Не знаю, как Вам, уважаемые читатели, а мне доводилось слышать в повседневной жизни такое ругательство как злыдень.
Начальник лютует – злыдень.
Проверяющий какой-нибудь докапывается – злыдень.
Взял кто-то и озорства ради, к примеру, соли в кастрюлю с варящимся компотом насыпал прямо из пачки – конечно же, злыдень.
Но, думаю, все Вы прекрасно знаете, что злыдень – это персонаж мифологический, представитель низшей славянской мифологии (иначе говоря – нечистой силы).
Лично я впервые прочитал о злыднях в детстве, в замечательной советской книжке «Гора самоцветов» – был такой сборник сказок народов СССР (в пересказе М. Булатова).
Цитирую:
ПРО ЗЛЫДНЕЙ
Украинская сказка
Жил в каком-то селе мужик, такой бедный, что часто, бывало, и поесть нечего и маленьким его детям и ему с женой. Работать он не ленился, трудился с раннего утра до позднего вечера, а всё что-то не ладилось. Бьётся он как рыба об лёд, никак из нужды вылезти не может.
«Что за причина? Почему я никак из нужды не вылезу?» – думает бедняк.
А причина этому была такая: поселились у него в хате под печкой злыдни и во всём ему мешали.
За что мужик ни возьмётся – все злыдни портят, всякие пакости придумывают, всякий вред ему наносят: то пшеницу сгноят, то волов уморят, то в огород чужих свиней впустят.
Как-то раз под праздник раздобыл бедняк кусок сала да краюшку хлеба и стал кормить своих ребят.
А был он музыкант – любил на скрипке играть. И так хорошо играл, что заслушаться было можно!
Вот после ужина взял он скрипку и стал играть.
Как услышали дети музыку, вскочили все – руки в боки и давай танцевать!
Танцуют дети, а отец смотрит на них, радуется. Глядь – вместе с ними танцуют какие-то человечки: уродливые, маленькие, ручки длинные, шейки тоненькие, мордочки гадкие, злобные. И так их много, что и не сочтёшь.
Догадался бедняк, что это злыдни. Отложил он скрипку в сторону, а злыдни всей гурьбой бросились под печку. Толкались, толкались – спрятались.
Вот бедняк и догадался сразу, как от них избавиться. Как забрались злыдни под печь, он и спрашивает их:
– Может, вам под печью тесно, неудобно сидеть?
А злыдни ему в ответ:
– Нет, не плохо! Хорошо нам! Удобно! Мы всюду можем поместиться!
Достал бедняк свой рожок, понюхал табаку да и говорит:
– А в этот рожок поместитесь?
– Поместимся! – отзываются злыдни.
– А ну посмотрим, как вы поместитесь! – сказал мужик, да и опустил открытый рожок пониже.
– Ну, где вы все?
А голоса уж из рожка слышатся:
– Вот мы все в твоём рожке!
– А под печкой остался кто?
– Никого нет! Все в рожке! Все!
А мужику только того и надо. Закрыл он покрепче свой рожок, потом пошёл к заброшенной мельнице и засунул рожок под тяжёлый жернов:
– Оставайтесь тут навсегда, не нужны вы мне!
Да и вернулся домой.
И с того дня сразу стало бедняку хорошо: что ни задумает – всё ему удаётся, во всём ему удача. Появился у него достаток, перестали его дети голодать. Завёл он волов, свиней. Смотрят на него люди, сами дивятся.
А в том же селе жил другой мужик, богатый – богаче его во всём селе никого не было. И был он такой завистливый, что второго такого и не сыщешь! Очень ему было досадно, если кто другой не нуждался, на поклон к нему не шёл. Проведал он, что бедняк от нужды избавился, ровней ему стал, и так озлобился, что и не расскажешь!
Долго богатей отгадывал да раздумывал, как это разжился мужик-горемыка, но не мог отгадать, не мог додуматься.
Вот пошёл он как-то к бедняку и стал с разными шутками да прибаутками выведывать у него, отчего тот стал в таком достатке жить.
– Да вот работаю рук не покладая, оттого и живу хорошо!
– Ну, а прежде разве меньше работал?
– Не меньше, да злыдни мешали: в избе у меня поселились, все дела портили, во всё лезли. Хорошо, догадался я избавиться от них!
