Особенности весенней рыбалки в дельте Волги. Разбираемся, почему может исчезнуть вобла и кто в этом виноват.
Мера вынужденная и необходимая
Вобла — это рыба, которая заслуживает если не любви в гастрономическом смысле, то уж точно уважения как часть нашего культурного кода. Правильно завяленная, полупрозрачная на просвет, она в меру жирная и удивительно вкусная. Символ идеальной закуски к пиву и один из самых узнаваемых брендов Астраханской области.
Рыба эта морская, в пресные воды заходит только по весне, чтобы отнереститься и вернуться в привычную стихию. Водится она только в Каспии, а самые излюбленные ее нерестилища расположены в дельте Волги. Куда с весенним подъемом воды она и устремляется огромными косяками — вверх по основным руслам, а затем по многочисленным протокам на прогретое солнцем мелководье.
Как можно догадаться, ловить ее в таких обстоятельствах — занятие совсем не сложное и весьма увлекательное. Поэтому конец апреля — начало мая — время ежегодного паломничества в Астраханскую область рыбаков практически со всей европейской части страны. А для местных жителей выезд к ближайшей воде на майские праздники с шашлыком и удочкой давно стал неизменной традицией.
В этом году традиция была сломана.
18 марта 2024 года был подписан приказ Министерства сельского хозяйства, запрещающий ловлю воблы на территории Астраханской области и в Каспийском море в течение всего года, за исключением десяти дней — с 20 по 30 апреля. Под такие же ограничения попали плотва и сельдь-черноспинка, но это уже мало кому интересные детали.
«Мера эта вынужденная и необходимая, — считает Олег Малкин, руководитель Волго-Каспийского территориального управления Федерального агентства по рыболовству (Росрыболовство). Он характеризует положение популяции воблы как катастрофическое. — По данным рыбохозяйственной науки, 100 лет назад и ранее вобла давала до 50% уловов в Каспийском бассейне и до 25% уловов рыбы в нашей стране. В настоящее время уловы ее снизились более чем в 100 раз».
По его мнению, вводимые сейчас ограничения в сочетании с улучшением условий водности способны переломить ситуацию. Иначе есть риск буквально в течение нескольких лет столкнуться с полным исчезновением популяции воблы.
В общем-то, на этом можно было бы поставить точку. Популяция воблы на грани исчезновения. Ради того, чтобы ее сохранить, можно не только смириться с введенными ограничениями, но и как-нибудь пережить даже полный запрет на ее вылов в течение нескольких лет. Впрочем, стоит чуть глубже погрузиться в тему — и ситуация перестает выглядеть такой однозначной.
Столпотворение на берегу
От Ставрополья до места в самых низовьях Волги, где мы собирались рыбачить, немногим больше 600 километров. Я в компании Сани, Андрея и Димы — все рыбаки со стажем, давно познавшие дзен весенней рыбалки под Астраханью. Ехать решили заранее, за сутки до снятия запрета на лов воблы — в ночь на 19 апреля. С перспективой провести день приезда без полноценной рыбалки, но с шансом найти хорошее место на берегу до прибытия основной массы законопослушных рыбаков. Расчет, как скоро выяснилось, был наивен.
Рано утром мы уже в Каралате — небольшом селе на краю цивилизованного мира. Единственная грунтовая дорога, что ведет от него на юг, заканчивается километров через восемь, упираясь в турбазу. Дальше только водные пути — между заросшими камышом островами к заповедным раскатам, переходящим в Каспий. Близость к морю обеспечила Каралату славу места, откуда всегда можно увезти хороший улов.
Медленно преодолеваем эти восемь километров вдоль реки, постепенно растрачивая остатки оптимизма. Нет ни одного свободного выхода к воде: машины и палатки стоят практически вплотную друг к другу. Да и обстановка не самая располагающая: пологий берег вот-вот затопит поднимающаяся вода, редкие деревца почти не дают тени (а для температуры выше тридцати это критично), голая степь вокруг, однообразие которой нарушают разве что походные туалеты разнообразных конструкций — их нещадно треплет поднявшийся ветер.
