Первый секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев вошёл в свой кремлёвский кабинет в приподнятом настроении. Для абсолютного большинства советского народа сегодняшний день – 14 октября 1965-го года – обычный рабочий день, но для Леонида Ильича это памятная дата. Ровно год назад на Октябрьском пленуме ЦК КПСС его избрали руководителем Коммунистической партии Советского Союза.
(часть 1 - https://dzen.ru/a/Zkn--BQ5kUeohP6h)
Самые близкие его соратники, товарищи по партии и по духу уже поздравили его с этим событием. Некоторые, в особенности представители «старой гвардии», даже те, кто голосовал за него год назад, даже и не вспомнили об этой дате, продолжая считать товарища Брежнева временщиком на таком высоком посту, которого всё равно скоро надо будет менять на более достойного представителя «старой гвардии».
Думал ли Брежнев, простой рабочий парень, в начале своего жизненного пути, работая землемером в России и Белоруссии и слесарем на Украине, что сможет стать партийным лидером, руководителем такого масштаба? Конечно, нет.
Но пройдя высокие посты руководителя партии сначала Молдавской ССР, а затем – Казахской ССР, а также Председателя Президиума Верховного Совета СССР, имея опыт работы на различных постах в ЦК КПСС, являясь Героем Социалистического Труда, он к 1964-му году уже созрел, чтобы подняться ещё выше.
Лишение Брежнева в июле 1964-го года высшей государственной должности в стране, какой являлась должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР, и на которую неожиданно был избран Анастас Иванович Микоян, была очередным тревожным звоночком для партийного функционера Леонида Ильича Брежнева. Он всегда следовал указаниям и советам Никиты Сергеевича Хрущёва, Первого секретаря ЦК КПСС, поддерживал его инициативы, даже и несколько авантюрные, типа засадить максимальные площади в стране кукурузой или отправить ракеты, в том числе и с ядерными боеголовками, на Кубу.
Но в последние годы политика, особенно кадровая, которой стал придерживаться Хрущёв, и его заявления о необходимости кардинальных изменений в руководстве страной стали вызывать определённые опасения… и не только у одного Брежнева. Конечно, Леонид Ильич, как человек, длительное время прослуживший в армии, прошедший войну, понимал значение единоначалия в армии, где все решения зависят от командира, в конечном счёте, отвечающего за свои решения и конечный результат.
Но страна, как и вся Коммунистическая партия, – это не армия. И единоличные, волюнтаристские методы руководства огромной страной могут привести к непредсказуемым последствиям.
Первые трения в отношениях между Председателем Президиума Верховного Совета СССР Брежневым и Первым секретарём ЦК КПСС Хрущёвым начались в 1963-м году. Леонид Ильич хорошо помнил события, предшествующие этому.
21 августа 1963-го года самолёт Ту-124 с бортовым номером 45021 выполнял регулярный рейс из Таллина в Москву. Почти сразу же после взлёта экипаж обнаружил, что при уборке шасси носовая стойка осталась в промежуточном положении. Все попытки исправить ситуацию окончились неудачей. О проблеме тут же сообщили на землю, планируя вернуться обратно, что было самым безопасным.
Дополнительные сложности создавали полностью заправленные топливом баки. Но диспетчеры эстонского аэропорта, понимая, что аварийная посадка на их аэродроме может иметь трагические последствия, отправили самолёт в направлении Ленинграда, мотивируя своё решение туманом, который вроде уже успел закрыть их взлётную полосу. Подлетев к Ленинграду, Ту-124 начал облетать город на малой высоте, пытаясь максимально выработать топливо для снижения вероятности пожара при посадке.
А экипаж всё это время пытался выпустить заклинившую носовую стойку шасси. На восьмом круге у самолёта отказал левый двигатель, хотя топлива было более чем достаточно. В аэропорту «Пулково» уже ожидали проблемный борт, и все аварийные службы были стянуты к грунтовой полосе, куда самолёт должен был приземлиться «на брюхо».
В такой ситуации экипажу было дано разрешение на сквозной пролёт к аэропорту через центр города. Но при полёте над городом у самолёта отказал и правый двигатель. Самолёт превратился в огромный планер, который падал с высоты 500 метров прямо на город.