– Как догадался-то? Как же ты избавился-то?
– Да вот заманил их в рожок, закрыл крепко-накрепко и засунул этот рожок со злыднями под жернов на заброшенной мельнице.
– Вот оно что! – говорит богатый. – Ну, прощай, мне домой пора!
Попрощался и ушёл. Да не домой пошёл, а прямо на ту заброшенную мельницу. Пришёл, нашёл жернов, под который бедняк свой рожок засунул, приподнял его и достал рожок. Открыл крышку и говорит:
– А ну, злыдни, выходите на волю! Идите к своему хозяину! Он по вас соскучился.
Думал богач, что злыдни так и бросятся назад к бедняку.
А злыдни пищат:
– Ну нет! Не пойдём мы к нему! Боимся. Он опять какую-нибудь хитрость придумает. Того и гляди, совсем нас погубит, со свету сживет!.. Ты нас избавил, ты нас на волю выпустил – к тебе в хату мы и пойдём: ты добрый!
– Э! – закричал богач. – На что вы мне нужны! Не хочу!.. Не возьму вас к себе в хату! Прочь от меня убирайтесь!
Куда там! Все злыдни разом кинулись к богатею-завистнику, обхватили его крепко со всех сторон, уцепились – и не оторвёшь! Скидывал он злыдней, скидывал, да не мог скинуть, не мог освободиться – так и пошёл со злыднями домой.
Вошёл в хату – злыдни соскочили с него и разбежались, спрятались кто куда. Да так спрятались, что и не найдёшь!
И стали злыдни с того дня жить у богатого. И пропало всё его богатство: волы да коровы стали дохнуть, коней украли, пропали овцы и свиньи, хлеб перестал родиться. А потом сгорела у него и хата и двор сгорел. И стал завистливый богач нищим.
Немало лет спустя, будучи уже совсем уже взрослым, я нашёл на просторах глобальной сети ещё один занятный сборник сказок, среди которых имелась одна всё про тех же злыдней (со схожим сюжетом), – «Ни далеко, ни низко, ни высоко, ни низко. Сказки славян» (пересказали для детей Н. Гессе и 3. Задунайская).
Цитирую:
ЗЛЫДНИ НЕНАСЫТНЫЕ
Украинская сказка
Жил человек, и было у него два сына. Хозяйство вёл исправно, богатеем не слыл и бедняком себя не считал. Дожил до старости, а когда умирал, разделил всё добро меж сыновьями поровну.
Построили братья по хате, стали врозь жить. Только по-разному у них житьё пошло. У старшего, что ни год, богатство прибавляется, у младшего – убавляется. Засеет каждый своё поле. У старшего пшеница – как щетинка на щётке, колосу наклониться некуда. У младшего всходы – что волоски у старика на лысине. То у него на овец мор нападёт, то хорь кур передушит. Совсем обеднел. Иной раз сам с женой голодный сидит и детей накормить нечем. А детей у него – целая куча, мал-мала меньше.
Хорошо ещё, что он нравом лёгкий уродился, унывать не любил. Была у него утеха – скрипочка-песельница да смычок-плясун. Заиграет на ней, сразу на сердце повеселеет. И жена про нужду забудет, и дети есть не просят.
А у старшего брата всего в доме полно, одного не хватает – детей нет как нет.
Раз повстречались братья. Богатый говорит:
– Хорошо тебе жить. Вон сколько помощников растишь. Мне бы хоть сына, хоть дочку.
– Не горюй, – бедный утешает. – Будут ещё и у тебя дети.
– Кабы по твоему слову сделалось, – вздохнул богатый, – ты бы у меня первым да самым дорогим гостем был.
И что вы думаете?! Ровно через год народился у богача сынок. Бедняк говорит жене:
– Постирай мне рубаху. А то позовёт меня брат на крестины, так пойду пускай не в новом, да в чистом.
Сколько ни ждёт, не шлёт за ним брат. На восьмой день богач крестины назначил.
– Надо к брату идти, – сказал бедняк своей жинке.
– Так ведь он тебя не звал!
– Как не звал? Звал. Год назад, когда я ему дитя напророчил. Я не набивался, его за язык не тянул. Сам он меня приглашал.
И пошёл.