Тем, кто привык относиться к рыбалке не только как к добыче легкоусвояемого белка, но и как к отдыху, довольно сложно представить себе несколько дней в таких условиях. Но люди, буквально шеренгой выстроившиеся вдоль береговой линии, похоже, готовы к любым трудностям. Видно, как периодически взмывают вверх удилища и блестит на солнце чешуя. Рыба есть — это главное.
«Не помню, чтобы когда-нибудь приходилось вот так жопами толкаться, — недовольно ворчит колоритный дед в огромной соломенной шляпе. — Сейчас вы нигде тут не встанете, надо было дня три назад приезжать».
Я подошел к нему узнать про клев, но все понятно без слов. При мне он одну за одной достает из воды три воблы, кидает их в ведро. То, что сегодня его действия тянут как минимум на административку, его нисколько не смущает.
«Завтра она какая-то другая будет, эта вобла? Я свое отловлю и уеду. Все по нормативам, лишнего не возьму».
Дед объясняет, что главное — дождаться вечера. Ночью инспектор не придет, а утром весь улов автоматически легализуется. На ближайшие несколько часов он смотрит рационально-оптимистично: выписывать штрафы всей этой шеренге, растянувшейся по берегу, не хватит и дня, так что вряд ли кто из проверяющих сможет добраться до ее дальнего края. «Ну а если вдруг кто доедет — пусть штрафуют…»
Далее следует поток нецензурной брани, характеризующий умственные способности законодательных и контролирующих органов. Сосед деда старается высказаться более корректно: «Одного не пойму: у них там, наверху, зуд какой-то? Была бы рыбалка с середины апреля до середины мая — столько же рыбаков бы и приехало, только не все сразу. И рыбы выловили бы не больше. Зачем было нас всех в эти десять дней утрамбовывать?»
Больше поговорить ни с кем не удалось. К новым лицам рыбаки относятся настороженно: стоит подойти — притворно неловким движением переворачивают ведра с уловом, и вся пойманная рыба уходит назад в реку. А дальше разговор уже как-то не завязывается…
Найти свободное место у воды мы смогли спустя часа три, исколесив еще не один десяток километров.
Промысловики: ставка на сознательность
Новые ограничения коснулись не только рыболовов-любителей, но и промысловиков. В этом году, как сообщает Росрыболовство, на промысел вышли 62 рыбодобывающие организации Астраханской области.
Что представляют собой эти организации? Это общества с ограниченной ответственностью, колхозы, сельскохозяйственные кооперативы, рыболовецкие артели, состоящие из бригад, которые заготавливают рыбу в промышленных масштабах. Для них тоже установлены нормы вылова рыбы — квоты. Согласно распоряжению Правительства Астраханской области, квота на вылов воблы в этом году составляет порядка 400 тонн. По данным Росрыболовства, общая квота на все виды рыбы — около 23,7 тысячи тонн, и по итогам весны выработана она только на 27,7%.
Главный вопрос, сразу возникающий у рыбаков-любителей, которых в последнее время стараются представить одними из главных виновников уменьшения популяции воблы: а кто и как эти квоты контролирует?
Тут нужно сделать небольшую ремарку. Этот и многие другие вопросы я адресовал Росрыболовству. На некоторые из них получил ответ. Согласно установленному регламенту — в письменном виде. Часть ответов пришлось основательно переформатировать, чтобы перевести их с бюрократического языка (оригинальные формулировки вы можете прочитать в подсказках).
Так вот, что касается контроля над промысловиками, Росрыболовство информирует, что, согласно Положению о государственном контроле в области рыболовства, в отношении юридических лиц предусмотрен целый ряд контрольных и профилактических мероприятий: контрольная закупка, инспекционный визит, рейдовый осмотр, документарная проверка, выездная проверка, профилактический визит, объявление предостережения. Однако существует еще и постановление правительства, которым проведение контрольных мероприятий «существенно ограничено». Таким образом, сейчас в отношении промысловиков «основной упор делается на проведение профилактических мероприятий». Которые, в свою очередь, заключаются в «информировании об обязательных требованиях» и «предостережениях о недопустимости их нарушения».
