Шехзаде Селим немедленно отправил гонца в Топкапы с благой вестью о беременности своей фаворитки.
Счастливая улыбка отныне не покидала прекрасный лик Нурбану, ясные глаза молодой женщины излучали благость и умиротворение.
Тем временем на другой стороне пролива Босфор, в столице восточных владений османской империи, Софии, шла интенсивная подготовка к свадьбе дочери бейлербея Румелии Османа-паши.
Десятки слуг кропотливо трудились во дворце и в саду, начищая до блеска всё, поддающееся чистке. Подстригали кусты и деревья, выравнивали дорожки, подметали самые дальние закоулки.
Не покладая рук, трудились искусные швеи.
Осман-паша велел торговцам доставить во дворец дорогие натуральные ткани, и рулоны разноцветной материи и кружев вскоре разместились на полках в одной из самых просторных комнат. Там же стояли коробки с нитками, в том числе золотыми, ножницами, серебряными иглами и другими мелочами, которые требовались опытным портнихам.
Аиша почти ежедневно приглашалась на примерку и безмерно радовалась, когда цепкие руки швей оставляли её в покое.
- Поднимите подол чуть левее…вот тот узор слишком ярок…вот там не совпадает рисунок, - то и дело слышались указания госпожи, уделяющей пристальное внимание работе портних над свадебным платьем дочери.
Яков на всех парах нёсся домой, чтобы передать супруге весть от Хатидже-султан. На самом деле известие было не такое уж важное, просто мужчине не терпелось увидеть свою любимую супругу, с которой он теперь не мог расстаться и на час, сразу начинал скучать.
Аиша была занята подготовкой к свадьбе, поэтому ему не с кем было и поговорить по душам.
- Ханде, милая, встречай мужа! - возвестил он с порога своё появление в стенах собственного дома, который Осман-паша оставил ему в качестве свадебного подарка.
- Ханде, я пришёл! - громогласно заявил он и на минуту замер, прислушиваясь.
Наконец, он услышал шаги в гостиной, дверь отворилась, и на пороге появилась лекарша. Она остановилась и с почтением поклонилась Леви.
- Добрый день…- медленно произнёс он и с изумлённым испугом посмотрел на женщину . - А Вы, хатун, зачем здесь?
- Ваша супруга просила ничего не говорить Вам, Эфенди, она пожелала рассказать всё сама, - спокойно ответила докторша и, не поднимая глаз, вышла из дома.
Яков обмер.
- Стой, хатун! О чём мне должна рассказать моя супруга? Что ты скрываешь? - спустя пару минут вскрикнул он и выскочил вслед за женщиной, однако её уже и след простыл.
Яков вспомнил, что недалеко от ворот видел незнакомый экипаж, и с досадой стукнул кулаком по створке.
- Ротозей! Почему я сразу не обратил внимания на эту карету! - заругался он на себя и с воплями "Моя Ханде!" бросился в дом.
Мигом взлетев на второй этаж, он вошёл в спальную комнату и остановился, как вкопанный, у порога.
Ханде лежала на тахте возле окна, бледная, с заплаканными глазами и с зажатым в руке батистовым платочком.
- О, Господи, Ханде! Что случилось? Ты заболела? - сипло спросил он, устремив дикий взгляд на жену.
- Яков…- произнесла она и залилась слезами.
Он подскочил к ней, стал у изголовья на колени и, не в силах проглотить внезапно образовавшийся в горле ком, неистово зашептал:
- Ханде! Любимая! Не бойся! Всё будет хорошо! Ты поправишься! Я найду лучших лекарей! Я напишу Мехмеду! Он приедет! Я возьму твою боль себе! О, Господи! Забери у моей любимой женщины всё, что причиняет ей беспокойство, и направь на меня! Пусть я понесу это бремя вместо неё! - взмолился он и замолчал, обескураженный заливистым смехом супруги.
- Ханде, милая, что с тобой? Не расстраивайся так, не надо. Давай, я сбегаю за лекаршей, - растерянно предложил он, порываясь встать, но почувствовал, как Ханде крепко схватила его за руку.
