Вот и остались в доме Аннушка, да Стёпка. Тоскливо было матери первое время, привыкла она к вниманию сына. К его поддержке и весёлому нраву. Оказывается так мало надо для счастья человеку. Немного сыновней любви, да кроху надежды на лучшее. Хотя и Иван, и Пелагея жили совсем рядом на соседней улице, но появлялись они в её доме не часто. Дочь жила со свекровью и работа к тому же отнимало много времени. Свекровь её обрадовавшись появлению в доме невестки к тому же рукодельной, заботливой и расторопной, быстро переложила все заботы по дому на её хрупкие плечи, заявив, что теперь она помогать ей будет только с внуками, да и то только если понадобится присмотреть. Она своё дело сделала: сына женила, дочерей замуж выдала. Теперь ей только отдыхать сидя на завалинке, да лёжа на печи…
А Пелагее пришлось применить всю свою сноровку, вставая с постели ранёхонько. Корову подоить, телёнка напоить-накормить. Еды наготовить, да так чтобы свекровь осталась ею довольная. В доме прибрать. На работе смену не просто отбыть, а намыть полы в целой школе, за порядком следить, шкодников-то много, то и гляди что-то сломают, расколют или того хуже утащат домой. Где же тут маманю с братцем навестить, нет времени совсем. Иногда Аннушка сама приходила дочери на помощь, то грядки прополет, то картошку. Может даже с утра пораньше прийти полить овощи.
Иной раз встретится с зятем там, тот и сам норовил жене в чём-то помочь. Хотя бы это радовало мать.
Ивану до работы дойти всего ничего. Вон она ферма рукой подать, из окна видно. Спасибо Миньке, что так дом удобно построил.
Хоть и близко до дому оттуда, но бегать каждую свободную минуту он не спешил. Не хочется ему слушать постоянное брюзжание жены, оно хотя чаще всего и беззлобное, но он человек слабохарактерный порой раздражало его это её недовольство всем. И жизнью с ним и им самим. Вот так уходил с утра пораньше, возвращался вечером попозже. Дочка родилась, всё же пришлось часть работы по хозяйству взять на себя: огород, уход за живностью, отправить корову в стадо, да и по дому… От всего этого не спрячешься! Он улыбался каждый раз вспоминая «ворчанье» жены. Как ни крути, дорога она ему! А уж теперь, когда дочушка родилась… Там гляди и сынок появится.
Михаил отправился служить на Чёрное море. Как же он удивлялся, попав на его побережье! Отродясь ничего подобного не видывал, кроме своей речушки в которой с малолетства рыбачил, да купался. Маманя, конечно, рассказывала о водоёме мимо которого ей довелось проехать, слушал он её рассказ с открытым ртом, поражаясь его размерами. А туууут! Мало того любоваться с берега, ему предстояло ходить в походы по этим просторам. Ходииить! Чудно! Кто бы раньше сказал, что ходить по воде будет, посмеялся бы над ним, да и только.
Письма на родину писал не часто, тот ещё писарь из него, да и то старшина напоминал. Проверял. Ну и доставалось, конечно, если припозднишься. Старшина старый морской волк, всю войну прошёл.
А как тут часто писать-то? Учёба в морской школе, учёба в вечерней школе. Командование приказало учиться, вот окончит вечернюю и будет у него целых семь классов. Не каждый пацан в его селе этим может похвастаться. А он грамотей! Правда с писаниной у него сложности, а вот со счётом... В уме любой пример может решить!
Тут ещё начальство узнало, что у него руки привыкли к топору и к прочему строительному инструменту, да и печку может сложить. Как возрадовался начальник интендантской службы, что появился в части умелец на все руки. Теперь у матроса свободного времени совсем не было. Не на учёбе, значит ищите его где-то в другом месте.
Дошло до того, что приходилось ему и в город выезжать, чтобы починить кому-то дверь, кому-то печку подладить, окна застеклить, да мало ли…
Однако и о мамане с братьями, да сестрой он не забывал, надзор старшины по этому поводу сделали своё дело.
И Аннушка начала замечать, читая очередное письмо, что слова стали писаться ровнее, понятнее, хотя количество ошибок не уменьшилось. Однажды мать получила письмо с вложенной в конверт фотографией. Сначала она смотрела на изображённого на ней бравого матроса, не понимая кто это. Уж больно хорош был моряк, стоявший в парадной форме у стены украшенной картиной.
– Минька, ты что ли, дорогой мой?! – воскликнула женщина, по щекам заструились слёзы. – Каким же ты стал! – выдохнула она, разволновавшись от изумления, – тятя не видит тебя, как жаль…
В избу влетел младшенький. Слава Богу он окреп, подрос, хотя от сверстников и отставал, все они гораздо выше него. Ну, да ничего – главное здоров. Лицом пригожий, да и умом не обделён. Вот тут-то ровесники могут ему позавидовать. Найдётся и ему половинка.
