Самым важным для вернувшейся к обычной жизни Аннушки было восстановить здоровье младшего сынишки. Она обошла все поля, овраги, холмы, зная, где растут лечебные травы.
Когда она впервые попала в лагерную «больничку» её организм тогда, как сказал ей доктор, начал сам себя уничтожать. Хороший был доктор, называли его заключённые «профессором», хотя были и такие которые считали, что он обычный сумасшедший. Кого только там не было? А может он и в самом деле был профессором, потому как знал он многое и выхаживал больных можно сказать добрым словом, медикаментов-то для лагерей не выделялись совсем. Может и выделялось, но только их никто не видел. «Так бывает, редко, но бывает», – сказал ей «профессор», – «из-за стресса, из-за непривычной и скудной еды…». «Организм наш такой сложный механизм, что понять, что с ним не так не так-то просто… Может быть когда-нибудь учёные мужи от медицины разберутся в нём досконально и отрегулируют так, что сбоев не будет. А пока приходится ему помогать всеми подручными способами и вы, голубушка, не отравляйте его, помогите ему, ведь ждут нас всех… дома… Хотя вернутся… не все… В лесу бываете, не ленитесь, соберите травку, да заваривайте её по возможности чаще, чтобы пища долго не задерживалась у вас в кишечнике, переваривалась, а не гнила, отравляя вас». Восстановил он тогда её вот этими же травами, верила она, что и ей удастся поправить своего младшенького.
Уже через несколько недель отвары, любовь, да нежность материнская сделали своё дело. Кожа мальчика начала приходить в норму, отёки ног и рук ушли, уменьшился и живот. Аннушка воспрянула духом, радуясь улучшению состояния сынишки.
Учительница Анна Ивановна начала приходить к нему чтобы позаниматься, некоторые ровесники Стёпки уже в третий класс пошли, а он ещё и алфавита не знает.
Хозяйка теперь приняла все заботы о доме на свои плечи, да и обеспечение семьи пропитанием легло на неё. Старшие дети приносили в семью то, что смогли заработать, а она уже расходовала эти средства не тратя понапрасну ни копейки, понимая, что надо взрослых сыновей женить и дочь замуж выдать.
К весне младшенький в этой дружной семье основательно окреп, теперь о том, что было с ним всего несколько месяцев назад ничто не напоминало, он даже немного подрос и теперь стояла задача хоть как-то исправить его пугающую худобу. Аннушка была уверена, что и это у них получится.
Жили дружно, поддерживая друг друга… Хотя порой бывали и недопонимания. Повзрослевшие дети привыкли к самостоятельности, решая свои проблемы как считали нужным, противились они иногда тому, что говорила им мать. Да и она сама за эти долгие годы привыкла к жёсткой дисциплине, нужно было себя держать так чтобы «уголовницы» не втоптали в грязь и не уничтожили человечность… Вот и приходилось всеми способами противостоять им и выжить.
Много времени она проводила в церкви, возносила благодарственные молитвы Создателю, Богородице и всем святым. Она точно знала, что без их помощи не смогла бы пережить то, с чем ей довелось столкнуться за свою нелёгкую жизнь.
Часто беседовала с новым священником. Отец Михаил был человеком весьма интересным. За короткое время он сумел снискать уважение всего населения села, да и из соседних сёл люди шли потоком на каждую службу.
По слухам, что ходили по округе новый священник был человеком военным. Ему довелось участвовать сначала в войне с Японией, затем в составе своей части оказался на границе с Финляндией и там проявил себя геройски, прошёл всю Великую Отечественную войну, а затем какая-то сила с подвигла его изменить свою жизнь коренным образом, при этом он принял на себя обет безбрачия. Удивительным человеком был отец Михаил! Он лечил не только душевные болезни прихожан, часто исцелял молитвами болезни телесные. До конца дней его ехали к нему за советом и исцелением нуждающиеся в помощи и из дальних сёл, и даже городов. Никому не отказывал, всем помогал. До сих пор в храме этого села находятся иконы Спасителя и Богородицы увешенные дарами от благодарных прихожан. (Спустя много лет, когда в годы лихолетья прокатились по стране грабежи церквей, не смогли злодеи взять эти иконы, как они не старались. Не смогли!) Вот и Аннушке помог он исцелить Степана.
– Маманя! – услышала Аннушка, голос сына Ивана, она торопливо разогнулась и с тревогой смотрела на стоявшего возле дома сына. На небольшом участке умудрилась она посадить, да и посеять разные овощи, спасибо невесткам и Дуняше за то, что обеспечили её семенами. Теперь-то она своими запасётся, главное их сохранить от себя же – не съесть.