Иными словами, профессиональных рыбаков практически не контролируют, полагаясь, по всей видимости, на их сознательность.
«Однажды мы видели, как такая бригада работает, — рассказывает Саня. — По-моему, это где-то на Кизани было, мы там искали место, чтоб встать. Бригада зашла, затянула на буксирчике невод. Мы остановились посмотреть и как раз попали на момент, когда они его вытаскивали. Во-первых, там был просто нереальный объем рыбы — точно не одна тонна, явно больше квоты. Во-вторых, там было много осетра. Видя, что мы наблюдаем, они его стали в сторону отбрасывать и прятать. Таких бригад там было три — одна за одной стояли. Даже представить сложно, сколько они за день могут выловить рыбы, притом что никакого, по крайней мере явного, контроля за ними нет».
Впрочем, Саня тут же оговаривается, что все это наверняка происходит не от хорошей жизни. Работа в рыболовецкой артели тяжелая, а основная прибыль достается переработчикам и продавцам.
Саня вспоминает еще одну свою поездку на Волгу, когда промысловики, чтобы чуть больше заработать, продавали им рыбу. «Перед тем как ехать сдавать улов на рыбзавод, они предлагали рыбу нам — на пару рублей дороже. Леща по 12 рублей за килограмм, плотву и красноперку — по 9, сазана — по 25. Самым дорогим шел сом — 40 рублей за килограмм. То есть на заводе у них принимали еще дешевле. Это было лет десять назад, цены сейчас другие, конечно, но помню, что вяленый лещ в магазине тогда можно было купить за 150 рублей/кило. То есть в 15 раз накрутка получалась. Примерно такое соотношение, наверно, и сейчас».
«Было время, сазана мешками собирали»
Несмотря на шикарные пейзажи и рыбное изобилие, жизнь в дельте Волги совсем не сахар, о чем ярко свидетельствует антураж малых населенных пунктов: вездесущая пыль, разваливающиеся деревянные дома, дороги, которые с дождем превращаются в непроходимое месиво, очень мало зелени, а летом еще жуткая жара и тучи зловредных насекомых.
Справедливости ради надо сказать, что у кого-то получается обустроить свой маленький мирок посреди депрессии. В любом населенном пункте в глаза обязательно бросятся несколько капитальных кирпичных домов с добротными заборами и кондиционерами. Впрочем, на том же Ставрополье это считалось бы самым заурядным жильем, здесь же оно выглядит как цитадель благополучия среди наступающего хаоса.
С работой тоже беда: сфер для применения своих талантов тут немного — рыболовство и овощеводство. Еще животноводство. Но оно местами весьма специфическое. Несколько лет назад, когда мы рыбачили на одном из островов дельты, местные жители не без гордости рассказывали, как они разводят коров. Держат их исключительно ради мяса, порода соответствующая. По весне молодняк выпускают пастись, и он живет на острове вольной жизнью — дальше ему все равно никуда не деться. А с наступлением холодов стадо просто отстреливают на месте и собирают мясо.
В небольшом сельском магазине, куда мы приехали пополнить запасы воды и продуктов, за прилавком нас встречает продавец — мужчина лет сорока.
— Не хотите сушеной рыбы купить? Недорого.
С балок призывно свисают гроздья свежезавяленного леща и воблы.
— Пожалуй, нет.
— Жаль, — вздыхает он, — но это понятно, сейчас никто не хочет.
Пока он здесь, его дети на рыбалке. Говорит, что ловят на донки — сейчас, когда ход воблы в самом разгаре, местным жителям несложно обеспечить себе хороший улов, даже не нарушая закона. По крайней мере, формально. Когда ближайший ерик сразу за селом, никто не мешает наловить положенные десять килограммов, отнести их домой и снова вернуться на берег. Другой вопрос, что вряд ли на рыбе в этом году особо получится заработать. В прежние годы вяленую воблу охотно брали рыболовы, приезжавшие с опозданием, когда вобла уже разошлась из русел нереститься по мелководью. Сейчас ее полно и в реке, а с первого мая продавать рыбу будет уже некому.
