- Ну, - продолжил Мечислав, - теперь расскажешь всю правду? Мне-то известно, что это за знак. А людям, думаю, любопытно было бы послушать…
Все так и застыли на своих местах. Ждан откашлялся и начал:
- Так… знак я этот узнаю… но покамест не возьму в толк, к чему ты клонишь!
- А к тому, - сказал дружинный, - что очевидная связь имеется между перстнем этим и оберегом, что Найда носит! Да будет тебе известно: все эти предметы не с базара привезены и не в кузне у вас выкованы. То не простой работы украшения. Большую силу они имеют, а принадлежат тому, о ком сам ты речь вел: лесному ведуну. Тому самому, кого нам надлежит сыскать!
Собравшиеся мужики вновь загалдели. Горазд же, опомнившись от потрясения, поднял руку и воскликнул:
- Погодите! Мечислав, объясни толком: что еще за оберег? Я у Найды подобных вещей не видал.
Дружинный ответил:
- До нынешнего вечера я сам не сознавал, что эти предметы связаны между собой, несмотря на одинаковые знаки. Но рассказ Ждана подтвердил мои догадки: Тихомир – оборотень. И сделал его оборотнем тот самый ведун. Ведун – хозяин перстня. Также чародею принадлежит и оберег, в том нет сомнений. Тихомир недавно подарил его Найде. А не видал ты его потому, что никому твоя дочь про то не говорила. Я сам случайно проведал об этом.
- Как так… - недоумевал Горазд, - ничего понять не могу…
- Вот потому пускай Ждан и расскажет нам, как к ним с Тихомиром попал этот оберег!
Все уставились на Ждана. Тот заерзал на лавке, крякнул и проговорил:
- Я… да мне в голову прийти не могло, что это какая-то особая вещь… думал – так, безделица…
- Это далеко не безделица! – жестко сказал Мечислав. – И снова ты лукавишь… такие вещи обычно небывалой силой обладают! Только знать надобно, как ими пользоваться. Иначе можно беду накликать… вспоминай, откуда у тебя этот оберег чародейский, не то худо будет!
Ждан вздрогнул и поспешно продолжил:
- Так… я вспомнил! Вспомнил. Сейчас расскажу. В тот день и нашел я его, когда ведуна искать отправился. По земле ползал, корзины да короба свои осматривал – многие целы оказались… раскидало их вдоль дороги далече. Видать, с саней падали. Так вот, покуда я ползал по земле, глядь – блеснуло что-то на солнце. День еще солнечный был, ясный… небо голубое… жить бы и радоваться…
- Ну? – в нетерпении крикнул Горазд.
- Так… блеснуло на земле что-то, пригляделся я: деньга какая, что ли. Думал – никак серебро! Только откуда бы, в лесу-то? И то верно: не деньга оказалась, а вещица неведомая, знак на ней был нацарапан. Я сразу-то подумал: оберег, не иначе как. Обронил, видно, кто. Про ведуна помыслил было, да отогнал мысли эти. Не мог я поверить, будто он это потерял. В общем, за пазуху находку свою сунул, думал, пригодится. Было у меня предчувствие, что дело нечисто, да откуда же мне знать наверняка! Домой вернулся и позабыл про нее. Так эта вещь диковинная за пазухой у меня и пролежала долгонько. Потом, летом уже, на дворе пыль с одежи зимней выбивал, да выпала находка моя на траву-то. Тишка рядом оказался: мол, откуда это, спрашивает. Я и вспомнил. Ему отдал: носи, сказал, будет оберегом твоим. Только не принес нам счастья он. У меня наперекосяк вся жизнь пошла… как-то вот, началось все с бражки… так и поехало… тоску я свою заглушить хотел… тяжко на сына глядеть было, обреченного хранить эту страшную тайну…
Мечислав сказал:
- Такие вещи, как этот оберег, обычно даруют защиту тем, кто их носит… ты отдал его Тихомиру, и за все эти годы его не коснулась беда. Жив-здоров он оставался, несмотря на страшное заклятье, что лежало на нем… до тех пор, покуда не отдал своими руками оберег Найде…
Горазд воскликнул:
- Ты хочешь сказать, что Тишка решил отдать ей оберег, чтобы защитить?
