Страшный рижский январь 1991 года… Баррикады в Старом городе, костры на Домской площади, запах дыма разносится по узким улочкам… Повсюду висели плакаты и разноязычные лозунги: «Трепещите, убийцы!», «Оккупанты всех стран, вас родина–мать зовёт домой!», «Go home, soviet imperialists!».
Под российским триколором, развевавшемся на баррикаде у Совмина, бросался в глаза огромный транспарант: «Русские, под флагом России станьте рядом!» Очень многие россияне действительно поддержали тогда борьбу латышей, литовцев, эстонцев за свою свободу и независимость. Активный участник событий, Владлен Дозорцев, вспоминает: «В Москве на Красной площади был полумиллионный митинг в защиту Балтии. И это был голос демократической России».
Российская либерально настроенная общественность тогда даже организовывала запись добровольцев, готовых отправиться в Прибалтику, чтобы плечом к плечу с «маленькими, но гордыми народами» сражаться
за свободу и демократию!
Вечером 20 января, когда уже стемнело, в штаб Рижского ОМОНа поступило сообщение о том, что готовится силовое освобождение задержанных накануне у Дома печати национальных боевиков, находящихся под охраной в здании прокуратуры Латвийской ССР. Незамедлительно была сформирована группа бойцов. При подъезде к зданию МВД республики на бульваре Райниса, омоновцы были встречены перекрестным огнем из автоматического оружия, который вёлся из здания министерства и со стороны Бастионной горки.
Выскочив из автомашин, омоновцы залегли за ними, но вскоре осознав, что отстреливаться на две стороны или убегать назад бессмысленно, принимают решение штурмовать здание МВД, из которого вёлся основной огонь. Действия бойцов оказались настолько стремительны, что через короткое время здание министерства, в котором находилось более сотни сотрудников, было без потерь захвачено...
Мне рассказывали, что уже на следующий день после штурма МВД отрядный бард Дима Кожевин написал немудрёные, но знаменитые строчки песни, которую пели потом всем отрядом:
Трассера из автомата прошивают окна дома,
Это бой ведут ребята, да из рижского ОМОНа,
А когда-то были будни, хоть не лёгкие, но всё же,
Но подняли свои рожи меньшинства, господ вельможи.
Наши чёрные береты, цвета ночи и ненастья,
Наши чёрные береты, нет, не траур – это счастье,
Жизни нам своей не жалко. На, бери, но за победу!
Это чёрные береты! Это «Наши!» – крикнут где-то!
Развалить Союз мечтая, строят планы, как фашисты.
Могут лишь ударом в спину, на душе у них нечисто.
Эх, долой бы всех министров, экстремистов и властистов,
Нужно жить, как раньше жили – дружно и душою чисто!
А пока ублюдки дышат, мы уходим на заданье.
Мы уходим, чтоб вернуться к вам, родные, к папе, к маме!
Мама, посмотри на сына, сын твой стал серьёзным мужем!
Люди, вы глаза раскройте, ведь отряд наш вам так нужен!
Я видел стрельбу в центре моего родного любимого города тем роковым вечером 20 января 1991 года… Видел стреляные гильзы и лужи крови на земле и асфальте… Эти воспоминания горько всколыхнулись в душе годы спустя, когда в январе 2014 г. прозвучали новости с Майдана в Киеве, где так же, как и в Риге, горели костры, возводились баррикады и где так же, как у нас, гремели выстрелы таинственных неизвестных и лилась кровь… Как страшно всё повторяется в этом мире! Особенно, когда повторяется с неотвратимой точностью в деталях… Интересно, что даже теперь, спустя десятилетия, нет определённого, чёткого ответа на простой вопрос: «Кто являлся подлинным организатором и настоящим исполнителем той чудовищной провокации?»
Александр Гапоненко вспоминает: «Видеоматериал из камер погибших на Бастионной горке операторов попал в руки Ю.Подниекса. Он попытался его опубликовать, однако власти ему всячески в этом препятствовали. Юрис не хотел отдавать отснятый материал в руки тех, кто покрывал организаторов провокации, и спрятал его. Ему угрожали, подожгли его квартиру, чтобы запугать. Это мне рассказала позже его жена, с которой мы длительное время работали вместе в ЦК. Потом Подниекс при весьма странных обстоятельствах утонул в озере при погружении в воду с аквалангом. Похоже, что его утопили, поскольку слишком много знал и был честным человеком. Как говорится, и концы в воду. Люди греха никому не позволяют открывать свои тайны».
Закончилась та трагическая зима, в республике наступило хрупкое равновесие. Все понимали, что двоевластие не может продолжаться слишком долго.
В начале марта 1991 года запланировали общелатвийский референдум, который должен был определить будущее республики. Одним из лозунгов референдума стало: «Мы все на одной дороге, на одном пути, и идти нам всем только вместе!».