«Ничего, сами поедим, — улыбается продавец. Вспоминает, что в голодные годы его предков только рыба и спасала. В основном ее вялили — в округе много солончаковых озер, так что с солью проблем тоже никогда не было. Рассказывает, что даже борщ здесь часто на рыбе готовят. Правда, для этого нужна рыба покрупнее воблы. — Было время, ходили на разливы — сазана, как грибы, мешками собирали. Сейчас с этим строго стало, попадешься — могут и срок дать».
Впрочем, в округе хватает и более рисковых людей.
Браконьеры как часть пейзажа
Чтобы получить полное представление о том, как выглядит жизнь в дельте Волги в конце апреля, достаточно просто провести несколько дней на берегу. Пестрые палаточные лагеря здесь вырастают везде, где есть ровная поверхность и выход к воде. Маленькие коммуны любителей рыбалки из разных регионов бывают весьма шумными, но отношения между ними, как правило, уважительные, даже приятельские: тут все на одной волне. Весной хорошо ловится и с берега, но некоторые берут с собой лодки — их не особо мощные моторы периодически разбавляют тишину характерным урчанием. Иногда мимо проносятся катера посерьезнее с публикой в ярких спасательных жилетах — это клиентов турбаз везут ближе к морю на самые рыбные места. Браконьеры тут тоже часть пейзажа.
Наиболее бесстрашных случается видеть даже днем. Иногда их присутствие чувствуется опосредованно, когда внезапно полностью пропадает клев — значит, где-то неподалеку протоку перегородили сетью. Чаще всего они дают о себе знать в темное время суток, когда закончен рабочий день у представителей контролирующих органов.
Вот в сумерках прошла лодка, остановилась у камышей, забегали лучи налобных фонариков. Похоже, достают сети. Сети эти сложно обнаружить даже днем — и с берега, и с воды, если, конечно, специально не исследовать каждый метр водного пространства у удобных берегов, — они слегка притоплены.
Но поймать рыбу — это полдела. Ее нужно еще суметь конвертировать в деньги. Наверняка существует немало каналов сбыта, но самый простой способ — продавать приезжим рыбакам.
Нам первое предложение поступило еще на подъезде к Астрахани, на заправке. Бойкая девушка-оператор тут же посоветовала обратиться к ее родне, чтобы гарантированно уехать с Волги с уловом. Стоило расположиться на берегу — появился мальчишка лет десяти с похожим предложением. А как только стемнело, подошла лодка с парой местных ребят: «Мужики, рыба не нужна?»
Приглашаем их к костру, они охотно соглашаются выпить по рюмке. Свежевыловленную воблу предлагают купить по 160–180 рублей в зависимости от размера. Объясняют, что с детства каждую протоку, каждую заводь знают, так что никакой инспектор им не страшен. Если кто-то и попадается, то, скорее, по глупости. Но и тут есть варианты: уголовное дело или подписываешь контракт — и на СВО. Как правило, выбирают второе.
Такие вечерние встречи на берегу — обычное дело. Саня за все время своих визитов на Волгу завел немало знакомств с местными, иногда созванивается с ними по весне, чтобы справиться насчет погоды и клева. Рассказывает, что один из старых знакомых уже завязал с незаконным выловом рыбы, решил легализоваться. На заработанные деньги купил землю, собирается строить рыболовецкую базу. Будет уважаемым бизнесменом.
Браконьерство как явление, распространенное среди местных жителей, никак не выделяется в отдельную категорию, по крайней мере согласно тем данным, которыми поделилось со мной Росрыболовство. Наверное, в этом есть своя логика: любой, кто преступил закон, — уже браконьер, вне зависимости от его прописки. Так, в период с 1 апреля этого года в общей сложности было выявлено 1173 нарушения установленных правил рыболовства. Из них 338 подпадают под административную ответственность, 258 — с признаками состава уголовного преступления.