В этот момент командир воздушного судна 30-летний Виктор Мостовой принял два совершенно правильных решения: совершить приводнение самолёта на Неву, передав управление второму пилоту Василию Чеченеву, ранее служившему в военно-морской авиации и имеющему опыт приводнения самолётов.
Пролетев буквально в 5 метрах над мостом Александра Невского, самолёт совершил идеальное приводнение на поверхность реки в районе Александро-Невской лавры. Находящийся неподалёку буксир подоспел на помощь и отбуксировал самолёт к берегу, куда все пассажиры были успешно эвакуированы.
Казалось всё… Все молодцы! За проявленное мастерство, хладнокровие и мужество, что привело к спасению пассажиров, экипаж надо наградить и забыть про это дело. Начальство этих лётчиков так и поступило, подготовив документы на награждение экипажа орденами Красной Звезды.
И эти документы поступили на подпись к Председателю Президиума Верховного Совета СССР товарищу Леониду Ильичу Брежневу, который собирался их подписать. Но тут между ним и товарищем Хрущёвым состоялся следующий разговор.
– Леонид Ильич, – сказал Первый секретарь ЦК КПСС, – я думаю, что награждать этих пилотов не стоит.
Широкие густые брови Брежнева поднялись от удивления наверх, так как он никак не ожидал такого предложения. Он промолчал, ожидая дальнейшего объяснения.
– Понимаешь… Пилоты совершили то, что и должны были совершить. Каждый советский человек на своём рабочем месте должен трудиться честно и профессионально. И многие так и делают. Но мы же не можем всех наградить за профессиональное исполнение служебных обязанностей. Пилоты сделали то, что умели, что должны уметь. Но не это главное. Помнишь, как в 1960-м году мы посмертно наградили лётчика, сбитого по ошибке нашими же ракетами, когда стреляли по американскому самолёту-шпиону.
– Конечно! – ответил Брежнев, не понимающий, куда клонит Хрущёв. – Я подписал Указ о награждении лётчика Сафронова орденом Красного Знамени посмертно, за мужество, проявленное при задержании самолёта-шпиона, пилотируемого Пауэрсом.
– Вот! – констатировал Хрущёв известные ему факты. – Этот Сафронов погиб при выполнении боевой задачи, и обстоятельства его гибели относились как к военной, так и к государственной тайне. И Указ о его награждении был засекреченным и нигде не публиковался. А сейчас что? Пилоты выполняли плановый полёт, в ходе которого совершили аварийную посадку. Если мы Указ об их награждении опубликуем, то тут же всех, особенно наших «друзей» на Западе заинтересует вопрос о техническом состоянии нашей гражданской авиации. Самолёт-то новый!
– Точно так, Никита Сергеевич, самолёт выпущен в прошлом году Харьковским заводом.
– Вот! И всякие там «голоса Америки» вовсю начнут трубить, что авиастроение у нас, как и автомобилестроение, отстаёт, наша техника проигрывает западным образцам. Проще говоря, мы подставимся и выглядеть будем… хреново. А не публиковать такой указ оснований у нас как бы нет. Поэтому с политической точки зрения подписание такого указа о награждении пилотов нецелесообразно.
Брежнев немного поупирался, мол, пилоты, действительно, молодцы и достойны награждения орденами, но разве Хрущёва переубедишь?
А тут ещё неожиданно после инсульта в 1963-м году и инфаркта в начале 1964-го года покинул свой пост секретарь ЦК КПСС Козлов Фрол Романович, которого многие считали преемником Хрущёва. Формально он оставался на своей высокой должности, как сказал Хрущёв «по гуманным соображениям», но все понимали, что работать он больше не сможет.
Козлов практически руководил «малым» Советом Министров СССР, часто вместо Хрущёва подписывая важные документы. И эти решения были в достаточной степени продуманы и обоснованы. Тяжёлое заболевание Козлова кардинальным образом изменило расклад сил в ближайшем окружении Н.С. Хрущёва и в Президиуме ЦК КПСС в целом.
