Извиняюсь за длительную задержку и некоторую сумбурность изложения, потому что тема больше для юристов, а не энергетиков.
В частях 2 и 2+ мы выяснили, какие проблемы могут возникнуть при атаках на АЭС и ГЭС. Однако при тотальной войне, очевидно, что такие последствия (особенно от разрушения ГЭС) вряд ли бы принимались во внимание. Но тут возникает вопрос – а у нас сейчас тотальная война? Ответ – очевидно нет.
СВО как операция закончилась в апреле 2022 года, после того, как Киев забил на Стамбульские переговоры. После этого пошёл широкий экономический конфликт между Россией и Западом, видимой частью которого стали боевые действия на Украине. В старые добрые времена, естественно, экономическая война быстро бы перешла в обычную, но сейчас имеется мощный сдерживающий фактор – ядерное оружие.
Небольшое отступление. Любая страна, ввязывающаяся в войну, хочет добиться победы. Однако понятие «победа» - весьма относительное. Возьмём, например, Вторую Мировую и одного из главных участников – Великобританию. Казалось бы, какие вопросы – британцы в составе коалиции разгромили Ось, сохранили свою империю, даже получили какие-то компенсации и территории. Однако по факту они её проиграли – колониальная система пошла трещинами (и после пощечины от американцев в 1956 году стала банально сыпаться), экономика надорвалась, финансисты предпочли сменить подверженный бомбардировкам Лондон на неподверженный им Нью-Йорк. Т.е. формальный факт победы разбился о неформальный. Поэтому термин «победа», очевидно, нуждается в уточнении.
Если исходить из простеньких понятий «хуже-лучше», то безусловная победа достигается при выполнении двух условий (естественно, это на краткое время непосредственно после войны, далее будут работать и другие процессы):
1) Победившая сторона после войны стала жить лучше;
2) Проигравшая, соответственно, хуже.
Скорее всего (сценариев много, но в таких ситуациях лучше исходить из самого плохого варианта – тогда произошедшее будет приятным сюрпризом,) в случае ядерного конфликта пункт №1 будет недостижим для всех сторон (даже для нейтралов). Соответственно, адекватные люди явно не должны рваться его развязывать (вопрос конечно, насколько сильны адекватные с той стороны, есть подозрение, что за десятилетия безнаказанности их количество поуменьшилось, благо в карьерной борьбе побеждают самые наглые).
Поэтому говорить, что у нас тотальная война, к счастью, пока рановато.
Тогда, может быть, в локальных (с военной точки зрения) конфликтах не принято подобные объекты трогать?
Ещё одно отступление. В англосаксонских странах имеется такое понятие как прецедентное право. Т.е. если кто-то что-то когда-то сделал, то это можно использовать как прецедент. К нашему случаю можно озвучить так – кто первый начал, тот и виноват.
Ну как сказать, конкретно АЭС, в общем, повезло, абы где они не строятся, поэтому и воздействия на них в процессе боевых действий не было.
Так что Украина получила сомнительную честь стать первой страной, атаковавшей атомную электростанцию (ещё и в собственной энергосистеме). Компания у них соответствующая: США, первые применившие ядерное оружие в ходе боевых действий (да и последующие испытания у них были весьма небезопасные, см. Фукурю-мару) и Израиль, атаковавший иракский ядерный центр в ходе операции «Опера» (в сам атакуемый реактор ещё не было загружено топливо, однако поблизости находился действующий исследовательский реактор ИРТ-2000).
ГЭС распространены более широко и появились куда раньше АЭС, поэтому им перепадало и в ходе тотальных войн (подрывы при отступлении – это само собой, но вот англичане в ходе операции «Порка» уничтожили ГЭС «Мёне» глубоко в немецком тылу), и в ходе достаточно локальных конфликтов (например, вьетнамскую ГЭС «Тхак Ба» в 1972 году серьёзно разбили американцы).