Штраф за нарушение правил рыболовства для гражданских лиц выглядит на первый взгляд не особо суровым — от двух до пяти тысяч рублей. Но к этой сумме плюсуется еще и штраф за каждую голову незаконно выловленной рыбы (например, 500 рублей за воблу и 925 рублей за сазана). Таким образом, итоговая сумма очень легко может перевалить за порог наступления уголовной ответственности (100 тысяч рублей).
«Рыбы много не бывает»
Примечательно, что правила рыболовства в Астраханской области за последние десятилетия претерпели целый ряд серьезных ужесточений (при этом нет никаких объективных данных об их позитивном эффекте). Сейчас установлена суточная норма вылова — десять килограммов рыбы, а всего можно выловить не больше двух суточных норм, даже если рыбалка длится, скажем, неделю. Рыболов может использовать не более пяти крючков на всех своих снастях и не более двух на каждой из них. Запрещено вылавливать рыбу меньше определенного размера (например, воблу меньше 17 сантиметров). Кроме того, Водный кодекс теперь предписывает оставлять автомобиль не ближе 50 метров от берега (а если протяженность реки больше 50 километров — не ближе 200 метров). По весне следят за соблюдением этих правил более 450 сотрудников правоохранительных и контролирующих органов Астраханской области.
«Нормы вылова — это нормально, — рассуждает Андрей. — Размер рыбы — обоснованно. Запрет по крючкам — ну ОК. Но 200 метров от воды — часто это просто нереально, особенно когда вода разливается. Разве что всем надо парковаться на обочинах трасс. Получается, ты в любом случае нарушаешь как минимум один запрет. И для многих это означает, что нет никакого смысла соблюдать остальные. Поэтому и крючков много, и рыбу берут всякую, и нормы превышают. Авось пронесет. А если к тебе нагрянет инспектор, все равно не отвертишься, придется “договариваться”».
Впрочем, по моим наблюдениям, большинство рыбаков на берегу все-таки стараются придерживаться не только требований законодательства, но и общепринятых норм уважительного отношения к природе: мусор после себя оставлять здесь не принято. Но приходится, конечно, встречать и таких, кто предпочитает игнорировать все правила.
По соседству с нами обосновались Игорь и Виталий из Рязанской области. Обоим лет за пятьдесят, приехали на «ниве» с прицепом, живут в старой, повидавшей виды палатке советского образца. У них постоянно работает генератор — питает морозильную камеру, коптилку (для рыбы покрупнее) и компактный телевизор. Повсюду расставлены сушилки — там вялится вобла. В камышах спрятаны пластиковые бочки — в них поедет в Центральную Россию засоленная рыба. Периодически они заходят к нам, угощаем их ухой и шулюмом (горский суп из баранины). Сами они не готовят, питаются консервами и заваренной вермишелью — не хотят попусту тратить время. Видно, что они приехали сюда не отдыхать — они приехали на промысел.
— Не боитесь, что попадетесь? — первый вопрос, который приходит в голову при виде этого компактного перерабатывающего производства.
— Мы уже который год так ловим, никогда проблем не было, — легкомысленно машет рукой Виталий. Видно, что этот вопрос их совсем не заботит. Возможно, они знают секрет, как безнаказанно вывозить рыбу такими объемами, возможно, им просто везет.
— А зачем вам столько рыбы? — закономерный вопрос номер два.
— Как зачем? Рыбы много не бывает, — смеется Игорь. Он объясняет, что вобла собственного посола как хорошие кубинские сигары, которые приятно презентовать кому-то, кого ты ценишь, любишь. Они ее не продают (как можно было бы предположить, исходя из объемов), а раздают своим детям, родственникам и друзьям. Похоже, что рыба для них своего рода социальная валюта, делающая их в глазах близких людьми интересными, значимыми, достойными уважения. Все-таки удивительно, ради чего только люди не идут на серьезный риск, нарушая закон.