Хоть и не очень-то ему старший брат обрадовался, а всё же как гостя принял, усадил за стол. Сидят, беседуют.
Тут заявился сосед-богатей. Старший младшему говорит:
– Подвинься, брат. Этого гостя на почётное место, в красный угол, посадить надо.
Подвинулся младший. А на пороге уже второй богатей. Опять подвинуться пришлось. Пошли друг за другом званые гости. А бедняку всё – подвинься да подвинься. Так что за столом ему и места не хватило. Примостился он на колоде, что у самых дверей стояла.
Гости чарку выпьют, закусывают. Стол от угощенья ломится: поросёнок жареный, гуси-куры варёные, холодец так жиром и лоснится… Да бедному брату с колоды ни до чарки, ни до еды не дотянуться.
Вышел он в сени, хлебнул воды из кадочки, вернулся, пошарил по карманам – думал, может, корочка завалялась. А выгреб горстку семечек. Вот-то хорошо! Верно, дети насыпали. Сидит, семечки лузгает, будто после доброго глотка горелки закусывает. Один богач увидел и руку протянул.
– Никак семечки грызёшь? Отсыпь и мне маленько!
Тут и другие ладонь подставляют:
– И мне! И мне!
Мигом похватали, ни одного семечка у бедняка не осталось.
Погостевал он так у богатого брата. Не солоно хлебавши домой отправился.
Идёт, покачивается, ногу за ногу заплетает, будто и вправду выпил. И песни во всё горло распевает. Пускай люди думают, что богатый брат его хорошо попотчевал.
Вернулся домой, жена спрашивает:
– Как погостевал? Как тебя братец встречал-провожал?
– Лучше и не надо! – отвечает. – И наугощался, и напелся, и наплясался вволю. А вы тут, бедняжки, веселья не видели. Дайте хоть я вас повеселю.
Снял со стены свою скрипочку-песельницу, повёл по струнам смычком-плясуном. Да так заиграл, что, вот право слово, окажись вы в той хате, и вы бы в пляс пустились.
Жена бедняка руки в бока упёрла и пошла выступать, ровно пава. А дети и притопывают, и прихлопывают, и приплясывают, и присвистывают. Так вся хата ходуном и ходит. Битые стёкла в оконницах позванивают, побелка со стен сыплется.
Играет бедняк и удивляется:
– Боже ж мой, сколько у меня детей! Хотя постой, постой!. Химка да Хомка. Ненилка да Гаврилко, Параська да Стаська, да Иванко, да Степанко. Вот и всего. А тут… Ну-ка посчитаю: это моё… это моё… А это? Фу ты, так перед глазами и мелькают! Побей меня гром, это не моё. Вот опять мой, а вон те два опять не мои. Откуда же они взялись на мою голову?!
Протянул руку, схватил одного. Да так и отшатнулся – худое оно, малесенькое да зубастое.
– Вы кто такие?
А оно и отвечает писклявым голосом:
– Злыдни мы твои.
«Вот оно что! – думает бедняк. – Так это злыдни ненасытные всё моё хозяйство сглодали. Скоро, гляди, и до хозяев доберутся прожоры зубастые!»
– Где же вы живёте? – спрашивает.
– Как где? В подпечке.
– И хорошо вам живётся?
– Какое хорошо!.. В тесноте да в обиде. Смотри, сколько нас развелось.
А хотите, я вам просторное жильё сделаю?
– Хотим, хотим! – запищали злыдни из всех углов.
Прикатил бедняк большую бочку, что под стрехой стояла для дождевой воды, и говорит:
– Вот вам дом.
Как увидели злыдни бочку, так и полезли туда. Да каждый спешит, толкается, чтобы место занять получше. Грызню меж собой подняли.
Бедняк подождал, пока последний злыдень в бочку забрался, поставил её стоймя, вколотил днище да обруч покрепче набил. Потом отвёз бочку подальше и сбросил в овраг.
С того дня всё в хозяйстве на лад пошло. Одна тощая коровёнка была, а двух хороших тёлочек принесла. Овцы тоже двойнями да тройнями плодятся. Птицы домашней развелось – не сосчитать. И урожай – на загляденье, что в поле, что в огороде.
А богатый брат видит всё и покой потерял.