В информационном листке Народного фронта Латвии относительно будущего опроса населения было написано следующее:
«Пусть красивым и историческим станет день 3 марта для Латвийского народа! Пойдём вместе, латыши и русские. Пойдём вместе со своим правом решать самим свою судьбу, не подымая пыль вражды. Теперь мы знаем, что только взаимно доверяя друг другу мы сможем вырваться из этого замкнутого круга и встать на путь свободного и творческого труда, который нас приведёт к нормальной человеческой жизни.
Воздержаться — это тоже значит голосовать. Только за ту диктатуру, которая нас привела к этому жалкому существованию.
Поэтому каждый человек наедине с собой должен сделать выбор, с каким государством он связывает своё будущее — это дело его собственной совести».
Движение «Демократическая Россия» обратилось тогда к соотечественникам, живущим в Латвии, с призывом принять участие в опросе и поддержать его. Вот фрагмент из этого обращения: «Мы считаем, что демократическая суверенная Латвия сможет стать добрым домом для всех, живущих в ней. При этом должны сохраниться тесные экономические и культурные связи между суверенной Латвией и суверенной Россией».
В рассылаемых приглашениях к участию вопрос формулировался следующим образом: «Вы за демократическую и государственно независимую Латвийскую
республику?»
«История Латвии» (Рига, 2010. С.213): «3 марта правительство Латвии организовало референдум. Жителям страны предлагалось решить, хотят ли они оставаться в составе Советского Союза. В референдуме приняли участие представители всех слоёв населения, всех национальностей, — 87,5 % взрослых, имеющих право голоса. Подавляющее большинство — 73,8 % высказались за независимость».
Президент СССР, Михаил Горбачёв, пытался договариваться с латвийским правительством о новом статусе Латвии, о новых формах экономических отношений.
В августе 1991 года случился т.н. «путч ГКЧП»...
Журналист Валерий Мошев вспоминает о тех судьбоносных днях: «Пожалуй, только в Прибалтийском военном округе, и особенно в Латвии, режим Чрезвычайного положения был введён в первые же часы с момента его объявления и в полном объёме. Всё, что надо, всё было взято под охрану немедленно. Первым шёл ОМОН. Захватывал штабы силовых структур, разоружал незаконные военизированные формирования, брал под контроль узлы связи, телевидение и радио. Над Ригой барражировали военные вертолёты, давили на психику латышей, сразу же давших задний ход, заткнувшихся в тряпочку, разбежавшихся по кустам – формировать очередное правительство в изгнании или искать рыбацкую лайву, чтобы попытаться сбежать на ней по проторенному пути – к шведскому берегу. Вслед за Рижским ОМОНом занятые объекты перенимали под свою охрану десантники. Они же контролировали выезды из города, основные транспортные магистрали и мосты. А омоновцы шли дальше – методично, пункт за пунктом выполняя каждую строчку приказа. Латышское население притихло, извинительно заулыбалось и подчёркнуто красиво заговорило по-русски. Русским было плевать на латышей. Никто не злобился, не торжествовал злорадно. Просто занимались своим делом, надеясь, что вернулась наконец нормальная жизнь, а значит, пора приниматься за восстановление разрушенного за годы перестройки мира.
Министр внутренних дел, тот самый Вазнис, сбежал и пьянствовал на укромной лесной даче на границе с Россией, трясясь и готовясь к расстрелу. Разбежались, как тараканы, все. Вся новая власть тут же рассыпалась, никто не мог найти друг друга, даже если очень хотел. Доставали из тайников партбилеты и сами рысью бежали сдавать оружие. Или просто бросали открытыми ружкомнаты и разбегались по родным хуторам в сельской местности. Все. И та часть милиция, что перешла было на сторону “независимой Латвии”, и бандиты из “стражей порядка” Бесхлебникова, и бравый (вчера ещё) Первый полицейский батальон “белых беретов” Вецтиранса.
Вецтиранс отличился ещё и тем, что украл шестьсот с лишним тысяч рублей со счёта родного батальона и так потом и не смог за них отчитаться. А кое-кто из политиков уже начал являться к своим вчерашним оппонентам со списками наиболее преданных, по их мнению, сторонников Латвийской Республики.
Такого позора даже я не мог себе представить. Сколько было вони, сколько гонору, сколько обещаний уничтожить русских оккупантов и колонизаторов… Вот вам, пожалуйста! Тот самый случай! Защищайте свою “революцию”! Боритесь всенародно за независимость! У вас есть оружие, у вас есть несгибаемый Народный фронт, у вас все административные и экономические ресурсы республики! Сопротивляйтесь! Воюйте!
Стреляйте, режьте из-за угла, грызите зубами! Давайте же!!! Голые, мёртвые, но свободные латыши, где же вы?! Ни одного выстрела. Ни одной попытки сопротивления.
Не было никакой революции в Латвии. Не было никаких народных защитников. Не было никакого желания бороться за свободу и независимость. Была халява, в очередной раз обломившаяся из Москвы в результате очередного московского переворота. И кончилась. И никто не пикнул…».
Мне рассказывали, как до смерти перепуганный Председатель Верховного Совета Латвии А.Горбунов звонил командующему ПрибВО В.Кузьмину и слёзно обещал восстановить власть компартии в течение недели...
