Победу праздновали долго. Все как с ума посходили. На работу не выходили, особенно мужики. Семен Михайлыч весь на нет изошелся. Ходил по домам, совестил людей. А мужики то колхозники кто, перелом да вывих. Все, кто после ранения списан был, Они показывали бригадиру свои израненные тела и выговаривали ему, что имеют право праздновать. Из за этой войны увечья на всю жизнь получили. Так разве не заслужили они, чтобы недельку, другую погулять на радости.
- Мужики, побойтесь Бога. Время то какое. Сеять надо, Землица поспела. Еще немного и сохнуть земля начнет. Вы разве не крестьяне, не знаете, как бывает весной. Бабы на вас глядя работать не хотят. Придут мужики с войны, а у нас поля незасеянные стоят, травой заросшие. - увещевал бригадир колхозников.
На правлении Семен выслушивал гневные слова председателя о том, что с севом во всех бригадах запаздывают, ругался тот, на чем свет стоит. Грозился Евсей Иванович, что поедет в район, пусть милицию присылают, да забирают всех, кто работать не хочет по хорошему.
Семен не выдержал, поднялся со своего места.
- Погоди, Иванович, не горячись. Люди ведь и правду сколько ждали эту победу. Вспомни, как на себе плуги таскали, в морозы в лес на заготовки ходили, с голоду пухли. А тут победа! Ты же их с милицией гонять хочешь. Ты хоть поговори с ними, порадуйся. Пообещай, как сев закончится, устроить праздник для них, с угощением. Да и бабам какое то послабление дай. Хоть один выходной в неделю. Они ведь продуху не видят. В колхозе день отработают, а вечером дома дел немеряно. Вздохнуть не могут.
Председатель сперва хотел Семена остановить с его речью, а потом подумал, а ведь правильно все тот говорит. Люди измучены войной. Победа пришла, а им все одной никакой поблажки нету. Так же работай с утра до ночи.
- Все правильно ты, Семен Михайлович, говоришь. Надо людям дать хоть немного вздохнуть. Подумать надо, как это сделать, чтоб и людям хорошо и в районе не узнали ничего. Не очень то любит наше начальство, когда людям поблажку дают. Им бы там все жать да жать сверху.
Поняв, что сказал немного лишнего, председатель замолчал. Вроде все свои тут на правлении, не побегут доносить на него. Да и врагов в деревне у него нету.
Правление колхоза закончило свое совещание. Было решено, что в каждой бригаде соберут весь народ и поговорят по хорошему. Когда все разошлись, Семен подошел к председателю.
- Евсей Иванович, еще чего хочу сказать тебе, чтоб лишнего шуму не было. Бабы все собираются к тебе прийти с ребятишками на руках. Требовать ясли будут. В планы ведь писали эти ясли, только забыли про них, вычеркнули из важных дел. Сам слышал, как моя Марья говорила, что оставят тебе всех ребятишек, а сами на работу пойдут. Пусть, мол, председатель водится.
Евсей Иванович представил себе эту картину, младенцев, лежащих у него на столе, ползающих по полу, орущих и цепляющихся за штаны, чтобы взял на руки. Аж холодный пот выступил у него на лбу. А ведь и вправду они такое могут устроить. Одна Наталья чего стоит, да и Марью, если она разойдется, не остановить. А другие. Он по памяти перебирал всех, у кого дети малые. Да, пожалуй, все они не отступятся. Надо будет, так и в район с младенцами пойдут.
Надо было что то срочно придумывать с яслями. Сейчас самая горячая пора. Да когда она в деревне не горячая то. Разве что зимой небольшая передышка.
- А что делать, Семен Михайлович. Ясли строить песня долгая. А ведь скорее надо. Они же мне покоя не дадут, раз уж задумали.
- Я думаю, что на первое время дом можно купить. Маленьких то пока еще не больно много, довоенные повырастали уже, а новых мало народилось. В избе места хватит. Дом то можно прямо с вдовушкой купить. Чтоб жила она потом там, глядишь и сторож, и истопник, и повариха прямо на месте будет. Останется только, как их там называют, няньку что ли, чтобы за малыми присматривала.
Такая идея председателю приглянулась. Домишко можно и сторговать подешевле, да и деньги не сразу. Может и зерном получится рассчитываться, или еще как. Со своими то всегда договориться можно.
- Ну, Михайлыч, ты и жук. На все у тебя ответ есть. Варит у тебя голова то как надо.
Семен довольный шел домой. Может и с яслями дело утрясется. Хорошо он додумался под горячую руку председателю это сказать. Он даже рассмеялся, когда вспомнил испуганные глаза Евсея Ивановича, когда тот услышал, что бабы детей своих ему водиться оставят. Вот потеха бы была.
Дома он спросил Марью, что это они до сих пор к председателю то не сходили.
- Да все недосуг. Победа, она все перепутала. Но мы сходим обязательно, вот как поутихнет все.
- Ничего не надо ждать, когда поутихнет. Сбор общий на днях будет, вот и скажите там. Я сегодня с ним говорил, припугнул, что вы своих ребятишек ему оставите на день, а сами работать пойдете.
Семен снова расхохотался, вспомнив как все было. Вслед за ним и Марья рассмеялась. Она хоть и не видела в тот момент председателя, но живо представила. Марья обняла Семена. Как хорошо, что судьба их свела вместе. Семен ответил ей на это объятие и подумал то же самое.