- Я лишь строю предположения…
Все, что творилось и говорилось на совете, Радим слушал молча с тех пор, как его скрутили. Но сейчас он подал голос снова:
- Кто позволил ему одаривать мою невесту?! Я свое слово держу: сказал – отомщу, значит – отомщу. И ничего ты, Ждан, мне не сделаешь! А Тишку надобно схватить и в яму бросить, под надзор! Связать его, а лучше – заковать в цепи, чтобы не вырвался. И, покуда мы не решим, как избавиться от него, в яме пусть сидит!
Ждан побледнел, задрожал. Упал он на колени, стал молить:
- Богом прошу, не троньте сына! Он виноват, Вятко умертвил, дружинных подрал, но не со зла он! Ведь, будучи человеком, разве сделал он что в своей жизни дурное?! Молю, не кидайте его в яму, ведь хворый он! Помрет там, как пить дать! Помрет…
- Туда ему и дорога! – гневно рявкнул Радим. – Почему он должен оставаться в живых, а мой брат – нет?! Чем он лучше? Зло надо искоренить! Я требую отмщения за смерть Вятко! Кровь за кровь!!
Ждан заплакал:
- Молю, лучше меня убивайте! Но не губите Тишку! Уйдем мы отсюда, уйдем в леса! Там сгинем, но не мучайте вы его! Он и так, бедный, с малых лет страдает… не повинен он ни в чем!
- Как же, не повинен! – рычал Радим. – Да я своими руками его придушу, окаянного! Кровь из него всю выпущу!
Молчан сделал знак ему прекратить. А потом сказал:
- Слушайте, други! Надобно нам решить, как поступать, и решить мудро. Я сына потерял, и моя утрата столь велика, что ничего, кроме думы этой, не лежит на сердце. Решайте вы: что делать? Самосуд учинять или пытаться спасти Тихомира, сняв с него чары. Говори ты, Горазд.
Горазд откашлялся и сказал:
- Я, признаться, настолько потрясен, что и ответ дать не в силах. Надо бы Тишку под надзором держать, да какая ему яма, коли и так он чуть не помер? Раны-то у него гибельные, как Малуша сказала. Те самые раны, что Вятко с Мечиславом ему в лесу нанесли.
- А! – крикнул Радим. – Значит, досталось ему от брата! Жаль только, сразу его не зарубили! Пусть бы и помирал там, в лесу!
Ждан заплакал. Мечислав проговорил медленно:
- Вы сейчас решаете, как с Тихомиром поступить, а, между тем, не о том думаете. Есть зло за пределами деревни гораздо опаснее Тишки. И говорю я про ведуна лесного. Даже если Тишку вы забьете, от опасности вас это не избавит. Когда темная сила рядом обретается, покоя вам все равно не видать.
Мужики загалдели.
- Как не видать, почему? Не трогали мы этого ведуна, и жили спокойно! Оборотень нам мешал! Не будет оборотня – жизнь другая пойдет!
Мечислав отвечал:
- Ежели хотите мои соображения послушать, то вот что скажу. Мыслю я, надобно собраться и идти на поиски ведуна. Насколько бы опасно это ни было, я свой долг исполнить должен. Надлежит мне вернуть ему этот перстень. Только сам чародей сможет снять заклятье с Тихомира. Если не попытаться сделать этого, не поможет уже никто. Мы должны освободить Тишку от темных чар, и залогом этого будет оберег, который мы также вернем ведуну. Возможно, тогда он снимет заклятье.
Поднялся шум. Более всех бушевал Радим, готовый сию же минуту пойти и учинить расправу над Тихомиром. Ждан продолжал стоять на коленях и плакать от горя. Когда, наконец, крики и споры немного утихли, он взмолился:
- Не губите! Не губите сына, пощадите его! Меня жизни лишайте. Я тогда сына ведуна убил, и я во всем этом и повинен! Возьмите меня с собой в лес, когда чародея искать пойдете, и я повинюсь ему снова… мою жизнь никчемную пусть берет, но сына не за что казнить…
Горазд поднялся с места:
- Погоди, Ждан. Сядь, дай слово сказать. Я вот чего в толк не возьму… раньше, бывало, волколака мы только в полнолуние слыхали. В обычные дни тихо все было. А нынче что? Напал он на нас в лесу нежданно-негаданно, а луна-то не круглая была. Не пойму я что-то… как так? Что ж, он в любые дни в оборотня обращается?