Это была цепкая хватка не такого уж и больного человека, и Яков замер в недоумении.
Он снова опустился на колени и перевёл дух.
- Ханде, умоляю, скажи, что происходит! Ты пугаешь меня…то плачешь, то смеёшься…- проговорил он, и его межбровье прорезала глубокая морщина.
- Яков, любимый, прости! Я собиралась сказать тебе, но ты меня так рассмешил, я не смогла остановиться…Я представила, как ты будешь носить моё бремя…У тебя это не получится, Яков, мужчины не могут выносить малыша, - пожала она плечами и со счастливой улыбкой взяла его за руку.
- Подожди, Ханде, я не понял, что мужчины не могут? Выносить малыша, ты сказала? Значит ли это то, что ты…что у нас…что я…- каждое слово давалось ему всё труднее, казалось, он задыхается от накативших чувств.
- Да, Яков, я беременна! Когда ты ушёл, я почувствовала себя очень плохо, испугалась и позвала лекаршу… Яков, она сказала, что нашему малышу уже два месяца...
- Кто-нибудь, дайте мне воды! - всхлипнул он, наклонился и обхватил живот Ханде руками.
- Сынок…я так долго тебя ждал…думал, что ты уж и не придёшь никогда, - шептал он, утирая о рукав кафтана слёзы, струящиеся по щекам, а Ханде гладила его по голове и успокаивала, как могла.
- Яков, а я ведь тоже думала, что никогда не стану матерью и не возьму на руки своё дитя. Ты не думай, я очень хотела сына или дочь, всегда хотела, но только от любимого мужчины, который мне встретился только сейчас, когда я уже…
- Ханде! Ты будешь самой лучшей матерью на свете! - закрыл ей рот благодарным поцелуем Яков.
- А я - самым лучшим отцом! - гордо промолвил он, оторвавшись от губ жены.
- Мы с тобой оба будем самыми лучшими родителями, - сказала Ханде, а Яков, вдруг, взял её лицо в свои ладони и заботливо спросил:
- Моя Ханде! Как ты себя чувствуешь? Хатидже-султан просила тебя завтра к полудню явиться во дворец, чтобы примерить наряд, который тебе шьют на свадьбу Аиши. Вроде, подогнать его надо по фигуре, или ещё что, я не понял.
- Я чувствую себя превосходно! Во дворец я завтра пойду, только вот, как быть с нарядом, не знаю. Боюсь, что за месяц, который остался до торжества, я успею поправиться, - очаровательно смущаясь, ответила женщина.
- О, Господи, Ханде! Мне нужно выпить воды! - воскликнул Яков, - я хотел спросить тебя, почему ты думаешь, что поправишься! У тебя же вырастет большой живот! - радостно улыбнулся он и окинул фигуру жены восхищённым взглядом.
- Он не вырастет так быстро, Яков, - но фигура моя, я думаю, изменится, - ласково посмотрела она на супруга, и он стал осыпать поцелуями её лицо, живот, руки…
Ханде оказалась права. В день праздничной церемонии она выглядела слегка располневшей, но эта полнота вкупе со счастливыми глазами придавала ей необычное дивное очарование, присущее только тем женщинам, которые готовятся явить миру нового человека.
Надо ли говорить, что Яков пылинки сдувал с супруги и следил за каждым её движением!
Известие о том, что дедушка скоро станет отцом, удивило, но вместе с тем невероятно обрадовало Аишу.
Девушка при встречах не уставала поздравлять его и выражала надежду, что он не забудет свою Мышку, когда у него появится маленький Мышонок.
- Ну, Аиша, придумала же! Маленький Мышонок! - с умилением говорил он, - и не сомневайся, разве смогу я забыть свою большую Мышку? Не будет такого никогда! Я и Мышат твоих любить буду!
При этих словах Аиша сильно краснела и прятала лицо на груди Якова.
А он с нежностью гладил её по голове и думал: "Ну какие мышата! Она сама ещё совсем Мышка! Подрасти бы ей чуток".