«Зачем такое бедняку?! Он ведь к бедности своей привык, жил, веселился. А теперь до того дошло, что со мной в хозяйстве сравнялся. Каково это мне? От людей стыдно!»
Вот он и отправился к брату, будто невзначай, будто мимо шёл.
– Обрадовал ты меня, братец родимый! Расскажи, как тебе такое счастье привалило?
Младший брат ему спроста и выложил всё как есть.
– Так и так, – говорит, – злыдни у меня завелись было, а я их в бочку заколотил.
– И где же та бочка?
– Да в овраг сбросил.
– Ну и ладно. Живи себе, поживай, – говорит старший, а сам усмехается.
Прямо от брата пошёл богач к оврагу. Смотрит, и вправду лежит бочка. А в ней что-то шуршит, что-то стучит, что-то пищит – видно, злыдни хотят на волю выбраться.
Богач взял да и вышиб дно у бочки. Выскочили злыдни, худющие да голодные. Он им и говорит:
– Бегите скорее к брату!
– Э, нет! – злыдни отвечают. – У него нам плохо жилось. В голоде да в холоде сидели.
– Да теперь у него столько всего, что будь вас в десять раз больше, и то на всех хватит.
– Всё равно не пойдём. Он хитрый, нас в бочку заманил. Лучше мы у тебя жить станем. У тебя печка большая и подпечек просторный.
Испугался богач, бросился бежать. Да разве от злыдней убежишь?! Поцеплялись, как репяхи, за свитку, в чоботы набились, на плечи уселись, за пазуху забрались.
Вот ещё одна сказка – записано в Неклюдовой слободе Корочанского уезда Курской губернии от грамотного парубка малоросса Мирошниченка в 1892 году, опубликовано в четвёртом номере «Этнографического обозрения» за 1892 год:
Было два брата – один был бедный, другой богатый. Богатый женил сына, а бедного и не звал, а он сам пошёл; богатый посадил его возле припечка; богачей он заливает водкою, пивом, а он (бедный) так прочее что есть; подпил, домой пошёл, а идти лугами, место низкое, трясина. Идёт с женой и поют; слышит три голоса и говорит жене: «что это такое? нас двое, а три голоса слышно». Он спросил: «кто ты такой?» и он (голос) отвечал: «мы твои Злыдни, того ты и бедный». Он тотчас увидал их, давай их колом бить; убил, отволок в трясину, то место загрузил и потом там заткнул кол. Вот через несколько времени стал он заживаться, поравнялся с тем уже богатым; тот богач спрашивает: «отчего ты так разбогател?» Чего да чего – он и рассказал. Тот позавидовал; пошёл на то место, где они (Злыдни) были погружены, вынул кол, и они повылазили – их было три; он от них идёт – они за ним идут; он говорит: «идите к тому брату, у которого были», а они – «нет, мы теперь к нему не пойдём: он сильно бьётся, мы пойдём к тебе». И пошёл. И с тех пор, он стал таким бедным, каким был его брат.
Попали злыдни и на телеэкран – им посвящено два отечественных мультфильма: «Сказка об Иване, пане и злыднях» (1977 год) и «Злыдни» из цикла «Гора самоцветов» (2005 год)
Специалист по традиционной славянской культуре Елена Евгеньевна Левкиевская в книге «Славянская мифология: энциклопедический словарь» описывает злыдней следующим образом:
Злыдни – у восточных славян персонажи, олицетворяющие несчастливую судьбу, бедность, беду. Их часто представляют себе в виде множества мелких демонов (обычно 12), которые невидимо обитают в доме; они могут оборачиваться маленькими человечками или нищими стариками. Нападая на человека, злыдни вскакивают ему на плечи и «ездят» на нём, в результате всё его хозяйство приходит в упадок, сам он впадает в нищету и болезни.
Белорусская Злыдня представляется невидимой женщиной без языка, глаз и ушей, которая прежде была змеёй, или худым животным с облезшей шерстью. Украинская Недоля может иметь вид нагого человека, дряхлого старика, растрёпанной девушки с лицом старухи, старой чёрной, горбатой женщины в рваном платье, калеки, дохлой собаки, голой кошки, зайца, совы, мыши, птицы с большими крыльями, яйца и др. Недоля входит в дом не спросясь хозяина, садится на печь, грызёт сухие корочки и кутается в тряпьё, потому что ей всегда холодно. Если у человека несчастливая судьба, т. е. Недоля, ему ни в чём нет удачи, он не вылезает из нищеты, хотя и много работает. У него болеют дети, не плодится и дохнет скот, на его поле всегда бывает плохой урожай.