А Хрущёв на августовских и сентябрьских совещаниях продолжал активно выражать своё недовольство ситуацией в стране, говоря о необходимости перестановок в высших эшелонах власти. Медлить было нельзя. От человека, чуть не начавшего ядерную войну два года назад из-за конфликта между США и Кубой, можно было ожидать всего.
Леонид Ильич, опираясь на своих единомышленников, решил действовать, в результате чего ровно год назад Хрущёв «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» отправился на пенсию, а Брежнев сегодня отмечает первую годовщину своего избрания на высший пост в СССР – первым секретарём ЦК КПСС.
Брежнев сел за рабочий стол. Его кабинет находился на третьем этаже в левом крыле Сенатского дворца. То, что под ним на втором этаже находился бывший кабинет Сталина, абсолютно не беспокоило Леонида Ильича, потому что, как он высказался однажды в кругу своих единомышленников: «Хрущёв развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчали культ Хрущёва при его жизни!»
В конце концов, именно Сталин на XIX съезде партии обратил внимание на рослого и пышущего здоровьем Брежнева, занимавшего в то время пост руководителя ЦК КП(б) Молдавии, и сказал: «Какой красивый молдаванин!»
«А почему я, наряду со всеми партийными секретарями… в республиках, областях и даже в районах, называюсь первым секретарём? – задал себе вопрос Брежнев. – Выше меня партийной должности в стране нет. Пора уже ставить вопрос перед товарищами, чтобы моя должность называлась «Генеральный секретарь». За год сделано много, результаты, как говорится, на лицо. Так что можно уже поднимать этот вопрос.»
…Были, конечно, и упущения… Но не критические, а так… на уровне недочётов, недоработок. Обидно было для Леонида Ильича, долгое время на правах секретаря ЦК по оборонной промышленности курирующего космическое направление и после первого полёта человека в космос получившего даже звание Героя Социалистического Труда, что именно в космической программе произошёл в марте месяце этого года серьёзный сбой, чуть было не закончившийся гибелью космонавтов Беляева и Леонова.
Возвращаясь на Землю после удачного (первого в мире!) выхода человека в открытый космос, совершённого космонавтом Леоновым, в системе ориентации космического корабля «Восход-2» произошёл сбой, и космонавты, вручную управляя кораблём и тормозным двигателем (тоже впервые в мире!), приземлились в нерасчётном районе.
Только на третьи сутки их нашли в глухой тайге при сильнейшем морозе в 180 км севернее города Пермь. Спускаемым аппаратом за это время заинтересовались медведи, и космонавтам несколько раз приходилось отпугивать их стрельбой из пистолета Макарова (ПМ), которым они были вооружены.
Спасатели, на лыжах пробившиеся к космонавтам по глубокому снегу, вынуждены были рубить лес в районе посадки «Восхода», чтобы расчистить площадку для приземления вертолёта. В сообщении ТАСС это назвали посадкой в «запасном районе», который на самом деле являлся глухой пермской тайгой.
Да и сам выход в открытый космос из корабля чуть не закончился гибелью Леонова, так как его скафандр раздулся и влезать в шлюз не хотел, из-за чего космонавту пришлось воздух, которым он, вообще-то, дышал, стравливать из скафандра.
Брежнев собирался обстоятельно обсудить тогда состояние дел в космической отрасли, но ему доложили об ухудшении здоровья Генерального Конструктора Сергея Королёва.
«Пусть летом отдохнёт в Крыму, а позже вернёмся к этому вопросу, – решил тогда Брежнев. – И посмотрим, как пройдёт, запланированный на конец осени запуск космического аппарата на Луну».
Было от чего беспокоиться Леониду Ильичу. Американцы в 1965-м году активизировались в освоении космоса и начали стремительно догонять СССР в этой необъявленной битве за космос. В марте стартовал их двухместный корабль, в июне на четверо суток полетел ещё один.
Американский астронавт на 22 минуты вышел в открытый космос, вдвое превысив время пребывания в открытом космосе Алексея Леонова. В августе американский космический корабль провёл в космосе 8 суток, вновь побив советский рекорд.