Мирная жизнь продолжалась. В деревне провели сход. Поговорили, порядили и пришли все к выводу, что праздники праздниками, да про дело забывать нельзя. Да еще и председатель подсластил, пообещал, что по окончанию весенних работ, устроит праздник. И про ясли не забыл. Уже начали подсматривать дом, который можно купить. Чтоб не развалюха была, чтоб достоял дом до тех пор, пока колхоз окрепнет после войны, на ноги встанет, тогда и ясли построят.
Наталья с Василием шли после этого схода домой. Сначала молчали, потом Василий заговорил.
- Смотрю я, Наталья, жизнь то идет. Все чего то делают. Один я как обсевок в поле. Целыми днями дома сижу да радио слушаю.
- Зачем так говоришь. Ты вон дома сколько дел уж приделал. И в хлеву все подремонтировал. А то я боялась провалиться, когда к козе ходила. А сейчас там стало любо-дорого. В пору корову заводить. И с Надюшкой ты водишься. Душа у меня не болит.
- Все равно надо что то мне с работой думать. Не гоже здоровому мужику за подолы женские прятаться. В городе то я нашел бы работу, а вот здесь даже и не знаю, чем могу заняться. А уехать в город, даже в район, не могу. Ты ведь не оставишь свою деревню. А я с Наденькой не смогу расстаться. Так что уж не обессудь, буду жить у вас, пока не выгонишь. Ты только не переживай, как надоем, скажи. К кому-нибудь на постой определюсь. Хоть к той же Макарьевне. Дом то у нее все одно пустует.
Василий впервые завел такой разговор. Наталья сперва испугалась, но услышав, что никуда он уезжать не будет, успокоилась. Да пусть живет, сколько хочет. С чего это она его выгонит. Да ей почти все деревенские бабы теперь завидуют. Хоть и ноги нет, но все мужицкие дела по дому делает. А что не работает, так пенсию ему платят, в колхозе то таких деньжищ вовек бы не заработал. Только вот люди то все думали, что живут они с ним как муж да жена, А он на нее, как на бабу, и не взглянул ни разу. Вежливый всегда, спокойный, слова плохого не скажет да и только.
С Марьей как то языками зацепились, дошел разговор и до Василия. Марья так и сказала тогда.
- Гордая ты больно, Наташа. Чем тебе Семен не мужик был, а ты его к себе не подпустила. Мне то что, и хорошо, что не подпустила. Только обидно мне было, когда уж и жили мы с ним вместе, а он все о тебе думал. Хорошо, что Светка у нас родилась. Всю его любовь к тебе разом перечеркнула. Я ведь сразу это почувствовала. Ночи наши с ним сладкими стали, не то что раньше. Ну, ладно, чё это я про Степу то.
А сейчас вон, какой мужик у тебя в дому живет. А ты носом все вертишь. Смотри, профукаешь счастье то. Бабы как узнают, что не живете вы с ним, так разом уведут его, как бычка. Мужику то ласка нужна.
Наталья обняла подругу. Захотелось признаться, что ее душа, истосковавшаяся по любви, так и хочет, чтоб Василий приголубил ее. А он смотрит своими холодными глазами, что тут еще поделаешь. Ведь не на колени перед ним вставать. Все рассказала Марье, не утаила, что не может с вечера уснуть, ждет, вдруг да позовет он ее к себе. Вот и Макарьевна ей про это же твердит, говорит, что профукает мужика, останется одна со своим гонором. Так ведь не на шею же ему вешаться.
Марья подумала, что видно ей за Семеновы страдания это. Бог то он видит. Вот и тебе в отместку. Пострадай ка теперь сама. Только не сказала она этого.
- Не переживай, видно не время еще. Все сладится у вас, помяни мое слово.
Из задумчивости Наталью вывела Клавдейка. Она стояла в воротах и размахивала письмом.
- Мама, письмо почтальонка от Дуни принесла. Пойдем скорее домой, прочитаешь.
Мысли женщины с Василия мигом переключились на Дуню. Как хоть она там, голубка. Проводила своего Митю, теперь со свекровью живет. Грустно ей будет, тоскливо. Пока привыкнет к новому месту.
Дуня писала, что доехали они с Павликом хорошо. Тут и ехать то меньше суток, не то, что они из дома сюда ехали. На вокзале встретила Людмила с дедушкой. Дуне показалось, что Людмила даже рада, что так все случилось. Уж очень она была Павлику рада, с рук его не выпускала.
Митя прислал телеграмму, что он уже на месте, в Германии. Адрес правда не сообщил, видимо в письме напишет. Дуня радовалась, что война закончилась, теперь не так и страшно в этой Германии. Хотя бы бомбежек, боев нет. И там мирная жизнь будет налаживаться. А еще было письмо от Митиного отца Людмиле. Он тоже сейчас в Германии. Пишет, что по всей видимости долго тут задержатся. Письмо было адресовано Людмиле, отец еще не знал, что Митя опять рядом с ним. Возможно в этот раз удастся им встретиться.
Потом Дуня описывала, что за это время научился делать Павлик, как ест, как спит, как растет. Обычные самые главные материнские заботы. А дальше, шли поклоны всем деревенским, Особый поклон Фросе. Дуня знала, что она сейчас не живет в деревне, но попросила мать, чтоб та зашла к ней. Переживала Дуня за подругу. Как у нее судьба складывается.
Наталья прочитала письмо, вздохнула. Она уже так соскучилась по своей Дуньке, но что поделаешь. В жизни часто разлуки бывают. Главное, чтобы там у нее все хорошо было. А мать только радоваться будет.