По поводу воздействия на энергосистемы лучше вообще не вспоминать, их бьют во всех конфликтах. В чатах постоянно всплывает тема американских графитовых бомб BLU-114/B, разработанных как раз для воздействия на энергообъекты. Сия вундервафля более-менее себя показала против Ирака, однако против очевидно более продвинутой югославской энергосистемы оказалась в общем бесполезной, что привело к тому, что американцы, заглянув в будущее, стали посуровикински лупить по автотрансформаторам обычными боеприпасами.
Любопытно, что все эти замечательные страны подписывали в своё время всякие Гаагские и Женевские конвенции, в которых воздействие на гражданские объекты, мягко говоря, не приветствуется. Но это им абсолютно не мешало ровнять с землёй жилые кварталы Дрездена/Токио или заливать химикатами вьетнамские джунгли.
Ярким примером того, как человечество умеет забивать на собственные же ограничения, является применение химического оружия. Несмотря на то, что его использование прямо запрещалось Гаагскими декларациями 1899 года, в Первую Мировую войну оно широко применялось обоими сторонами конфликта, причём началось опять же с прецедента: французы посчитали, что слезоточивый газ – не очень то и опасный, а немцы – нет. И ответили более серьёзными газами. После ПМВ его ещё раз запретили, в 1925 году, и вроде бы сработало – во Второй Мировой практически не применялось. Но есть вполне обоснованное мнение, что тут больше сыграли роль относительная неэффективность химического оружия против готовых к этому военных и появление оружия (тяжёлых бомбардировщиков), способного доставить его к мирному населению, которое, как раз, вряд ли к этому готово.
Т.е. с точки зрения прецедентов, удары по энергосистеме, более конкретно – ГЭС, а с лета 2022 года – и АЭС, не являются чем-то сногсшибательным. Другое дело, что с точки зрения международного гуманитарного права это не приветствуется.
Энергосистему в данном аспекте нужно рассматривать не как единое целое, а набор элементов, которые могут быть как чисто гражданскими (собственно, если рассматривать энергосистему вплоть до сетей 0,4 кВ, то абсолютное большинство энергообъектов - гражданские), так и чисто военными (крупные военные объекты, несмотря на свои автономные энергосистемы, естественно, подключены и к обычной энергосистеме). Но крупные, системообразующие элементы типа крупной генерации или сетей 330 кВ и выше также однозначно следует относить к объектам двойного назначения. Если с генерацией всё, ПМСМ, понятно (она по любому участвует в электроснабжении военного производства, военных баз/гарнизонов, военных перевозок, да и просто военных возле линии фронта), то вот с сетями ситуация посложнее. Но тут украинцам подложили натуральную свинью советские электрики с напряжениями 330-750 кВ: в силу большой централизации сетей практически у любой ПС 330 кВ (не говоря уже о 750 кВ) найдётся серьёзный потребитель, который можно будет считать законной военной целью.
Границы между военными и гражданскими объектами/целями достаточно условна. Точнее, легко определить стопроцентные военные объекты/цели – собственно, это то, что военными используется. Если к гражданскому поезду прицепить вагон с бойцами или платформу с танком – то он становится военной целью. Если на гражданское судно поставить пулемёт, посадить военных, погрузить военный груз или дать ему в эскорт военный корабль – это тоже военная цель.
Поэтому, что наша «Армения», что немецкий «Густлов», что английская «Лузитания» - законные цели, чтобы там кто потом не говорил.
Кстати, военные госпитали – это тоже военные цели, поэтому рисование на них хорошо видимых опознавательных знаков есть глупость или вредительство.
А вот для объектов двойного назначения (к коим легко можно отнести транспортную сеть, включая мосты, или энергосистему) теоретически должен действовать принцип соразмерности, который гласит, что даже если речь идет об объекте, который без сомнений является военной целью, нападение на него может осуществляться, только если риск нанесения ущерба гражданскому населению или гражданскому имуществу или лишения жизни гражданских лиц не окажется чрезмерным по отношению к ожидаемому военному преимуществу.
