Городская 5
Даже после Победы в стране оставались твердые правила жизни, не терпящие безалаберности, халатности и безответственного поведения. Отпуск в это время был непозволительной роскошью. Особенно для управленческого состава. Но Ирина твердо решила действовать. Не могла она допустить, чтобы в её квартиру въехал кто-то чужой.
Она всё просчитала, и всё обдумала. Потому в один из дней пришла в директорский кабинет и залилась слезами, выложив на стол письмо из военного госпиталя. Директор, высокий сутулый мужчина с хронической язвой желудка, не особо сентиментальный и довольно жёсткий, Ирине почему-то издавна благоволил. Наверное, с того вечера, когда подвёз её на служебной машине почти до дома. И которому она нащебетала о девочке-сиротке, у которой умерла мама, а папа на военной службе, а она, Ирина, тянет теперь и свою дочь, и чужого ребёнка на своих хрупких женских плечах.
Так что двухдневный отпуск по семейным обстоятельствам она получила. И этим же вечером отправилась к матери. Туда на трамвае, который удачно подвернулся и был одним из последних, идущих в депо, обратно уже пешком. По ночным, неуютным, тёмным от светомаскировки, улицам.
С матерью она договорилась, что та поживёт пару дней в её городской квартире, пока Ирина не вернётся. Куда собралась? «По делам. Командировка. Потом расскажу». По всем прикидкам, ей и одного дня бы на всё хватило, но лучше было иметь резерв времени. Да и просто отдохнуть. Отлежаться.
Дома она перетряхивала платяной шкаф с каким-то ожесточением. Накручивая себя, заранее даже мысленно отрезая себе пути к отступлению от того, что замыслила. Нет, ну в самом деле? Ей некогда. Она на работе и при должности. Дома бывает часов восемь- девять из двадцати четырёх. Своего бы, кровного, ребёнка обиходить, а тут ещё совершенно чужая девочка.
На следующее утро Галя, тепло укутанная в пальто и платок, изумлённо моргала своими огромными глазищами на разворачивающийся вокруг мир. На эти улицы. На голубое небо, с бегущими ватными облаками, подсвеченными утренним розовым светом. С нею были немудрёные пожитки, сложенными в торбу, что была Ириной взята у матери. С тем содержимым, что не жалко будет оставить в детском заведении. Она при этом упорно гнала из сознания название «детский дом» или «сиротский приют», если совсем уж по старорежимному.
Ехать было недалеко, всего три часа на электричке, и вот она – бывшая помещичья усадьба, которую пощадила революция и война. Наверное, потому пощадила, что какое-то время здесь квартировал штаб одного из крупных подразделений Красной армии, так что местные мужички, с их стремлением «разрушить до основания, а затем…» только бессильно поматерились, сплёвывая сквозь зубы и зверовато зыркая поверх чугунной ограды, да и ушли восвояси при виде часовых с винтовками. А там уже и власть укрепилась, и стала усадьба прибежищем для вылавливаемых по всей округе беспризорников, а потом и всевозрастным детским приютом.
Здесь была и проходная, вернее, пародия на проходную – с подслеповатым дедком, с «наганом» в кобуре. Но, несмотря на такую «серьёзную» охрану, на территорию она прошла беспрепятственно.
– Шустякова Галина Степановна. А вы, простите, ей кто?
– Я ей соседка. Девочка была на моём попечении, пока здоров был её отец. А теперь ему самому требуется серьезная помощь. Ребенка он воспитывать не в силах, – и она кивнула на письмо, что предупредительно вертела в своих руках.
– А… понятно. Ага.. Угу… свидетельство о смерти матери, письмо из госпиталя. Ну что ж, дело житейское. И свои дети есть, конечно? –заведующая, казалось, излучала сочувствие, но в её «конечно» Ирине почудилась издёвка. Поэтому он только вскинула голову и сквозь зубы бросила
– Конечно! Вы правильно поняли.
Хотелось сказать: «Да если бы даже и своих не было – что с того?» - но она свято исповедовала правило «Не зли официальных лиц – кто бы они ни были». Государство есть государство, машина это строгая, и отреагировать может больно.
Она уходила, старательно изгоняя из памяти образ маленькой, с испуганным взглядом, девочки. У неё было ещё одно дело. Как раз на остаток дня, до вечерней электрички. И нужно было успеть.
Следующая часть