Может, Всевышний услышал мысли Якова, а, может, по другой какой причине, но на свадьбе Хуриджихан Аиша ещё не была беременна, хотя находилась в законном браке уже более трёх месяцев.
Торжества по случаю свадьбы Мехмеда и Аиши прошли идеально и оставили после себя только хорошие впечатления, как у гостей, так и у молодожёнов.
Пышные гуляния, безупречные наряды жениха и невесты, столы, ломящиеся от яств, дорогие подарки и трогательные поздравительные речи - всё это сделало важное событие в жизни молодых людей красивым и незабываемым. Глаза их лучились внутренним восторгом в предвкушении долгой счастливой жизни.
Одними из самых почётных гостей были Манолис, София и Шломо, а также Яков с Ханде.
Приезжали и Яшар с Элой, сумевшие быстро найти общий язык с юной супругой Мехмеда.
Не смогла приехать на свадьбу родная мать жениха Ксантия, потому что снова была на сносях.
Когда свадебные торжества остались позади, в путь тронулось сразу несколько экипажей. В одном расположился Ибрагим с Эстэр и маленьким Сулейманом, в другом Манолис с Софией и Шломо, а в третьем молодые супруги Аиша и Мехмед, уезжавшие в свой общий дом на Корфу.
Яков с удовольствием тоже поехал бы с ними, но побоялся подвергать беременную супругу риску, связанному с долгим утомительным переездом сначала по суше, потом по морю, поэтому решил задержаться в Софии.
Не успели гости и участники одной свадьбы перевести дух, как подошло время для другой - Баязета и Хуриджихан.
Это торжество должно было стать более грандиозным, потому что женился сын падишаха османской империи.
За несколько дней до бракосочетания во дворец Топкапы приехали братья шехзаде: из Манисы – Мехмед, из Кютахьи – Селим. Супруга Мехмеда Айя-султан осталась в санджаке, как и главная фаворитка Селима, Нурбану, обе они готовились в ближайшее время подарить шехзаде наследников.
Вскоре в Топкапы прибыли Осман-паша и Хатидже-султан.
Иероним-эфенди и Шах-султан возвратились, наконец, в свой столичный дом из Эдирне, облюбовавшие это райское место и “укоренившиеся” там.
В хоромах Теодораса Кавьяра расселялись по своим покоям сам хозяин с супругой, Манолис с Софией, Мехмед с Аишей; Шломо была предоставлена отдельная комната, как и маленькому Сулейману с нянями.
В ясный солнечный день гости собрались в великолепно украшенном саду Топкапы и вскоре приветствовали появившихся там счастливых молодожёнов, Баязета и Хуриджихан.
Спустя некоторое время глашатай объявил о прибытии императорской четы, и на аллее сада появились султан Сулейман и Хюррем-султан, при виде которых их подданные низко склонили головы.
…Когда в саду стали сгущаться сумерки, гости не хотели расходиться, и слуги зажгли факелы, в результате чего приглашённые ещё некоторое время оставались за столами.
Однако потихоньку влиятельные паши с семьями разъехались, и падишах условленным жестом предложил участникам незабываемой охоты, некогда организованной им, собраться в отдельном шатре.
Баязета решили отпустить в покои в связи с ожидаемой брачной ночью, однако он извинился перед супругой и сказал, что задержится, на что та мило улыбнулась, поцеловала его в щёку и пошла спать. Предпраздничная подготовка и само торжество очень утомили её.
За оживлёнными разговорами, задушевными беседами пролетела ночь, и мужчины во главе с падишахом покинули шатёр лишь с первыми лучами солнца наступившего дня.
Насух-Эфенди, Рустем-паша и Омер-паша уехали домой в одном экипаже, им было по пути, а Ибрагим, Осман, оба Мехмеда, Селим, Баязет и Иероним-Эфенди пошли с повелителем во дворец.
