До сих пор многие спорят: раскаялся ли Иуда? Ведь он хотел вернуть деньги тем, кто ему их заплатил, а когда они не взяли – выкинул все монеты. И он не начал новую жизнь после предательства, но пошел и повесился. Это ли не раскаяние, казалось бы?
Вспомним: «…увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную... И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф. 27:3–5).
Итак, ключевые слова «раскаявшись» и «согрешил я» тут имеются. Свидетельствуют ли они о настоящем раскаянии?
Ведь мы знаем множество примеров величайшей, безмерной любви к нам Творца, Который с просто бесконечным терпением прощает нам даже не до «седмижды семидесяти раз» (Мф. 18:22), но гораздо больше.
И это при том, что, между прочим, буквальное «седмижды семидесяти раз» означает 490 раз!
Даже разбойник, который долгое время грабил, yбивал и т. д., был прощен, хотя покаялся в самые последние минуты до смерти – уже будучи распятым рядом с крестом Иисуса.
Однако таково ли было чувство Иуды, чтоб быть ему прощенным?
Святитель Иоанн Златоуст, напротив, называет вину Иуды не достойной прощения, но даже увеличенной, поскольку «раскаялся слишком поздно и сам над собою произнес осуждение, так как сам исповедал, что предал Его».
Выделено автором поста.
Далее этот же автор рассуждает: «…когда Иуда раскаивается? Когда уже совершено и приведено к концу преступление».
Таким образом, мы видим важный момент: раскаяние не тогда, когда можно еще что-то исправить, пусть даже в самый последний момент, но уже постфактум – когда всё по его вине уже свершилось.
Однако вернемся вновь к разбойнику, распятому рядом с Христом. В религии даже установилась традиция называть его благоразумным – в отличие от второго разбойника, распятого там же, который до последней минуты не раскаялся.
Так вот этот благоразумный покаялся уже тогда, когда нельзя было «повернуть вспять» его злодеяния – отдать обратно награбленное им и уж тем более оживить тех, кто погиб по его вине, причем как вольной/прямой, так и невольной/косвенной.
То есть кого-то он мог порешить собственными руками, а кого-то, допустим, довести до отчаяния либо до нищеты жизни – с последующими болезнями и cмepтeльным исходом.
Ведь и про раскаяние благоразумного разбойника можно сказать, как о раскаянии Иуды, словами Иоанна Златоуста, что оно было «уже без пользы».
Так почему ж тогда разбойника, виновного в многочисленных тяжких грехах и наверняка зaгyбившего не одну жизнь, простили?
Более того – как считается, его удостоили высочайшей награды: в тот же день быть с Христом в Раю (Лк. 23:43) (при том, что никто до Второго Его Пришествия туда попасть не может). А вот Иуду, повинного в меньшем числе грехов и предавшего лишь Одного Человека, много уже веков считают символом максимально страшного предательства.
Или, к примеру, некоторые, как преподобный блаженный Иероним Стридонский, усматривают гораздо больший грех не Иуды, но тех, с кем он сговорился: «…если согрешил он, предавший кровь праведную, то насколько больше согрешили иудеи, которые купили кровь праведную и, принеся плату, побудили ученика к предательству…»
Всё верно: у нас закон тоже наказывает больше тех, кто организовывал преступление, был идеологом, чем тех, кто стал пешкой в их руках.
Тут важно учитывать следующие моменты.
1. Как бы сказали современные юристы, Иуда не имел облегчающих его вину обстоятельств. Ведь у него не было:
- острой необходимости в деньгах. 30 сребреников стали, скорее, оплатой знаковой, нежели материальной;
- нужды бороться за свою или чужие жизнь и здоровье. Не выдай он Иисуса – ни самому Иуде, ни кому другому ничто не грозило бы.
Ведь, даже если бы он испугался, что на него как на следовавшего за Учителем обрушатся гонения, – Иуда мог бы просто уйти из числа апостолов, вернуться домой или осесть где-то в другом городе.
Сложностей у него при этом, как в наши дни, с документами бы не возникло.
2. Решение Иуды выдать Учителя было обдуманным, спланированным поступком.
Говоря опять-таки юридическим языком, он всё совершал, находясь в здравом уме и твердой памяти. Не было и намека на состояние аффекта.
По большому счету это был не эмоциональный порыв, но идеологический вызов.
Некоторые же, допустим Блаженный Феофилакт Болгарский, и вообще считают, что Иуда раскаялся не по чистоте душевной, не в духовном порыве, но «потому что дело вышло не так, как он предполагал».
3. После осознания своего проступка Иуда пришел повиниться не перед Творцом в молитвах, не перед Иисусом к Его кресту и не перед со-учениками – нет, он пришел к заказчикам преступления.
4. Некоторые богословы называют эмоцию предавшего апостола не раскаянием, но лишь сожалением о совершенной ошибке.
Даже страшно подумать: каковы были бы дальнейшие чувства и действия Иуды, если б он не сожалел...
5. Более того, сформулировав название своей ошибке, он не стал читать покаянные молитвы, не пытался исправить ситуацию делом – нет, он решил, что ему нет прощения, «вышел, пошел и удавился» (Мф. 27:5).
Сравним это с реакцией другого апостола, который в те же дни совершил… не столько предательство, сколько отступничество. Петр, клявшийся Христу, что более остальных любит Его, услышал от Него, что вскоре предаст его трижды (Мф. 26:33).
Так и свершилось.
Однако, поняв свое предательство, Петр до глубины души раскаялся, плакал и сожалел. А еще ранее даже старался спасти Учителя: кинулся на пришедших за Ним, даже отсек одному из них ухо (Мф. 26:51).
В принципе, как говорил Христос, подобное так или иначе коснулось всех Его учеников: «…все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь» (Мф. 26:31).
Однако каждый из них не опустился до такой глубины предательства, как Иуда. Каждый был достоин прощения, даже если на какой-то момент отступился, помрачился в мыслях и смутился.
6. Можно сказать, что самосуд Иуды был гордыней. Он не стал дожидаться смертного часа и Последнего Суда, который приготовлен для каждой души. Он сам себе «вынес приговор».
Причем он как остальные ученики, непосредственно видевшие Христа и слышавшие Его слова, должен был понимать важную доктрину: всегда нужно верить, что тебя простят, и непрестанно просить об этом: «...стучите, и отворят вам» (Лк. 11:9).
Во многом поэтому Церковь официально не читает никаких молитв за тех, кто сам себе такой «приговор вынес» и ушел из жизни по своему решению.
Тем не менее Иуда сам себе отказал в такой возможности.
Итак, получается, раскаяние Иуды:
- не было чистосердечным;
- не было глубоким;
- было более сожалением об ошибке, чем криком совести;
- последовало не просто после слов, но после дела, которое он, имея время и силы еще хоть как-то исправить (или хотя бы попытаться), исправлять не стал;
- завершилось самосудом вместо жизни в молитвах и покаянии.
_______________
Уважаемые читатели, как считаете вы: раскаялся ли Иуда? Прощен ли был его грех? Возможно ли такое прощение в принципе?
И читайте мои статьи в Дзене «Люди – причина падения Люцифера. Смелая версия Преподобного Иоанна Дамаскина», плюс «Единственный из всех апостолов Христа, который не пoгиб».
Также отвечайте на интересный тест на знание сюжетов и героев Библии.
#христианство #православие #религия #вера #философия #психология #наука