Иван видя, что мать не собирается к нему идти, торопливо сам зашагал в её сторону.
– Маманя, ты чего не идёшь, передохнула бы чуток? Нечего надсажаться! Успеешь, а то все вместе справимся.
– Ничего, дорогой! Такая работа мне только в радость, – отозвалась мать, при этом внимательно вглядывалась она во взволнованно-смущённое лицо сына. – Ты иди-ка поешь и отдохни. Уходишь на работу ни свет ни заря, а вот уже скоро снова на ферму.
– Да я не устал, маманя… Не устал… – он опустил глаза вниз, краска чуть-чуть тронула его лицо.
– Ай, что случилось, сынок! Чудной ты какой-то сегодня! – спросила женщина, вдруг догадка всколыхнула её душу, но она ждала, что Иван сам скажет ей.
– Я за советом к тебе, маманя! – ещё больше смущаясь произнёс сын.
– Так спрашивай! Совет дать — не поле вспахать!
– Маманя, я это… – он помолчал, глубоко вздохнув, добавил. – Зина согласилась выйти за меня… Ты как? Одобришь?
– Зина… Всё-таки Зина… А я тебя с Катюхой как-то видела.
Иван вскинул на мать взгляд, та заметила как щека его снова задёргалась.
– Не волнуйся, сынок! Коли Зина тебе по душе, то пусть будет Зина.
– Ты и впрямь не против?!
– Да как же я могу быть против, если ты сам решил! Могу только посоветовать – не спешить, получше присмотреться…
– Да я уже давно присматриваюсь… Не плохая она девка и родители…
– Родители и правда добрые, работящие.
– А Зина, тебе не к душе?
– Я приму любое твое решение, сынок.
– Нет! Ты скажи, маманя! Если ты на неё смотреть не сможешь, как я её в твой дом приведу? Свой-то мы когда ещё сможем построить!
– Ваня, я помню её девчонкой, тогда она была… Ох… – Аннушка подбирала слово чтобы не обидеть сына, – атаманша… Может она изменилась?
Иван улыбнулся, улыбка получилась от уха до уха.
– Не изменилась она, маманя! – рассмеялся.
– Так нужен тебе командир такой? – грустно улыбнулась и мать. – Слышала, что нет желающих осчастливить себя такой женой.
– Да и мной осчастливливать себя особо никто не хочет, – теперь молодой человек смотрел на мать не с той улыбкой, что была на его лице минутой ранее. – Значит мы предназначены друг для друга.
– Тяжело, сынок, жить с человеком без особого чувства.
– Ты откуда знаешь, что бывает по-другому? Я помню как вы с отцом дорожили друг другом!
– Так и было, Ваня. И тебе бы я хотела того же…
– Мама, всё у меня… у нас с Зиной будет хорошо! Если поддержишь, то и я счастлив буду.
– Хорошо, сынок, свадьба так свадьба! – теперь и Аннушка улыбнулась радостно, не хотелось ей печалить сына своей неприязнью к предполагаемой невестке, если он решился на это, значит уверен в счастливой жизни. – Дом построим! Обещаю тебе, Ваня! Долго томиться в тесноте с нами не будите. Хоромы не обещаю, а домик попросторнее нашего у вас будет.
– Спасибо, маманя, за поддержку и понимание! – сын обнял мать, почувствовал её волнение, – не переживай, родная, живы будем не помрём!
Свадьба Ивана с Зинаидой состоялась осенью. Кое-как разместились. Пришлось Михаилу мастерить полати в углу за за печкой, чтобы молодым можно было выделить закуток.
Крут был нрав у молодой жены Ивана, порой Аннушка с трудом сдерживала себя чтобы не вступиться за сына. Казалось ей, что тот как несмышлёный котёнок терпел все нападки своей половинки. Однако, иногда замечала синяки на руках невестки. Похоже и сын «учил» жену хорошему поведению.
– Зина, а может тебе немного по аккуратнее быть с языком-то своим? – как-то решилась свекровь поговорить с молодой женщиной, – я с сыном поговорю об этом…
Но Зинаида не дослушав свекровь, рассмеялась в ответ.
– Ты, маманя, не обращай внимания на мои синяки! Свой язык «прикусить» я уже не могу. Натура у меня такая. Я ведь понимаю, что за дело получаю! Терпение у муженька моего – будь здоров, а и его не хватает! – всё так же смеясь, говорила Зинаида. – Бьёт – значит любит!
Узнав поближе невестку Аннушка поняла, что несмотря на её бойкость, порой развязный язык, душа-то у неё добрая и человек она понимающий.
Наказала она тогда сыну с женой вести себя сдержаннее и к рукоприкладству в воспитательных целях не прибегать.