Каково же было удивление султана, Ибрагима и Иеронима, которых на пороге покоев встретили их жёны. Оказалось, что увлёкшиеся беседой Хюррем, Шах и Эстер тоже только что разошлись.
Приказав слугам плотно задёрнуть занавеси на окнах и не беспокоить по пустякам, супруги, наконец, отправились отдыхать.
А потом наступил день, когда гости разъехались по домам.
Прощаясь, повелитель и его хасеки выразили надежду на скорую встречу.
В следующие год-полтора османская династия пополнилась несколькими новорожденными членами: у шехзаде Мехмеда родился ещё один наследник, которого назвали Баязидом в честь великого предка султана Баязида I, фаворитка шехзаде Селима Нурбану родила девочку, которую назвали в честь красавицы-тётушки Шах, супруга шехзаде Баязета Хуриджихан тоже родила девочку, которую назвали Хатидже, в честь Хатидже-султан.
Супруга Якова Ханде благополучно разрешилась от бремени крепким здоровым мальчиком, которого родители назвали Османом. Им обоим очень нравилось это имя.
Они нарадоваться на сыночка не могли, а когда ему перевалило за полгодика, завели разговор о переезде на Корфу.
Надо сказать, что Яков уже привык к своему дому и особого желания покидать его не испытывал. К тому же торговое дело, которое он вёл, как представитель Теодориса Кавьяра, шло хорошо и приносило неплохие дивиденды.
Видно сама судьба была согласна с Яковом, и в один день Ханде объявила ему, что вновь ждёт ребёнка. Мужчина едва не лишился рассудка от радости. Ну куда он теперь поедет? У него жена беременная, которую надо беречь. Так семья Леви задержалась в Румелии ещё на неопределённое время.
Вскоре они получили письмо от Аиши, в котором она сообщала радостную весть о том, что они с Мехмедом, наконец, ожидают первенца.
Взрыв рождаемости не прекращался, и послание с точно таким же известием получила от сестры Албены-Асель супруга шехзаде Мехмеда Айя-султан. Молодая женщина сообщала, что вновь ждёт ребёнка, поэтому в Манису поедет только матушка Владена.
Радости Айи не было конца. Она так соскучилась по маме, что считала дни до её приезда.
И этот светлый день наступил – Айя, наконец, встретилась с матерью, и они заключили друг дружку в тёплые объятия.
Владена учтиво поздоровалась с зятем и передала ему послание от Рустема-паши.
Мехмед поблагодарил тёщу, прочитал письмо и срочно велел позвать своего личного охранника Башата, однако вместо него пришёл Гюрхан.
- Гюрхан, а где Башат? - постукивая тубой с письмом по колену, спросил Мехмед .
- Наверное, на озере, шехзаде. Он всегда после ночи с гурией идёт купаться. Вроде как смывает с себя грехи, - издал короткий смешок Гюрхан.
- Он же говорил, что покончил с гуриями, влюбился в свою постоялицу, - улыбнулся Мехмед.
- Так это когда было! Нет, он, конечно, может и влюблён, но где ж ему столько времени без гурий выдержать? Вы посмотрите на него, шехзаде, это же настоящий самец, - усмехнулся Гюрхан.
- О, Аллах! Женить его надо, да и тебя тоже, - покачал головой Мехмед.
- Шехзаде, уж лучше сразу казните, чем свободы лишать, - шутливым тоном произнёс Гюрхан и стал вмиг серьёзным. - А что, у Башата что-то случилось?
- Рустем-паша прислал письмо, привет вам передаёт и пишет, что у Башата какие-то там с домом неприятности или с его постояльцами. Я толком и не понял, да Рустем и не знает подробностей. Я решил, что Башату надо ехать и разобраться во всём самому. Сейчас у нас спокойно, я могу его отпустить, - ответил Мехмед.
- Это правильно, пусть разберётся, его там полтора года не было, может, приметил кто нечестный и дом захотел отнять, а деда с внучкой выгнать, - согласился с шехзаде Гюрхан.
А Башат и правда был на озере. Вволю наплавался и взбодрённый вышел на берег.
