У Карла Вандома и Франсуазы Алансонской было семеро сыновей и шесть дочерей. Начну с истории сыновей. Двое (обоих звали Луи) умерли в раннем детстве, Франсуа погиб совсем молодым при довольно странных обстоятельствах, Жан был убит в бою, Карл стал прелатом.
А вот потомство двоих оставшихся – Антуана и Людовика шагнуло в XVII век. Кстати, совсем недавно обсуждали с читательницей об отсутствии фантазии знатных людей Средних Веков и Нового времени, при выборе имен для своих детей. Назвать самого младшего сына так же, как двух уме умерших старших… да обычное дело. Все равно Карлу Вандому не угнаться за Конрадом Старым Олесницким из Силезских Пястов, который всех своих пятерых сыновей назвал Конрадами.
В итоге, в XVII веке, после того как без сыновей скончался последний из Монпансье, во Франции не осталось других законных Бурбонов, кроме потомства Карла IV Бурбона-Вандома. Продолжая разговор о сыновьях Карла Вандома, следует рассмотреть, я думаю, вначале тех, кто не слишком хорошо известен. Итак, Франсуа.
Трое сыновей Карла Вандома, доживших до зрелого возраста, играли во Франции второй половины XVI века настолько существенную роль, что этот век трудно без них представить. И вот интересно, если бы выжили еще двое Бурбонов – Франсуа и Жан, то как знать, не стали бы Религиозные войны, конфликтом только одних исключительно Бурбонов – разделенных по партиям католиков и гугенотов? Герцогам Гизам могло просто не найтись места, так как они слегка иностранцы, да и не принцы крови, держались они наверху лишь благодаря истой преданности католицизму.
К 1546 году, Франсуа, второй (после Антуана, короля Наварры) сын Карла Вандома был уже заметным полководцем. Во время Девятой Итальянской войны (в нашей историографии Итальянская война 1542-1546), именно он командовал французской армией, разбившей войска Карла V в битве при Черизоле 1544 года, и он же изображен в центре художественного полотна, посвященного победному для французов финалу этого сражения, можно обратить внимание на красную кайму штандарта, характерную для младших сыновей.
У годом ранее, в 1543 году, Франсуа, как командующий французским флотом, в союзе с османами взял и разграбил Ниццу – владения савойской династии, стоявшей на стороне императора Карла V, но вряд ли это можно считать большим достижением, так как, во-первых, цитадель города удержалась обороняющимися, а во-вторых, захватчикам пришлось отступить так как к Ницце подходили имперский войска во главе с герцогом Савойским Карлом II.
Так что во Францию, Франсуа вернулся овеянный славой и получил от короля Франциска, в губернаторство Эно, Пьемонт и Лангедок. Самое время было подумать о женитьбе – свое небольшое графство (наследство из земель Марии Люксембургской), должности и слава у него уже были.
Но вот в феврале 1546 года, Франсуа вместе с дофином Генрихом, развлекаются в замке Ла-Рош-Гийон, компанию им составляли также молодые люди в будущем весьма значительные – Франсуа, граф Д’Омаль (через четыре года он унаследует отцовский титул и станет называться герцогом Гизом) и Жак Д’Альбон де Сент-Андре (будущий маршал Франции, которому суждено было погибнуть от рук гугенотов во время уже Первой Религиозной войны, в 1562 году). И будущий герцог Гиз и Сент-Андре были ближайшими друзьями дофина Генриха.
Случилось нечто очень странное – во время игры в снежки (где одна группа атаковала форт, обороняемый другой) на молодого графа упал сундук с бельем, кем-то выброшенный из окна (по-видимому, граф сидел или стоял прямо у стены под этим окном), и в виду полученных травм, через 3 дня 23 февраля 1546 года, Франсуа скончался.
Пьер де Бурдель, более известный, как Брантом, автор знаменитых мемуаров упоминает этот инцидент и винит во всем некоего Корнелио Бентивольо, итальянского дворянина на службе короля Франциска и, в частности, одного из приближенных дофина Генриха. Последний, якобы, то ли случайно это сделал, то ли по злому умыслу. Брантон вроде как намекает, что это дофин зачем-то подговорил итальянца. Точнее, Брантом употребляет термин «так говорят». Намекается в этих его мемуарах и на другой вариант – не обошлось без будущего герцога Гиза.
К сожалению, мне пока не удалось найти эту историю, даже в изложении великого французского сказочника де Брантома. Странное дело, очень странное. Как писано у Булгакова, даже кирпич никому на голову случайно не упадет, а уж сундук с бельем… Разве что он стоял в проеме окна, и кто-то случайно толкнул короб проходя (пробегая) мимо. Может быть кто-то из читателей укажет ссылку на читаемый (с гугл-переводом) французский текст Брантома? Где находились дофин и двое его лучших друзей во время происшествия, снаружи или внутри? Но даже не зная этого, я бы исключил молодого Гиза и Сент-Андре из списка подозреваемых.
Жак Сент-Андре позже был довольно близок с Антуаном Бурбоном, вряд ли бы тот простил смерть брата. Что же касается Гиза то время вражды Лотарингского дома с Бурбонами пока еще не пришло. Будучи двоюродными братьями, они если и не дружили, то был в нормальных отношениях. А, во-вторых, будь Гиз даже не то, чтобы виновен, а просто серьезно подозреваем, то об этом наверняка бы говорили, как о первопричине вражды Гизов и Бурбонов. Но, между тем, - ни слова.
Насчет же Корнелио Бентивольо (1519-1585) – для начала невозможно с уверенностью сказать, был ли он вообще тогда в этом замке. Несмотря на молодость это уже видавший виды воин, и вряд ли он был настолько легкомысленным и ведомым, чтобы служить простым орудием непонятной и весьма сомнительной вражды дофина к Франсуа Бурбону. Во все последующие годы никто из родственников Франсуа также не предъявлял Бентивольо никаких претензий.
Остается сделать следующее предположение: это был действительно несчастный случай. Только вот чья неловкая рука толкнула несчастный сундук вниз, на голову победителя при Черизоле? Знатного человека наказать за это не могли, но Бурбоны, я полагаю, и простить его бы не смогли. Если, конечно, это не сам дофин Генрих – тут уж ничего не поделаешь. А вот если это был слуга – то дело другое, виновника быстро нашли и сгоряча прикончили, далее решили сора из избы не выносить, досадная трагическая случайность, тоже ничего теперь не поделаешь.