Вместе жить им долго и правда не пришлось, за зиму заготовили брёвна, а весной, как только позволила погода Михаил с дядьками приступили к строительству нового дома для молодой семьи. Уже осенью свершилось новоселье.
Не успели отдохнуть от переполоха, в дом Аннушки пришли сватья. И рада была мать, что единственная дочь возможно обретёт счастье, только снова на сердце её легла тревога. Вроде бы и жених всем хорош. И лицом пригожий, и статью хоть куда, и работы любой не боится, и вроде не глуп…
Только слухи о нём ходят по селу разные. Говорят уж очень хитёр, да язвителен. Мимо того, что плохо лежит не пройдёт, да и то что не для него положено, может с собой прихватить…
Думала мать, думала, с сыновьями советовалась, с самой невестой долго беседовала. Да разве же может встревоженное сердце соперничать с влюблённым сердечком. По весне снова была свадьба, собрала Аннушка приданное всем на зависть. Приходили бабы посмотреть, прощупывали пуховые подушки, да перины. Гладили руками мягкие одеяла из атласа, разглядывали ажурные и искусно вышитые занавески, да покрывала на кровать. (Полюшка сама была мастерица! Хоть платье сшить, хоть костюм. Надо вышивкой украсить что-то? Не составит труда!) Любовались и завидовали. Многие из них замуж выходили с чужим приданным. Выйдет подруга замуж, а очередь у кого-то из девок придёт, собирают по селу втихаря у кого подушку, у кого перину, а где-то одеялом разживутся. А после свадьбы разносят обратно. Вот так и жили… улучшения-то в жизни ещё не скоро наступят.
Снова уменьшилась семья Аннушки, теперь уж и маленькая избушка стала просторной. Порой долго сидела женщина в тишине, задумавшись… Стоит ли ей большой дом строить? Не успеешь оглянуться и Минька жениться надумает, а там и Стёпушкина очередь подойдёт… Слава Богу окреп, да подрос… Как тут слёзы сдержать? Настрадался сыночек! Учиться в школу ходит, Анна Ивановна его хвалит при каждой встрече. Радость матери от этого. Говорит учительница смышлёным растёт, хоть и отстал от сверстников, а теперь быстро догоняет… Может хоть он получит образование, да выучится на кого-то. И в колхозе образованные работники нужны, и в школе, да мало ли… Вот зачем ей тогда дом-то большой?
– Маманя! – услышала голос Михаила, раздававшийся с улицы. – Маманя!
– Чего кричишь-то! Тут я! Тут! – мать распахнула избяную дверь, выглянула в сени! – Ай, хмельной идёшь?
– Ты чего, маманя? Шутишь? – улыбаясь, воскликнул сын. – Новость у меня, маманя… Повестку получил. В Армию мне пора… Засиделся я! Ровесники уж все отслужили, а я всё в «зелёных» числюсь.
– Когда? – только и выговорила мать, прижалась к крепкой груди Миши, затряслась в слезах.
– Ну что ты, маманя! Плакать-то чего! Мир давно наступил…
– Я всё вас маленькими считаю… – не договорила Аннушка то, что хотела сказать.
– Маленькими? – смехом зашёлся молодой человек, как пушинку подхватил хрупкую женщину на руки, закружил по избе.
– Чего удумал, шельмец! Отпусти сейчас же! Сердце закатится! Поставь на место не медля! – кричала одновременно от испуга, тревоги и радости мать.
Сын послушался, осторожно поставил её на пол.
– Через три дня должен я прибыть в военкомат с вещами, маманя… А ты не плачь! Я уж переживать начал, что не призовут меня. Спасибо тебе за твои отвары чудодейственные, – он низко поклонился, выпрямился и добавил. – Врач сказал, что теперь я годен.
– Что же, сынок, ступай! Послужи Родине там, куда определят тебя. Только бесшабашность свою, да ухарство дома оставь.
– Понял, маманя! Буду служить с честью! – он ненадолго задумался, затем с уверенностью произнёс, – а дом мы всё же построим весёлый и просторный! Вот вернусь и построим. За это время можно брёвен на дворец заготовить!
– Я вот подумала… Надобен ли он мне – просторный-то…
– Маманя! Построим! Завидовать будут!
– Ладно, ладно… построим, – глаза заволокли слёзы, – ты только возвращайся скорее… – уткнулась сыну в грудь, разрыдалась.
– Эх, маманя, – сын погладил мать по голове своей сильной, натруженной рукой. – не плач, родная…
Женщина подняла, мокрые от слёз глаза на сына, сквозь слёзы улыбнулась.
– А как же… девки-то все замуж по выскакивают…
– Вот и хорошо! А для меня найдётся самая лучшая!