Встревоженная женщина быстрым шагом, а то и бегом двигалась по улицам родного села, время от времени смахивая с лица обильные слёзы. Сказанные Евдокией слова о Стёпушке жгли сердце. Она-то знала не понаслышке и не единожды видела, как люди гибнут от голода. Да и сама… Что сама? Вот она бежит вполне здоровая и очень даже крепкая! А тогда, видя гибнущего человека, переживала, жалела, но воспринимала не как личную боль, может быть очерствела душа, и желание вернуться к семье было превыше всего.
Вот и дома братьев показались вдали. На крылечке дома Ивана кто-то сидел греясь на Солнышке. И чем ближе она подходила тем сильнее билось сердце в груди. Подошла, встала напротив создавая мальчугану тень. Совсем маленький, по- стариковски скрюченный, с лицом зелёного цвета и отёкшими ручками такого же оттенка, несмотря на худобу отёчный живот выдавался под рубашонкой… двенадцатилетний паренёк был похож на пятилетнего ребёнка и только глаза смотрели на мать не по-детски.
Аннушка рухнула на колени перед ним, а тот испуганно таращил на неё огромные безжизненные глаза, не понимая, что происходит и кто эта сухонькая совершенно седая тётенька, заливавшаяся слезами глядя на него.
– Стёпушка… – тянула к своему сынишке руки, боясь окончательно напугать его своим напором, – Стёпушка… сыночек… Это я – мамка твоя… – ей казалось, что она говорит громко, даже кричит от боли, только мальчонка слышал еле уловимый шёпот, но он понял её.
– Маманя! Маманя! – кричал он во все силы, что нашлись в его измученном голодом тельце. – Маманя! Маманя! – схватил в свои ладони руку матери, целовал её, а затем и сам прижался к трясущейся от душевной боли и плача женщине. – Маманя, как же я тебя ждал! Как ждал! Думал и не увижу тебя больше! Я не помнил тебя… не помнил… Только ручки твои натруженные, да голосок ласковый… А ждал! Больше всех ждал! Они… они… они… большие все…
– Родной мой… – шептала Аннушка, целуя сыночка, – теперь всё будет хорошо… будет хорошо… Теперь-то я вернулась… Мы выстоим! Обязательно выстоим!
– Маманя, зачем ты так на долго меня бросила! Зачем! Я ведь чуть не умер без тебя…
– И мне без вас так плохо было… так тяжело, радость моя, теперь мы вместе… вместе… Всё преодолеем…
– Ты больше не бросишь меня? Не бросишь? – громко кричал Стёпка, изо всех сил прижимаясь к матери.
– Не брошу! Не брошу, Стёпушка! Теперь-то нас никто не разлучит! – так же громко отвечала мать.
Услышав шум, начали собираться родственники и односельчане. Из братьев дома был только Александр, но остальные члены семьи окружили Аннушку плотным кольцом. Плакали все и мужчины, и женщины…
– Аннушка, как же хорошо, что ты вернулась… – обнимая золовку, говорила Наталья жена Ивана.
– Сестрица, ты уж не серчай на нас, уж как получилось, старались мы все чтобы сберечь деток твоих… Не всегда… получалось как хотелось бы… – вытирая мокрые глаза и лицо говорил Александр, – Стёпку… – дальше он не смог говорить.
– Ничего-ничего, братец, выправим, выправим мы его… – говорила Аннушка прижимая сынишку к себе. Она держала его на руках не ощущая его веса.
– Остальные-то … Слава Богу! Живы-здоровы… – добавил Александр. –Только Николки нет…
– Знаю я о нём… – горестно выдохнула Аннушка, – позже расскажу.
– Прости, Аннушка, за то, что не вступились за тебя тогда… Прости! Все эти годы так терзало душу… Прости! – Александр не стесняясь слёз, обнимал сестру и племянника, на него глядя плакали все.
– Что ты! Что ты, Сашенька! Разве же можно было! И хорошо, что не вступились! Иначе бы было куда хуже вам всем! – говорила женщина, вытирая его слёзы и свои-то было не унять, но слёзы брата разрывали сердце. – Я Богу молилась чтобы хватило у вас разума не встревать! – она оглядела родственников, улыбнулась, – вон сколько нас! Теперь-то мы вместе! Со всем справимся! Как же все повзрослели! Теперь только успевай свадьбы играть!
– Как была ты, сестрица, крепка духом, похоже такой же и осталась, – сквозь слёзы улыбнулся Александр, – и это радует!
– Остальные-то где?
– Так кто где… Поля в школе. Прибежит скоро небось, кто-то, да передаст эту новость ей. Иван на ферме скотником трудится, А вот Минька-то с Иваном подрядились дом строить в соседнем селе, придётся за ними гонцов послать. Они там и ночуют чтобы время не терять. А Пётр в Храме. Слава Богу, наконец-то, службы начались в нём. Сколько людей со всей округи собирается!