Всё, как обычно, решилось в Москве. ГКЧП потерпел поражение...
Латышским политикам, почувствовавшим вкус власти, было необходимо теперь же, немедленно, обеспечить подлинно–международное признание государственной независимости Латвии. В своих воспоминаниях Владлен Дозорцев отмечает: «Юрканс считал, что если бы Россия тут была первой (Исландия лишь заявила о намерениях), это было бы хорошей базой для строительства новых отношений».
24 августа делегация в составе Анатолия Горбунова, Яниса Диневича, Ояра Кехриса, Илмара Бишера и Владлена Дозорцева отправилась в Москву к президенту России Борису Ельцину. На организованной руководителем полномочного представительства Латвийской ССР в Москве Янисом Петерсом встрече был незамедлительно подписан Протокол о признании Россией независимости Латвии.
Вспоминает участник того исторического события Владлен Дозорцев: «Единственное, что вызвало особый разговор — это русские настроения в Латвии. Ельцин интересовался, как русские относятся к независимости.
„Латыши–то — понятно. А как русские?“
Горбунов сказал, что вот тут сидит русский человек, писатель, депутат. Ему и слово. И я объяснил убедительную арифметику мартовского опроса об отношении к независимости, хотя и заметил, что проблема для русскоязычных, конечно, более серьёзная, чем для латышей.
— Ну не обижайте русских, — закончил обсуждение Ельцин. — Их у вас много.
Горбунов обещал.
Между прочим, это всё, чего хотела Россия от Латвии, признавая её право на независимое плавание».
Всё превосходно! Романтическая и светлая Песенная революция победила, силы реакции и тьмы потерпели сокрушительное поражение…
Но оставалась в Риге ещё особая территория — база Рижского ОМОНа…
Валерий Мошев вспоминает: «Мы прошли гуськом через разрыв в заграждении, и я вступил на территорию базы, ставшей последней землёй на свете, над которой развевался на мачте советский флаг, которую охраняли с оружием в руках последние солдаты империи, ещё верные присяге уже погибшей стране. <…> Дальше всё пошло спокойно и даже размеренно. Не было суеты, страха, истерики. Никто не рвал на себе тельняшку с криком: „Погубили Россию!“
Укрепляли оборону. Проверяли минные поля в камышах. Разматывали малозаметные препятствия на подступах. Оборудовали дополнительные огневые точки, пулемётные гнёзда, отрабатывали в разных вариантах взаимодействие в случае нападения противника. Вели разведку. Вытаскивали, иногда даже на бэтээрах, своих, оставшихся по тем или иным причинам в городе. Думали. Думали. Думали. На первом же общем собрании отряда единогласно приняли решение: „Новой власти не признавать, оружие не сдавать, отряд не расформировывать, в случае нападения — принимать бой и держаться до последнего бойца. На территории базы действуют Конституция СССР, УК Латвийской ССР и воинские уставы Советской армии.
В случае нападения на семьи или на бойцов отряда, действующих за пределами
базы, — отбивать своих любой ценой, всеми возможными силами и средствами, не считаясь ни с чем“».
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих… Чуть позднее на базу обречённого ОМОНа приехал приглашённый кем–то православный священник. Те, кто хотел, приняли обряд крещения.
Валерий Мошев вспоминает:
«Утром на базу ворвалась запылённая „Волга“ с литовскими номерами. На ней к нам прорвались через прозрачную пока границу три офицера Вильнюсского ОМОНа…».
Ситуация складывалась непростая. Сдаваться на милость победителей омоновцы не собирались. Присланные специально из Москвы десантные подразделения атаковать ОМОН категорически отказались. Пришла шифрограмма, предлагавшая в случае отказа разоружиться уничтожить
отряд силами авиации ПрибВО. Авиаторы округа дали слово, что никто не пойдёт на выполнение приказа об уничтожении Рижского ОМОНа, пусть даже это будет стоить им погон.
В конечном счёте было принято решение, устроившее всех — отряд со всем имуществом, оружием, автотранспортом, кто желает, сразу с семьями, в ночь на 1 сентября улетает из Риги в г.Тюмень на специально предоставленных для этой цели военно–транспортных самолётах Ил–76.
Валерий Мошев пишет:
«Литовцы, правда, с нами летят. И два офицера армейского спецназа, которые перешли к нам ещё 22 августа, — тоже летят… Хотя не верится мне, что их не заберут обратно… Круто мясорубка проворачивает всех, кто в армии поддержал ГКЧП. И это только начало».
1 сентября на четырнадцати военно–транспортных самолётах бойцы–омоновцы (некоторые с семьями), вооружение, автотехника и другое имущество прибыли в Тюмень. История советской Латвии закончилась…
Страны Европейского союза признали независимость Латвийской республики 27 августа, США — 2 сентября.
17 сентября 1991 года Латвия была принята в Организацию Объединённых Наций.
Почему погиб Советский Союз?
Чем скот отличается от человека?
Продолжение следует