Но часто мотивация еще примитивнее: отбить вложенное. Мол, зря я, что ли, за сотни километров сюда ехал? Такие люди привыкли считать все свои затраты, сопоставляя их с рыночной стоимостью пойманной рыбы. Вторая цифра должна быть обязательно больше. Иначе поездка не удалась.
Бывают и совсем дикие случаи, когда рыбалка превращается в какое-то извращенное самоутверждение, где имеет значение только количество. Без представления, что с уловом делать дальше. Бочки набивают всей рыбой без разбора — от окуня с палец величиной до сазана с полруки, оставляют на жаре у палатки, а потом, когда по пути домой от них начинает идти невыносимая вонь, опорожняют где-нибудь в придорожной лесополосе.
В довершение ко всему разливающаяся Волга полна соблазнов. Залитые, прогретые солнцем луга кишат рыбой, идущей на нерест. Сложно удержаться от искушения схватить сачок и просто нагрести ее во все свободные емкости. Особенно если видишь, что кто-то уже самозабвенно этим занимается. И это самый простой способ попасть под уголовную статью. Саня вспоминает историю своего знакомого. Тот уже возвращался с рыбалки с неплохим уловом, остановился на разливах, впечатлился зрелищем нерестящегося сазана, полез ловить его подсаком, попался на этом. Итог: пришлось продать машину, чтобы оплатить штраф.
Контроль на словах и на деле
По оценкам Росрыболовства, в дельте Волги рыбаки-любители в этом году выловили около 1,6 тысячи тонн воблы.
Много это или мало? Если сравнивать с официально заявленной квотой для промысловиков (0,4 тысячи тонн), получается, что довольно много. Но даже если полностью доверять этим цифрам, можно ли из этого сделать вывод, что именно рыболовы-любители — главная угроза биологическому разнообразию дельты Волги?
Губернатор Астраханской области Игорь Бабушкин в своих заявлениях делает акцент именно на этом: «Одна из ключевых проблем — это возникновение бесконтрольного вывоза рыбных запасов за пределы области, бесконтрольный вылов, наличие большого количества туристов, спонтанно пребывающих на наших берегах». Разговоры о хищническом истреблении рыбы приезжими и о необходимости бороться с этим злом периодически слышишь и от других представителей местной власти.
Олег Малкин не так категоричен. По его мнению, кроме собственно «всех видов изъятия из популяции человеком», есть и еще один столь же значимый негативный фактор — «зарегулирование водного режима Волги, которое при современном управлении водностью реки не обеспечивает сколько-нибудь приемлемых условий воспроизводства для воблы в большинство лет».
Речь об уровне воды, который критически важен для рыбы, идущей на нерест. И если в относительно недалеком прошлом за счет таяния снега и половодья дельта естественным образом всегда получала достаточные объемы воды, то сейчас ее уровень всецело зависит от графика сбросов Волжско-Камского каскада ГЭС. А интересы энергетиков далеко не всегда совпадают с потребностями животного мира.
Мы возвращались домой спустя четыре дня насыщенной рыбалки. С собой у нас был вполне достойный, но не превышающий установленной нормы улов. Поэтому каких-то беспокойств по поводу особого внимания к нам как к потенциальным соучастникам «хищнического разграбления» рыбных запасов не было. Напротив, было даже интересно, насколько важность задачи и жесткость риторики будут соответствовать принимаемым мерам. Так что к осмотру машины мы бы отнеслись с пониманием. Все-таки на кону дальнейшая судьба популяции воблы.
Каково же было наше удивление, когда мы не увидели никаких признаков того, что существует какой-то контроль за вывозом рыбы. Ни на съездах на трассу со второстепенных дорог, ведущих к рыбным местам, ни в самой Астрахани. На посту ГИБДД у границы Астраханской области одинокий патрульный проверял документы у водителя большегруза. Никаких верениц остановленных для досмотра машин с лодками и прицепами на обочинах, как это бывало в прежние времена. Хотя, возможно, у уполномоченных на это людей в это время был перерыв. Например, обеденный.
Спасибо, что дочитали до конца! Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Текст: Николай Жуков
Фото: Николай Жуков