– Маманя! Письмо пришло! Читаешь! А чего плачешь? Случилось что? – тараторил юноша, заглядывая матери в глаза. – О! Фотографию прислал! Ну-ка, ну-ка! – Стёпка забрал у матери фотографию с восторгом разглядывал матроса на ней. – Ух ты! Вот это да! – продолжал восторгаться он братом, но неожиданно в его глазах восторг сменился грустью. – Я бы тоже хотел на Флот… Но мне в военкомате сказали: «Или в танкисты, или в стройбат».
– Что плохого в том если станешь танкистом? А научишься работать руками, тоже неплохо…
– Всё верно, маманя. Вот только Минька с таким восторгом описывает море, что мне жуть, как завидно стало.
– Так ты его службе завидуешь или просто море хочешь повидать? Тут, дорогой мой, большая разница… Море-то при желание всяко можно увидеть.
– Да! Если на Флот не попаду, то заработаю денег и тогда поеду на море! Так и будет! – уверенно произнёс Стёпка, но увидев взгляд матери, строго спросил, – не веришь?
– Почему не верю! Верю! Скоро Минька вернётся со службы, дом как и собирались новый построим, а там я даже тебе помогу к морю поехать, если у тебя желание ещё не пропадёт.
– А чего это оно у меня должно пропасть-то, маманя?
– Отчего, отчего? Ну хотя бы от того, что другие заботы могут появиться! Женишься, например!
Стёпка неожиданно для матери весело рассмеялся. Хохотал он долго, так ,что при этом от смеха у него даже выступили слёзы.
– Ой, маманя, рассмешила ты меня. Рассмешила! Некогда мне подобными глупостями заниматься… Да и ни одна девка даже не смотрит в мою сторону.
– Это тебе так кажется, – произнесла Аннушка, – время придёт, ещё громче будешь смеяться над теперешними своими словами. – На-ка вот прочти письмо-то, фотографией налюбовались, а письмо-то так и не прочитали.
Минька писал, что у него всё хорошо, что очень соскучился по всем, что приехать сможет пока не знает когда, ещё не демобилизованы те, кого призвали годом ранее…
– Это, что же получается, маманя, что мы с ним можем не встретиться, если меня призовут следующей весной?
– Может и такое случиться, сынок.
– Так он и женится без меня чего доброго! Сколько ему годков-то будет? – выпалил Стёпка, принялся считать годы брата. – Подозреваю, что он в свои двадцать шесть лет долго в холостяках не находится.
– Может… Всякое может быть. Он же не виноват, что его не вместе с одногодками призвали. Ровесники-то уж давно по два-три дитятка имеют…
Стёпка снова рассмеялся.
– Вот о чём, о чём, а об этом, маманя, ты не переживай! В этом-то он их точно догонит.
Так и получилось как и предполагал сын, он весной ушёл в Армию, оказавшись в мотострелковом полку, а Минька вернулся в начале осени, прослужив на Флоте четыре года.
Мать обещавшая сыну приготовить материалы для строительства нового дома, с чем ей активно помогали братья по мере сил, обещание своё выполнила в полном объёме.
Немного отдохнув после службы сын принялся за дело, предварительно обсудив с матерью каким должно быть это жилище. Решили дому быть таким чтобы когда вернётся Степан из Армии у него было своё жильё, а мать хотя и жила бы рядом, но не мешала бы его самостоятельности.
Той же осень Михаил приступил к работе. Он один занимался изготовлением сруба для дома, родственников приглашал на помощь только когда нужно было поднять очередные готовые венцы наверх. Ещё до сильных холодов сруб был готов. Стоял рядом с избёнкой в которой продолжалась жизнь, сверкая толстыми добротными новенькими «золочёными» венцами. Было понятно, что у дома будет две жилые комнаты с отдельным входом. Одна большая с пятью окнами, а вторая поменьше всего о двух окнах.
Сыну естественно причиталась большая комната, на случай когда он обзаведётся семьёй. А матери комната поменьше. Ей бы стол с кроватью уместились, да печка с лежанкой. Вот и всё, что ей понадобится. Хоть и обещала ей цыганка, что доживёт до 75 лет, отнеслась Аннушка к этому с юмором. Одному Богу ведомо сколько кому отмерено…
С Михаилом так же был разговор о том, что дом надобно строить не для неё, а для них. Ей достаточно того, что есть, только печку переложить… Но сын был непреклонен.
– Ты, маманя со мной не спорь! Теперь я главный в нашей семье! Сказано будешь жить в новом доме! Значит тому и быть! – упорствовал сын, выдернул лёгким движением топор из бревна и проследовал за очередным.