Избавиться от злыдней очень трудно, но возможно: их можно переловить и куда-нибудь запереть. В быличках бедняк хитростью заставляет злыдней залезть в мешок, который он бросает в болото или в яму и заваливает камнем. Злыдней можно связать и оставить на дороге, и тогда они перейдут к тому, кто их освободит.
Сербский аналог несчастливой судьбы – Несреча (букв. – «несчастье» и «не-встреча») имеет вид седой старухи с мутными глазами. Сербы считают, что изменить свою судьбу невозможно: если человек несчастлив, ему ничем нельзя помочь. В сербской быличке рассказывается, как богач, желая помочь своему бедному соседу, положил для него на мосту кошелёк с деньгами, но тот перешёл через мост зажмурившись и не заметил денег.
Есть материал о злыднях и в «Энциклопедии русских суеверий» кандидата филологических наук Марины Никитичны Власовой:
Злыдня – злой, недоброжелательный, скупой человек; печаль, горе, несчастье; сплетня, пакость; злая судьба; существо, олицетворяющее злую судьбу, беспросветную нужду, бедность.
«Времена переходчивы, а злыдни общие» <Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка>; «Злыдня просится на три дня, а увяжется на весь век» (Смоленская губерния, область); «Каждый день какие-нибудь злыдни и злыдни и ни конца им ни края» (Краснодарский край); «Много дел, много злыдён» (Томская губерния, область); «А худобина тоже як ворвётся, даст памяти: злыдни просились у кого-то на три дня, ну их за целый год не выведешь, не вывел их тэй человек за всю свою жисть» (Смоленская губерния, область); «При злыднях, да ещё с перцем» (в бедности, да ещё с прихотями) (Курская губерния, область); «Собачьи злыдни» (о бедности) (Воронежская губерния, область); «Деньги идут к богатому, а злыдни – к убогому»; «Злыдни скачут, неволя учит, а чужие хлебы спать не дают»; «Всех злыдней злее злая жена» <Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка>.
Судьбу (беды, бедность, смерть) крестьяне часто представляли в образе материального существа, преследующего человека, вмешивающегося в его дела, настойчиво изменяющего его жизнь к худшему.
Одно из таких существ – злыдня – имеет не вполне определённый облик (говорит, но невидима). Она может оборачиваться человечком, маленьким ребёнком, нищим стариком. В святочной игре злыдня олицетворяет бедность, нищету, зимний мрак (Смоленская губерния, область).
В доме злыдня чаще всего селится за печью, но любит и внезапно вскакивать на спину, плечи человека, «ездить» на нем. Злыдней может быть несколько (до двенадцати). Однако, проявив некоторую смекалку, их можно переловить, заперев, заключив в какую-нибудь ёмкость.
«Документальные упоминания о злыднях восходят к XV в. В старинных „Словах о ленивых“ (по спискам XV в.) находится такое место: „Тогда же тому человеку приближаются злыдни… да обовьются ему около головы, да прострутся ему по хребту, да сядут у него на порозе с веником, сегодня положил полдензи в калиту, а на завтрея хватится – злыдни вынесли“» <Сумцов Н. Ф. Злыдни в бочке. К сказанию о заключенном бесе>.
Злыдня – персонаж более характерный для поверий южных, юго-западных районов России; чаще всего о злыднях повествуется в сказках.
В Саратовской губернии злыдня – чёрт.
Мельком упоминает злыдней в своей книге «Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы» фольклорист Фёдор Сергеевич Капица (причём в статье, посвящённой Белобогу):
В Белоруссии рассказывают, что иногда Недолю сопровождают мелкие демоны – Злыдни. Они выглядели как небольшие зверьки, обитающие за печью или сидящие на плечах. Иногда злыдень походил на облезлую кошку. Злыдней можно было посадить в мешок и утопить, закопать или оставить на перекрёстке дорог. Во всех приведённых поверьях проявляется влияние европейской демонологии, где ведьму сопровождали домашние духи.
