлок, то что говорить о сёлах. А мы с твоим отцом и остальными шахтёрами остались. А через полгода в феврале родился ты…
Сергей вдруг понял состояние мамы. Не за себя она тогда, в том строю в коридоре, переживала! Потому что в строю находилось не одиннадцать человек, а… двенадцать. Он, ещё не родившись, тоже был в том коридоре вместе с родителями.
– Мама, – сказал Сергей тихо, но решительно, – Я выросту и буду тебя защищать… И тебя, и отца… и всех!"
(продолжение - https://dzen.ru/a/Zl3cX-OygW4VAy9o)