Увидев как он легко это сделал, Аннушка улыбнулась. Как-то так же оставил он в бревне торчащий топор и ушёл обедать, она же его и позвала. Подумала: мало ли кто мимо будет проходить, да прихватит с собой. Как ни пыталась она выдернуть топор из бревна, ничего у неё не получилось. Хотя сила-то у неё всё ещё сохранилась после стольких лет работы в лесу. А тут вот как оказывается! Не каждому и мужику справиться с этим! Ох, силён Мишаня! Как не силён, если такие брёвна один ворочает!
Вот ведь должен и жениться скоро, чуть побольше бы вторую часть дома сделать, жили бы братья рядышком дружно в новом-то. А ей бы и этого хватило. Однако Минька упорствует, сказал, что если это и случится, поживут и в старом доме немного, а уж новый дом построить для себя сможет как только захочет.
Однажды Аннушка поговорив с одной односельчанкой, шла домой не замечая встречных, сердце так билось в груди, что норовило выскочить наружу.
– Минька, ты чего это сам позоришься и меня позоришь на старости лет? – услышал парень недовольны голос матери у себя за спиной. Оглянулся.
Глаза мамани зло смотрели на сына, то и гляди искры полетят. Опалят…
– Что не так, маманя? – отозвался тот, с удовольствием окидывая весёлым взглядом ровные венцы сруба, да и стропила возвышались на нём, очень даже красиво.
Вместо ответа женщина подхватила из кучи отходов довольно толстую палку и пошла на сына, всё также пылая взглядом.
– Я тебе покажу «что не так, маманя»! Я тебе сейчас покажу! Не посмотрю на то, что ты меня больше в два раза ростом! – грозно говорила она, приближаясь к сыну. Думала он отскочит и она не попадёт по нему, но тот и не думал сдвинуться с места. Удар пришёлся как раз по плечу, но Минька даже не поморщился. Когда она замахнулась на него второй раз, просто легко поймал увесистый дрын рукой.
– Да, с чего ты озверела, маманя! – смеялся сын, глядя на то, как негодует мать.
– Позорный! Думала не доживу, не узнаю, такого позора! – уже сквозь слёзы произнесла женщина.
Михаил подошёл к ней, положил руки на плечи, взглянул в глаза.
– Я даже знаю, кто тебе меня оговорил… – мягко произнёс молодой человек, прижал мать к своей груди, прикрытой повлажневшей тельняшкой. – Сколько раз встречала меня эта женщина! Обещала не иметь ко мне никаких претензий, только чтобы я провёл с ней ночь…
– И ты поддался?!
– Маманя, не говори ерунды! – уже громко воскликнул Минька, отстранил мать от себя, снова взялся за топор. – Если бы я захотел, только свистни и около меня бы оказались девки не чета этой барышне! Только мне никто из них не надобен! – он вдруг так улыбнулся, что у матери чуть сердце не остановилось. Неужто сердце его уже занято? А ей об этом никто ничего не говорит! Слух бы
по-любому до неё бы докатился, ничего в этой местности нет тайного. Однако! И он сейчас ведь ей ничего не скажет.
– Затопи-ка, маманя, баньку! – услышала Аннушка, но не это ей хотелось сейчас услышать.
Вечером после бани, Минька никуда не пошёл, вместо посиделок, да прогулки улёгся на постель. Мать пододвинув к ней ближе стул, села на него намереваясь всё же узнать у сына хоть что-то.
– Ты чего это спать так рано завалился? Там парни уже в кучку собираются, да девок выглядывают, а ты спать собрался. Или устал весь день топором махать, да брёвна ворочать.
– Ой, маманя, не хитри! То ей видите ли не нравится, что за мной девки бегают! Отдохнуть решил, опять не то…
– Так я не против того чтобы ты с товарищами общался, мне не нравится, что про тебя всякую грязь разносят.
– Нет на мне никакой грязи, маманя…
– Тогда скажи, есть ли у тебя кто на примете, ты у меня уже взрослый. От того и слухи разные… Или нет никого?
– Есть-то есть… – Минька глубоко вздохнул. – Только на примете у меня, а она ещё не знает об этом.
– Как так-то? – удивилась Аннушка, – и сколько времени ты ждать будешь, чтобы она догадалась об этом? А ежели уведут?!
– Пусть только попробуют! – воскликнул взрослый сын, сверкнув ясными очами.
Дорогие друзья, всем спасибо за то, что вы со мной! И я очень благодарна вам за это, за комментарии добрые спасибо, за поддержку "нравликами". Очень надеюсь, что останетесь со мной и далее. Вот только надо мне отлучиться до середины следующего месяца. Понимаю долго, но в этом есть большая необходимость. До встречи, дорогие мои читатели!