Леонид Ильич знал, что Королёв сделал ставку на принципиально новый многоместный корабль «Союз», у которого объём жизненного пространства был намного больше, чем у «Востока». «Союз» мог маневрировать на орбите и стыковаться с другими космическими кораблями. В июне 1965-го года космонавты уже начали тренировки на новых тренажёрах и на макете «Союза».
Леонид Ильич протянул руку к телефону, чтобы вызвать дежурного секретаря из приёмной, но, передумав, звонить не стал. На сегодняшний день он вроде ничего не планировал, кроме одной встречи, а какие-то текущие документы потерпят до завтра.
Но тут раздался звонок, и дежурный доложил, что прибыл Министр обороны маршал Советского Союза Малиновский Родион Яковлевич.
Об этой встрече они договорились несколько дней тому назад после разговора накоротке, поняв, что есть дела, которые надо осудить более подробно.
– Пусть заходит! – сказал Брежнев в трубку.
В кабинет чётким шагом зашёл широкоплечий коренастый военный в маршальском мундире с двумя медалями «Золотая Звезда», Поправив седые волосы, аккуратно зачёсанные назад, он подошёл к столу и, пожимая руку Брежневу, сказал:
– Здравия желаю, Леонид Ильич! Разрешите от имени всего личного состава нашей армии поздравить вас с годовщиной нахождения на высоком и важном посту и заверить, что все задачи, поставленные перед Вооружёнными силами Советского Союза партией, которую возглавляете вы, мы выполним!
– Спасибо Родион Яковлевич, присаживайся. Знаю, что ты в этом году ещё не отдыхал. Когда – в отпуск?
– Да вот парад седьмого ноября проведу и поеду. Да и вы вроде ещё не отдыхали? – с сочувствием в голосе сказал министр обороны.
Действительно, год 20-летия Победы выдался напряженным, и пока ещё некогда было думать об отпуске. Всё закрутилось ранней весной после подписания Указа о восстановлении празднования Дня Победы, отменённого в 1947-м году.
В стране проводились различные массовые мероприятия, все бывшие фронтовики получили медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», наконец, впервые с июня 1945-го года на Красной площади 9 мая прошёл военный парад.
Но эти все события происходили внутри страны, а сейчас Брежнева беспокоила внешнеполитическая обстановка, особенно вокруг Демократической Республики Вьетнам. В начале марта США начали регулярные бомбардировки Северного Вьетнама, а затем в районе стратегического аэродрома Дананг высадилось 3500 американских морских пехотинцев.
В ответ на эскалацию там военных действий со стороны США с апреля 1965-го года во Вьетнам началась поставка советских ракет класса «земля-воздух» для отражения налётов американской авиации.
Ещё свежи в памяти были события 1962-го года в ходе так называемого «Карибского кризиса», чуть не завершившегося ядерной войной, поэтому Брежнев не хотел повторения подобного сценария.
Министр обороны доложил Первому секретарю ЦК КПСС о мерах, предпринимаемых для поддержки вьетнамских товарищей в борьбе с международным империализмом в лице США и сайгонского режима.
Кроме того, Малиновский рассказал об эффективных действиях северовьетнамских войск, которые, широко используя методы партизанской войны, наносят большие потери, как войскам Южного Вьетнама, так и поддерживающих сайгонский режим морским пехотинцам США.
– Вьетнамские партизаны – это поистине высочайшие мастера маскировки и диверсионно-подрывной деятельности. Мне доложили об одном случае, когда вьетнамцы замаскировались в месте, удобном для оборудования аэродрома. И там действительно, вскоре американцы построили аэродром со всеми мерами предосторожности и охраны периметра аэродрома. Никто и подумать не мог, что партизанам не надо проникать на аэродром извне, так как они расположились внутри территории аэродрома. После нескольких ночных вылазок, когда всё на аэродроме: самолёты, склады с топливом и боеприпасами – стало рваться и гореть, американцы вынуждены были покинуть это место, так и не поняв, откуда на охраняемом объекте появляются эти неуловимые партизаны. Помните, бандеровские землянки и укрытия на Западной Украине после войны? – спросил Малиновский Брежнева. – У вьетнамских специалистов это дело поставлено более профессионально…»
Александр Вырвич (продолжение - https://dzen.ru/a/Zl8tWzRB73akdh0l)