– Мне Дуня сказывала об этом. Новость душу согрела. Что же, дорогие мои, спасибо за радушную встречу, за то, что вытянули деток моих не бросили, что меня не забывали. Вашими молитвами я жива осталась… – она ненадолго замолчала, откашлялась, уж больно тяжело давалось воспоминание о прошедших годах вдали от дома. – Приходите ужо к нам, посидим, поговорим. Расскажите мне как вы тут жили…
– А ты? Ты нам о себе расскажешь? – спросила Наталья, снова обнимая золовку.
– Может и расскажу, а если не получится, то не судите строго… Может быть позже, когда немного душа и сердце к покою привыкнут.
Полюшка вместе с напарницей домывала крылец школы. Одна из них смывала большую грязь, а вторая уже доводила крыльцо до полной чистоты. Использовали при этом аж четыре ведра с водой. Любила молодая уборщица чистоту и порядок, за это и ценили её окружающие и директор школы.
Не заметила она за работой, как рядом появился пожилой мужчина.
– Пелагея, бросай работу, да домой беги!
Услышав мужской голос, девушка вздрогнула, резко обернулась.
– Здравствуйте, дядя Игнат! – воскликнула она, торопливо поправляя выбившиеся из-под платка кудряшки. – Что случилось? – в глазах появился испуг. – Со Стёпушкой что-то?
– Стёпка так же… Мать вернулась! Она сейчас у дядек…
Не успел мужчина договорить всё, что хотел сказать, а Поля уже неслась по дорожке в ту сторону, где находились дома дядек.
– Маманя… Маманя… – громко твердила она, машинально сбивая слёзы застилавшие ей глаза. – Маманя, родная… Вернулась! Вернулась! Слава тебе Боже!
Встречавшиеся по пути прохожие, удивлённо смотрели на неё, останавливались, провожали взглядом, кто-то даже пытался узнать, что её так взволновало. Но девушка не отзываясь, со всей мочи продолжала свой путь.
На этот момент ей уже было больше двадцати лет, точнее двадцать два. И замуж бы пора, только никто не торопился свататься. Негласное клеймо «дочь врага народа» делало своё дело, хотя парни заинтересованно поглядывали в её сторону, видя её приятную внешность. Всем она была хороша: и личиком, и фигуркой, и нравом спокойным… Волосы густые тёмные, да кучерявые заплетённые в две толстые косы многих девок ввергали в зависть, а парням так и хотелось прикоснуться, нежно провести по ним рукой.
Только вот от недоедания и возможно от тоски и горя, росточком она удалась невысоким. Назвать её совсем крошечной было нельзя, но ниже её ростом среди подруг и остальных девушек в селе не было никого. Это пожалуй и было единственным в ней недостатком.
– Маманяяя… – выдохнула Поля с болью из груди, резко остановилась, увидев идущую ей навстречу женщину со Стёпкой на руках. Его-то она узнала, а вот женщину… – Маманя?! – то ли спрашивая, то ли убеждая себя, произнесла она, вглядываясь в лицо «незнакомки». – Маманя! – закричала девушка, кинулась обнимать долгожданного и самого родного человека. – Маманя, Слава Богу ты вернулась! Вернулась… – заливаясь слезами прижалась к матери, при этом обнимала её вместе с братишкой. – Никуда больше тебя не отпустим! Не отпустим…
– Радость моя, Полюшка! Как же я счастлива, что наконец-то смогла обнять тебя! Красавица моя! Умница! – Аннушка не переставая целовала дочку и тоже плакала. Как же она истосковалась по ним! Какой же взрослой стала её дочь! А сыновья? Десять лет – это много! И они вырваны из жизни!
Ивану так же кто-то передал новость о возвращении матери. Он трудился в коровнике, ремонтируя загоны, которые приходилось ремонтировать едва ли не ежедневно. Уж больно пугливой и бестолковой была скотина за которой ему приходилось ухаживать. Порой и ему доставалось от неё: то на рога норовят поддеть, то к стенке боком упитанным прижать, а то и в навоз уронить… Бычки молодые – они такие!
Спешил он домой как только мог, как позволяла ему его укороченная и почти негнущаяся в колене нога. Предательски выступившие слёзы он торопливо вытирал руками, не хотел чтобы кто-то их увидел, но они всё текли и текли.
Тогда он остановился несколько раз глубоко вздохнув, медленно выдыхал из себя воздух, пытаясь успокоиться.
Кажется это ему удалось.
