Повторение судьбы 2
Однажды, возвращаясь вечером домой, она нарвалась на группу не совсем трезвых парней, которые искали приключений.
Они шумно вывалились из прибрежных кустов, обступили её со всех сторон, прижали к воде, и стали недвусмысленно предлагать развлечь их хоть поодиночке, хоть всех разом. «А чо, в городе таскалась, значит, и с нами можешь».
Клава уже от отчаяния хотела броситься в реку, в её холодную, конца сентября, воду. Да тут на велосипеде проезжал городской парнишка по имени Валентин. Он часто появлялся у них в селе, приезжая к деду. Он Клаву и спас, разогнав оборзевших малолеток. Да, подрался. Даже заработал пару синяков, но всё же разогнал – не чета был по физическому развитию с этими детьми хронических алкоголиков. Их Клава всех знала наперечёт.
Парень этот, Валентин, давно, оказывается, на Клавдию засматривался. Её беременность Валентина, конечно, смущала, но симпатия всё - равно оставалась. Он тогда присел с ней рядом на заботливо расстеленную свою куртку, обнял за плечи да и выспросил, как она вообще оказалась в её теперешнем положении.
Клава , шмыгая покрасневшим носом, рассказала. Валентин подумал-подумал, да и предложил ей выйти за него замуж.
–Выходи, Клава! Я давно на тебя засматриваюсь, хорошая ты деваха.
– Так я ж…, – она непроизвольно погладила свой уже заметный животик.
– Да и что? Ребёнок. Живая душа, а дело молодое. Он же тебя, я слышал, не бросил, как какую-то. Погиб просто. Так что, считай, вдова. А вовсе не гулящая… Поехали ко мне? У меня семья дружная, мы все вместе живём, дом большой – всем места хватит.
Так она, как в омут с головой, в это замужество и бросилась. Понимая, что просто бежит от невыносимой жизни с матерью. Да мать, в общем-то, тоже особо не протестовала, особенно когда узнала, в какую семью и кто берёт её дочь в жёны и снохи. Знала, она, оказывается, через общих знакомых семейство Валентина.
Физически Клаве в доме у нового мужа легче, чем у матери, не было. Легче было в моральном плане – здесь к ней относились всё же, как к человеку, не шпыняли по поводу каждой мелочи.
Когда Олька родилась, никто ни разу не попрекнул, что байстрючка. Относились к дитю нормально. Оля росла, не знала почти ни в чём отказа, её даже баловали. Правда, от Клавы уже после того, как дочке год исполнился, потребовали выйти на работу. Нечего, дескать, рассиживать. Баловство это одно. А за дитём есть в семье кому посмотреть.
Так продолжалось до развода старшего брата Валентина со своей женой. Та из дома ушла. Нехорошо ушла – с разделом имущества, со скандалами. Свекровь, мама Вальки, за малышкой ухаживать отказалась.
– Отдавай Ольку в сад, – было её решение.
Но Клава с Валентином нашли другой выход – отвезти дочь к бабушке в село. Предварительно договорившись. Так Оля, чуть не всё время стала проводить у Раиды.
Та со временем с внебрачным ребёнком дочери смирилась. Дошло, видимо, что никакой особенной вины Клавы в этой беременности не было – парень там честно хотел взять её в жёны. Лучше бы, конечно, постельные игры уже после свадьбы устраивать, но дело-то молодое! Она ведь и себя помнила, тоже не удержала невинность до венца. Так что ладно. Пусть уже внучка живёт на её попечении.
Клава тем временем родила мужу теперь уже его ребёнка, сына. Назвали Егоркой. Нет, не в честь брата Клавы. Просто прадед у Валентина, какой-то заслуженный герой Гражданской, тоже был Егором. В его часть, значит - так решили на семейном совете. Забот и хлопот у Клавы с рождением сына, конечно же, прибавилось, но она особенно не роптала. Считала, что так живут все. А раз все – что ж судьбу гневить?
Вселенная, говорят, исполняет желания – если правильно попросить. Но ещё говорят, что если ныть, чего-то бояться – то это тоже исполнится. Особенно если свои страхи озвучиваешь. А ещё говорят, что есть такой «закон колеи». То есть если у твоей матери с мужиками не складывается, у тебя муж ушёл или он никчёмный, то и в третьем поколении, у твоей дочери, с высокой долей вероятности тоже толковой семейной жизни не получится. «Бабья яма». Из которой трудно выбраться, особенно если предыдущие поколения хватают тебя за подол, стаскивая обратно!
Годам к тридцати пяти Клавдия осознала, что её детский страх повторить судьбу матери сбылся почти на сто процентов. И не имело никакого значения то, что в отличие от Раиды она ленивой не была. Шуршала и шустрила по дому свекрови так, будто платили ей за это большие деньги. Но лишь убедилась, что кто везёт – на том и едут. Нагружая при этом всё больше и больше.
А её Оля? Мать ведь в своё время поставила условие: даром внучка хлеб есть не будет! Она и не ела. Правда, у скуповатой да безалаберной Раиды и не отъешься толком, она даже привычными сельскими заготовками ни себя, ни семью, не баловала. Наверное, поэтому внучка, поневоле, к своим шестнадцати годам стала мастерицей по закрутке-закатке банок с вареньями да соленьями? Маленькая хитрюга даже вызнала главное кулинарное пристрастие Раиды – солёные грузди. И стала признанной в селе мастерицей по их приготовлению. У Раиды даже глаза масленые становились при виде этих банок да кадушек в подполе, когда (редкий случай!) она в него спускалась. И потом шёлковая да ласковая с Олей была. «Моя ж ты красота!» - срывалось в такие моменты из её уст. Непонятно, правда, было, это к кому относилось? С Ольге или к грибам?
Странно, что к внучке бабка всё же, как в своё время к дочке, по поводу учёбы не цеплялась. Дала почти без препятствия закончить ей сельскую десятилетку. Имея, впрочем, при этом и злой умысел. Ну какое образование может дать сельская школа, с её вечной нехваткой профильных педагогов? Если с пятого по седьмой детишки учили немецкий, например, а с восьмого класса им присылали «англичанку». Потому что «немка» удрала, отработав положенные по распределению годы.