Молодая девушка, двадцать с небольшим. По-своему красивая. Назовём её Соня.
Врождённая патология почек – гипоплазия, недоразвитие. В детстве тянули как могли, после восемнадцати ХБП резко начала прогрессировать. На момент поступления к нам была классика жанра: отёки, давление, анемия, моча есть, но мало. Тактика тоже классическая: два катетера, диализ.
Через неделю-другую девице полегчала и... Она ушла домой. Написала отказ от лечения, от гемодиализа, от формирования фистулы. Вольному воля – удалили катетеры, выписали.
Прошёл почти месяц. Соня поступает обратно. Отёки больше, давление выше, гемоглобин ниже, мочи меньше. Начинаем всё заново: катетеры, диализ... Через две недели ей становится легче и... Угадали, ушла домой.
Проходит три недели. И снова угадали: Соня опять у нас. Но на этот раз в реанимации, в тяжёлом состоянии. Отёки чудовищные, давление и анемия запредельные, мочи почти нет. Поступает в состоянии клинической смерти. Завели. Посушили. Эр-массу залили. Мочу, конечно же, не вернули. Полегчало ей на этот раз только через месяц. И... Разумеется, вы угадали, Соня опять выписалась с отказом.
История повторилась ещё несколько раз. Интервалы между поступлениями укорачивались, продолжительность лечения удлинялась.
В конце концов, все со счëта сбились, сколько у неё было остановок. Кто-то насчитал пять клинических смертей, кто-то семь. Но сколько верёвочке не виться, а финал в подобных трагедиях абсурда один. И роль зрителя, сидящего в первом ряду, досталась, увы, мне.
На смену я заступила в четыре часа вечера. Соню в очередной раз подняли с реанимации. Предупредили, что до утра уйдёт. Нет, не угадали, на этот раз не домой.
Соня ушла на рассвете. 15 часов она держала меня за руку и умоляла спасти. Рядом сидела мама...
Это была моя последняя смена перед отпуском. Весь отпуск я жестоко проболела, внезапно обострилось хроническое заболевание, да так, что пришлось госпитализироваться. Вот тебе, б̶а̶б̶у̶ш̶к̶а̶, и̶ Ю̶р̶ь̶е̶в̶ д̶е̶н̶ь̶ и отдохнула.
Сейчас я понимаю, что причина обострения в остром стрессе. Все эмоции девушки и её мамы я пропустила через себя. Я так ей сопереживала, что полностью погрузилась в горевание. Так нельзя. Как бы вы не сочувствовали пациенту, как бы не сопереживали, отделять свои эмоции от эмоций пациента жизненно необходимо.
Нельзя винить себя в смерти пациента. Мы сейчас не говорим о врачебных ошибках и халатности. Речь идёт об уходе терминального пациента. Заведомо обречённого. Которому ничем не помочь.
Это очень сложно. Я до сих пор переживаю, когда уходит пациент. Особенно тяжело было с пациентами на перитонеальном диализе, которых я курировала годами. До слëз и тяжести на душе. Я не знаю, как спокойно к этому относиться. Не получается. И в ход идёт всё: йога, медитации, часовые прогулки. Иногда помогает прореветься до хрипоты в голосе.
И да, я каждого помню. Каждого, кого я проводила в последнее путешествие по радуге.