В принципе это объясняет, почему первые полгода ударов по критически важной инфраструктуре практически и не было: весеннюю «рельсовую войну» можно рассматривать опять же как ответ на начавшиеся поставки оружия (у которых тоже основания так себе, и на Западе это отлично понимают, поэтому так осторожны с поставкой техники), а сентябрьский удар по прифронтовой полосе – реакция на те же обстрелы нашей инфраструктуры плюс явно военные выбили для себя послабление из-за отступления из-под Харькова.
Не стоит забывать, что у нас президент – юрист, а не клоун, как у некоторых.
Надо отметить, что с созданием прецедентов нам пришли на помощь сами украинцы. Хотите подрывы дамб – пожалуйста! Мостов? Легко! ЛЭП? Без проблем! Удары по АЭС? Извините, тут нужно позвонить. Разрешили! Получите – распишитесь. Крымский мост – да мы ещё и марочку почтовую выпустим.
И тут с прецедентным правом смешивается пропаганда.
Общим местом стали обвинения нашего командования в том, что оно-де те же удары по энергосистеме проводит только в ответку. Однако, как с точки зрения прецедента, так и с точки зрения пропаганды, в этом имеется смысл. Ведь сколько бы наши не старались подымать вопросы обстрелов ЗАЭС, сколько бы аргументов не приводили, сколько бы дронов не показали – западноориентированная пресса всё равно будет вторить украинцам с их «не, это не мы», благо пока удаётся донести до мирового сообщества идею о том, что это всё-таки русские обстреливают электростанцию, работающую в украинской энергосистеме, а не украинцы – находящуюся на российской территории (аргументация дебильная, но пока вот прокатывает).
А вот после того как украинцы от души нафотографируются на фоне картинки с горящим Крымским мостом, после того, как западная пресса подробно объяснит, что мост – это законная (что в общем-то соответствует истине, да и практике) военная цель – ответный удар по украинской энергосистеме (у которого примерно те же обоснования, что и в случае моста) будет выглядеть как Moscow strikes back– 2. Естественно, в первую очередь, подобная стратегия направлена не на западное население (которому скормят соответствующую порцию этодругина), а на население нейтральных, околосоюзных или прямосоюзных стран, у которого таким образом в голове будет складываться более благоприятная (этого добра много не бывает) для нас картинка: российский удар был пропорциональным ответом на действия украинской стороны. Пропорциональность, естественно, потом позабудется (или даже подкорректируется в виде «Россия ж сильнее»), а вот последовательность действий – останется. В результате будет как-то так: некоторые возможные нарушения международного гуманитарного права были предприняты русскими в ответ на аналогичные (или даже более сомнительные с точки зрения этого самого права) действия украинской стороны.
Наконец мы подходим к самому главному моменту, который, ПМСМ, весьма ограничивал (да и до сих пор ограничивает) удары по украинской энергосистеме (и не то, и даже не сколько по ней). Текущие боевые действия прошли путь от армейской операции по недопущению вступления Украины в НАТО (главная задача) до полномасштабной экономической войны по смене действующего миропорядка. И в рамках вот этой войны мы вынуждены максимально ориентироваться не на прецедентное, а на действующее международное право.
Что-то подобное было во время Великой Отечественной в отношении военнопленных. Как известно, до войны СССР не признал Гаагскую конвенцию 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны» и не подписал Женевскую конвенцию 1929 года (действие которой распространялось в том числе и на военнопленных стран, не подписавших данную конвенцию), в отличии от Германии. Что не помешало нацистам не выполнять данные конвенции, а Союзу – наоборот, выполнять. После войны кто-то из-за этого в том числе попал на виселицу.
По факту идёт противопоставление международного права (даже несмотря на его текущее незавидное состояние) западному «миру, основанному на правилах». Поэтому действий в стиле «как американцы» не будет, как-то:
1) массированных ударов по жилым кварталам (привет Израилю). Выжимание гражданского населения из прифронтовой полосы, очевидно, как раз способствует снижению сопутствующих потерь;
2) массированных ударов по транспортной инфраструктуре, в частности, по мостам (в стиле украинцев по Антоновскому), потому что основным её пользователем является гражданское население (а отнюдь не ВСУ). Крупные (да и некрупные, но там это не так сильно проявляется) города, кстати, очень сильно нуждаются в постоянном подвозе всего подряд, начиная с продовольствия. Естественно, это не исключает атак в принципе;
Кстати, ещё и поэтому Киевская и Каневская ГЭС вряд ли попадут под раздачу без особой надобности – там генераторные трансформаторы стоят чуть ли не на головах у водителей.