– Маманя, вот ты и дома! – шептал он, стараясь не допустить снова появления слёз. Сержанту–артиллеристу не пристало распускать нюни… – Родная, натерпелась, настрадалась! Хоть и нам тут нелегко пришлось, а всё же мы на воле…
– Иван, домой поторопись! Мать вернулась! – послышался от одного из домов голос односельчанки.
– Спасибо! Вот я и тороплюсь… – отозвался Иван, губы его всё же вновь задрожали.
Когда он добрался до своей избёнки, ещё издали увидел толпу народа собравшуюся возле неё. Эти люди тоже были рады возвращению Аннушки. Семья воссоединилась! Хоть и были дети её уже взрослыми, кроме Стёпки, а без матери всё же сиротливо. Да и самим им уже пора семьями обзаводиться, без матери на такое решиться нелегко. А кто поддержит? Кто на путь истинный наставит, да правильность выбора подтвердит!
– Сыночка! – Аннушка, увидев вошедшего в дом сына, кинулась ему на грудь.
Уж больно она смотрелась рядом с ним хрупкой и маленькой. Такая жалость охватила взрослого сына, что он едва сдержался чтобы не подхватить её на руки, да прижать к сердцу, словно девчушку.
– Маманя! Ты дома! Дома! Наконец-то дождались! – его глаза блестели, левая сторона лица задёргалась… Волнение всколыхнуло последствие контузии.
– Ванюшка, теперь будет всё у нас хорошо! – говорила женщина, вытирая обильные слёзы бежавшие по лицу.
– Обязательно будет!– согласился тот, целуя мать в макушку.
– Вот соберёмся с силами, да женить тебя надо, – улыбнулась сквозь слёзы Аннушка. – Пора уж!
– Вот вы бабы какие! – засмеялся взрослый сын, а мать поняла, то есть у него зазноба-то. Есть! Вот и ладненько.
– Как добралась, маманя? – спросил Иван, предполагая, что добираться до дома матери пришлось не из ближнего края.
– Добралась отменно, сынок! Добрых-то людей на белом свете гораааздо больше, чем всякой нечисти! Весь путь они мне попадались, да помогали.
– Вот и славно! За Минькой надо сходить, слух до него если и дойдёт то не скоро… Пойду я…
– Саша послал уже кого-то, так что и они скоро будут. Вот и соберёмся вечерком, посидим, расскажите мне о том как жили–были вы тут без меня. Вон добры люди нам гостинцев нанесли, кто чем богат.
– Люди у нас в селе замечательные! Есть правда и другие, но их меньшинство. Да и трудностей всем хлебнуть пришлось немало. Так что, маманя, рассказывать нам особо нечего, всё как у всех, – произнёс взрослый сын, усаживая мать на стул. – Отдыхай, матушка! Теперь ты будешь только отдыхать!
От этих слов матери стало и радостно, и смешно, так что она скорее всего впервые зам много лет так легко и искренне рассмеялась.
– Скажешь тоже, сынок, «отдыхать»! Столько дел предстоит нам! Дом построить новый! Женить, замуж выдать вас! Внуков вынянчить! Столько дел, столько дел!
– Ну на такие дела я согласен! – рассмеялся и Иван, видя искреннюю радость матери.
Минька вместе с дядькой Иваном прибыли под вечер, как раз к этому моменту к дому Аннушки начали собираться все родственники. Из того что было, собрали нехитрое угощения.
Однако, ещё один неожиданный подарок Аннушка обнаружила в вещевом мешке, выкладывая его содержимое в посудную лавку. Среди банок с тушёнкой нашла она солдатский кисет, а в нём довольно крупная сумма денег. Прикинула женщина и решила, что на эти средства можно и дом построить. Много раз она ещё поблагодарила Леонида Макаровича за его щедрость.
Внешний вид прибывшего сына весьма поразил мать. Всё что было хорошего в его родителях щедро отразилось на его внешности! Стать, лицо, глаза искрившиеся добротой, красота волос и даже голосом он отличался от всех остальных детей.
Со слезами радости на глазах обнимала мать сына.
– Мишенька, как же ты изменился, возмужал!
– А какой мастеровой, деловитый он у нас! – подтвердил её слова брат Иван. – Ему бы учиться! Вот бы он нас ещё больше удивил и обрадовал!
Аннушка обняла брата.
– Спасибо, Ваня, что все эти годы были рядом и поддерживали их.
– А как же иначе, сестрица! Сама знаешь всем было тяжко, но мы выстояли! Теперь-то налаживаться всё будет! Главное ты теперь дома! – брат расчувствовался и его глаза теперь блестели от влаги.
Столько встреч и так много радости и счастья было в этот день.
«Ну, девки, берегитесь!» – мелькнула мысль у Аннушки, когда она смотрела на Миньку.