Мужики снова загалдели, поддерживая Горазда. Ждан отвечал, утирая слезы:
- Сам я ответа дать не в силах… раньше только при полной луне в лес сбегал, а последнее время случилось что-то… сам не свой стал. Началось это после того, как дружинных он подрал. Ведь Тишка разум-то всегда сохранял, как в зверя обращался, человечьи повадки у него были… сам говорил мне, что понимал все вокруг, только сказать не мог, волком выл… а тут… нарвавшись на дружинных княжеских, как рассудком помутился… под утро домой приполз – сказать толком ничего не мог… с того дня чуть не каждую ночь он обращаться начал. И лихорадило его, и кости выламывало… почуяв неладное, он сразу в лес сбегал… одолела его уже напасть эта, боюсь, и так помрет он…
И Ждан снова затрясся в беззвучных рыданиях.
- Пусть сначала за кровь чужую ответит! – взревел Радим.
Мечислав слушал Ждана нахмурившись, потом сказал:
- Есть у меня догадка одна, да не уверен я покамест. Так скажу: Тихомира стеречь надобно, и, покуда не выясним всего, поместить отдельно от всех. Коли вновь обращаться он в зверя станет, чтобы вреда никому не нанес.
- Так мы уж приглядим за ним, дома-то, - закивал Ждан.
- Нет, - возразил Мечислав, - в избе вашей не дело ему оставаться. Коли обратится он оборотнем, он и вас в живых не оставит. Что-то стало лишать его разума и рассудка в зверином обличье. Значит, опасно с ним рядом быть.
- Так мы-то свои… родные…
- Забываешь, Ждан: как только силы к нему вернутся, он станет опасен, как прежде. Так думаю: запереть его надобно одного.
- В яму его посадить, в яму! – рычал Радим. – В ту, что возле ворот находится, в ловушку медвежью!
- Что за яма? – удивился Мечислав. – Не припомню такой.
- Та яма нарочно была вырыта на случай, коли медведь к нам забредет. Глубокая ловушка, сверху решеткой прикрыта. Сразу и не поймешь, что к чему.
Все зашумели: кто-то поддерживал Радима насчет ямы, кто-то вовсе ратовал за наказание всей семьи Ждана. Наконец, так порешили: до утра Тишку в покое оставить, да приглядывать за домом. Мечислав вызвался сторожить; ему в подмогу еще нескольких мужиков определили. А утром, коли Тишка в себя придет, собрались ему самому допрос учинить.
На том и разошлись. Горазд тихо сказал дружинному:
- Ты покамест глаз не спускай ни со Ждана, ни с дома их. Кто знает, что они там удумают.
- Будь спокоен, - пообещал Мечислав, - я начеку буду. А ты домой иди, поздно уже. Да с Найдой побеседуй. Может, тебе она сознается в том, чего мне поведать не решилась. Все же дочь она твоя. Расспроси ее про оберег. Только без сердца говори, ласково. Глядишь, расскажет чего. Ведь Тихомир, как я понял, не чуждый ей человек.
Горазд разозлился:
- А как же! С детства дружбу водили! Да если б знал я, с кем дочь моя все малые годы бегает, на порог бы его не пустил! Духу бы его тут не было!
- И ничего вы странного за ним не замечали?
- Стало быть, ничего. Малец как малец был. Вечно испуганный какой-то, ну оно и немудрено при таком отце-то! Потому и жалели мы его, за стол с собой сажали. Ведь дома у них что? Не мир и покой был, а…
Горазд махнул рукой и вышел вон из горницы. Дома предстоял нелегкий разговор с дочерью.
Назад или Читать далее (Глава 18. Черная овца)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