3) ударов по опасным производствам, в том числе нефтегазу (по нему бьют, но, похоже, с крайней неохотой). Помимо всяких нежелательных последствий для населения, это же самое население ещё и является основным потребителей их продукции (а снова не ВСУ);
А как же удары по нефтегазовой инфраструктуре на западе Украины? Как раз к этому украинское население практически отношения не имеет, это удары как раз по экономике, по возможности Киева получать валюту.
4) ну и по нашей тематике - полного отключения электроснабжения отдельных регионов тоже ожидать не приходится. Ведь без электричества проживание в более-менее крупном городе практически невозможно, что может привести к большим жертвам среди гражданского населения, причём самого маломобильного (хотя бы из-за возможных эпидемий);
Даже в прифронтовой полосе (на разумном, естественно, удалении) электричество до сих пор есть, хотя при постановке соответствующей задачи его можно было бы давно отключить.
Это отлично понимают если не украинцы, то их хозяева. Поэтому и предпринимаются усилия (перевозка военных и военных грузов на гражданском транспорте, размещение их на гражданских объектах, обстрелы гражданских объектов, как на бывшей Украине, так и на старой российской территории), чтобы спровоцировать наших военных на нарушение международных конвенций, которое можно будет трактовать не как случайное, а преднамеренное.
Можно, конечно, забить на всю эту гуманность, демонстрируя грубую силу, которую якобы, на самом деле, только и уважают. Но реально это может привести совсем к другому результату: нейтральные и даже дружественные страны убедятся, что происходит просто замена одного мирового полицейского на другого, ничем не лучше. А зачем в таком случае менять шило на мыло? В результате мы можем лишиться союзников или получить новых противников…
Не понимаю псевдопатриотического угара, что мы всех сами одной левой, ну или накрайняк двумя-то точно. Против нас воюет (на всю катушку экономически, и по мере сил – прямо) мощнейшая коалиция, пусть и находящаяся не в лучшем состоянии. В такой ситуации, любая страна, отказавшаяся от присоединения к этой коалиции (типа Грузии) или опосредованно нас поддерживающая (типа Китая) – это плюс. И не стоит своими необдуманными действиями ослаблять их внешние (вы каких-то уродов поддерживаете) и внутренние (а чего мы поддерживаем каких-то уродов) позиции.
Хороший пример – та же Грузия. В начале СВО, если кто не забыл, в Южной Осетии прямо поднимался вопрос о присоединении к России. Тему оперативно замаяли с нашей стороны, потому что это однозначно переводило Грузию (которая и так нам совсем не друг, в общем-то) в стан наших врагов. Правильность такого подхода демонстрируется прямо сейчас,когда американцы сами, своим неклюжим недомайданом, толкают грузин к союзу с нами.
Как-то так.
Ну и чтобы закончить по текущему моменту в украинской энергосистеме. Несмотря на тотальное избиение ТЭС (там, конечно, что-то ещё шевелится и даже ремонтируется, но в целом ситуация аховая, и скорее всего, будет ухудшаться, а не улучшаться) и серьёзные повреждения ГЭС (которые, предположительно будут расти пропорционально падению уровня воды), энергосистему никто добивать не будет. Поэтому электроэнергия будет везде, кроме непосредственной прифронтовой зоны. Но – с той или иной степенью ограничений. В частности уже просто отлично заметна корреляция длительности отключений с банальной температурой воздуха – начавшаяся на той неделе рекордная серия трансграничных перетоков прямо связана с пришедшим похолоданием. А впереди лето, с жарой, межнем и ремонтами. Ну а дальше… Не будем загадывать.
Подбросить автору денех на творчество)
