Зря сестры в монастыре думали, что жизнь ее в царском тереме подле государя замечательной была. Дальше своей женской половины выходить не позволялось, а уж говорить с посторонними и вовсе запрещалось, но при этом следовало некоторые обязанности выполнять.
Марии, как и всем ее предшественницам, полагалось слушать доклады о разных делах, которые принимали по ведомству Постельного приказа, коим она заведовала. Разрешалось рассматривать челобитные, но только от женщин. Чаще всего просили благословить на брак, назначении вдовьего или «кормиличного» пенсиона да детей крестить. Поначалу думала: подобным образом уважение оказывают. Потом благодаря Иоанну Васильевичу поняла: ничего более, как жажда богатые подарки получить.
Вот ведь какой народ подлый! Зато потом, когда в монастыре оказалась, искренне посмеялась над льстецами да рвачами. Промахнулись!
Но, если говорить серьезно, на поприще жены царской особо развернуться не вышло, хотя и жаждалось. В первые дни жены царевичей сразу объявили — сиди, матушка, тихо и не рыпайся. Без тебя тут есть кому за порядком следить. Произнеся эту фразу в один голос, Елена и Ирина переглянулись и заулыбались странно. Словно знали какую-то тайну, однако делиться с ней не собирались. Как тут было ослушаться? Разве можно в чужой монастырь со своим уставом ходить? Вот и старалась не привлекать к себе внимания. Если, что и делала, то только предварительно государя спросив, без его согласия шага лишнего старалась не делать.
Если бы не шутихи да карлицы, совсем бы тоскливо жилось. Постоянно требовалось вести себя скромно, с достоинством. Даже улыбаться лишний раз себе не позволяла. Правда, однажды осмелилась вольность допустить. Увидев, как хмурится лицо супруга, для его увеселения заставила девок хороводы. Да оказалось, что не к месту сделала. Иван Васильевич в тот вечер плохо себя чувствовал и тяжелым посохом разогнал плясуний и ее им едва не отходил, дабы на будущее знала, когда праздник устраивать.
После того случая она в его присутствии предпочитала молчать, голову склонив да очи в долу опустив. Однако как бы там ни было, из общения со старым супругом многое вынесла и поняла: по уму и образованности с ним никто сравниться не мог. Все остальные на его фоне бледной тенью казались. Казалось, не было такой темы, в которой был бы не сведущ.
Математика, история, литература или астрономия, дела государственные или дипломатия — всем государь владел. Первое время с Марьяшей речи умные везти пытался. Она от страха немела. Боялась невпопад ответить, помнила, как матушка учила — полагается, чтобы баба глупее мужика была. Вот и приходилось хлопать удивленно глазами, специально зевать да рот ладошкой прикрывать. Царь серчал сильно и как-то ее в сердцах дурой назвал. Однажды рассвирепел люто и выскочил с женской половины, дверьми хлопнув. Да так сильно, что вышитые шпалеры со стены упали. Эта вспышка гнева оказалась последней на памяти.
Вскоре он совсем немощным стал. Болезни все сильнее и сильнее трепали некогда крепкое тело. Никакого спасения от них не имелось. Лекаря российские да иноземные, в растерянности разводили руками. Не ведомо им было, что за недуг терзает царя. А что тут думать?
Боярыни шептались по углам: царя отравой опаивают. Она и сама видела — неладно. Да только как об этом скажешь? Единственное, что могла, так себя да царевича беречь. Еду к столу под ее строгим присмотром готовили. Пусть и не царским это делом было, но с кухни не уходила, пока не убедится, что все сделано, как требуется. Прежде чем к трапезе приступить, заставляла блюдо ближних боярынь отведать. Они злились, вроде, как не их дело, специальные люди имеются, но открыто спорить побаивались. Все-таки мать наследника!
Довольно частенько приглашала к себе Машку Скуратову трапезничать. Полагала — не станет боярыня травить пищу, которую сама есть будет. Она лицемерно благодарила за расположение к ней доброе, устраивалась за столом поудобнее и приступала к еде. Марьюшка видела — бесится от злости, но вслух ничего не сказывала. Когда Скуратовой не было, звала трапезничать жен царевичей. Понимала — Годунов сестру, от которой будущее зависит, ядом изводить не станет. Эти предосторожности помогали выжить в тереме царском.
По всей видимости, государю докладывали обо всем этом, и Мария с ужасом ждала его гнева. Когда ей приказали к нему явиться, всем телом дрожала. Только зря боялась. Он посмотрел ей в глаза внимательно, схватил неожиданно крепко ледяными пальцами за плечо, притянул к себе и шепнул быстро на ухо:
— Все верно творишь! Помру скоро, на тебе ответственность за будущее престола! Изведут наследника!
Сказал и откинулся на подушки высокие, сложил руки на груди и глаза прикрыл. Марьюшка замерла в недоумении, никак понять не могла: не послышалось ли ей это?
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 36
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке