«Воспоминания Ива Монтана «Солнцем полна голова» изданы в Советском Союзе 75 000-м тиражом. Его концерты слушали десятки тысяч, а фильм «Поет Ив Монтан» смотрели десятки миллионов советских людей, пластинки с записями его песен уже стерты от частого употребления. Несколько лет после гастролей Ива Монтана мы напевали его песенки, а в пьесе В. Розова «Неравный бой» мальчики, играя в шахматы, мурлы чат «Cést si bon», и песенка определяет время, когда происходит действие пьесы, потому что песни Монтана вошли в наш быт. Оказалось, что парижане и мы сразу поняли друг друга после того, как Ив Монтан познакомил нас.
Подружившись с певцом Монтаном и заодно с Парижем, мы узнали, что он — известный киноактер, и многие подумали, что его герой на экране, наверно, уличный певец.
Ну, конечно же, фильм — это главным образом киноэстрада Ива Монтана, а для жизненного правдоподобия сюжета песенки сопровождаются подобием действия.
И увидели в «Плате за страх» А.-Ж. Клузо шофера Марио — некрасивого, сначала даже антипатичного, очень усталого, в грязи, в нечеловеческих муках, в физическом напряжении, на которое непереносимо трудно смотреть и которое необходимо, чтобы понять, чем способен заплатить человек за малый шанс осуществить мечту — вернуться на родину.
Восхитительная пластика Монтана, подвижность и легкость его прекрасной фигуры, непринужденность и истинно парижская элегантность, пронизанная музыкой, в ритме которой он живет на эстраде, — ничего этого нет в роли, большую часть которой он сидит за баранкой грузовика, выволакивает машину из черной, страшной нефтяной лужи. Он равнодушен к людям, неконтактен с окружающим миром, истер- зан сначала жарой, потом длительной поездкой по краю гибели и всем тем, что делает человека загнанным, некрасивым и упорным.
Сценарий потребовал максимальных ограничений внешних художественных средств при сложных и разнообразных психологических задачах роли.
Все это могло бы обернуться цепью великолепных актерских этюдов. Но Ив Монтан мобилизовал свой жизненный опыт для того, чтобы по-новому решить в этой роли свою актерскую главную идею, движущую всем его творчеством.
Шофер Марио — человек исступленной, глубоко спрятанной мечты, иссушенный тоской по родине, по человечности, по счастью. Ни разу Ив Монтан не открывает эту тоску Марио — ни взглядом, ни жестом. Только зажатый в мертвой руке Марио билет парижского метро говорит о том, какая душевная сила двигала и сковывала эту жизнь. Не опустошенность, а душевное тоскливое напряжение было в его воспаленных от песка глазах, в небрежных и точных движениях профессионала шофера. Он пошел на смертельный риск не для денег — для того, чтобы купить на них освобождение. Человек может вытерпеть и сделать много, если у него есть цель, мечта, если он человек.
Ив Монтан в своих воспоминаниях рассказывает, как он, сменив работу молотобойца на не менее тяжелый труд докера, размышлял о жизни и об искусстве.
«И вот приходит человек, он поет для нас, и в его песнях говорится, что одной крошечной пылинки надежды достаточно, чтобы заставить засверкать все вокруг... пусть ушел певец — песни его остаются, люди напевают их, мурлыкают про себя и чувствуют себя не такими одинокими... Я думал, что нам нужен прямой и простой человек, брат, друг, который сможет показать нам прекрасное, заставив нас поверить, что оно всегда жило в нас самих, в наших сердцах, только было скрыто, как блеск металла под слоем окиси...».
А через несколько лет, уже став певцом и шагая по улицам Парижа, только что освобожденного от фашистов, он думал, что люди, наверно, говорят о нем так:
«Вот этого надо пойти посмотреть. Он поет — ты увидишь, он прямо создан для пения — но выглядит он, как мы с тобой, точно так же, вот увидишь, — только он поет».
Ив Монтан — человек труда. Вероятно, поэтому он не очень полагается на прочность и ценность того, что легко дается. Певцом он стал сравнительно легко. Сравнительно — потому что за короткий срок избавился от речевого дефекта и от южного акцента. Это потребовало упорных ежедневных упражнений, самоконтроля, усердия, но результаты сказались быстро.
Труд молотобойца и затем докера развил его мышцы, но потребовалась специальная тренировка, чтобы восстановить гибкость суставов, утраченную Монтаном из-за тяжелого физического труда. Его легкость, пластичность, подвижность — результат постоянной работы, актерского тренажа. Его голос поставлен и разработан, а это, как известно, требует упорства и дисциплины. Ведь Монтан не учился в специальной школе и сам вырабатывал свой учебный режим.
И все-таки искусство певца далось ему легко — по мерке человека, привыкшего все добывать большим трудом.
Но кино... «Всему свету известно, что это необычайное искусство, забавное и величественное одновременно и что законы нормального человеческого существования на киностудию не распространяются» — об этом Ив Монтан знал еще до первого шага на съемочной площадке.
К тому же он знал еще одно — что он очень некрасив, ему казалось, что он уродлив, что у него безобразный рот, длинный нос и огромные уши. Но он был влюблен в киноискусство и, не имея понятия о профессии киноактера, ринулся в этот странный мир.
Первый фильм, в котором снимался Монтан, тогда уже признанный эстрадный артист, — провалился. И второй — тоже провалился. Но над каждой ролью в кино он продолжал работать, как в первый раз в жизни, с утомительными упражнениями над речью, с напряженным трудом над последовательным развитием образа при непоследовательности съемок. От кадра к кадру, упорно, трудно, дисциплинированно он добивается естественного и единственно верного психологического раскрытия образа, ищет и находит свои, ему одному присущие средства внутреннего перевоплощения, никогда не выходя из роли, никогда не упуская ее идейного стержня, неизменно идя к своей цели, своей теме.
В «Плате за страх» — он шофер, со всеми шоферскими профессиональными приметами и повадками.
В «Большой голубой дороге» он итальянский рыбак, родившийся, выросший, про ведший жизнь у моря.
В «Герои устали» он летчик и никто иной, сразу узнаешь летчика. Полная достоверность профессии, ясность трудовой биографии кажется зрителю въевшейся в этого человека, неотъемлемой от него.
Вот почему с особым уважением думаешь о великом труде, которым это достигается, о трудной легкости, о собранной по каплям цельности, о том, чего стоит одна лишь эта сторона образа — умение заставить нас верить, что перед нами настоящий мастер своего нелегкого дела.
Шофер получает плату за страх. Летчик загнан на край света безработицей и голодом. Рыбак вынужден заняться браконьерством. Все эти люди все-таки делают ставку на то, что отчаянный рывок, сумасшедший риск, предельное напряжение сил и уменья помогут им в одиночку вырваться из нужды и сделать прыжок в какую-то настоящую жизнь. Они полагаются только на себя. Они одновременно скептики и романтики, авантюристы и работяги, сыновья своего класса и своего века. Они хлебнули всей горечи жизни, всему узнали цену и все-таки рискуют и не покоряются. Герои Ива Монтана гибнут, но художник Ив Монтан побеждает, потому что он заставил нас верить в человеческую волю, в то, что иметь мечту и хотеть справедливости так же естественно, как дышать.
Ив Монтан на эстраде пользуется совсем иным материалом, чем в кино. И отказывается от использования в фильмах своих песенок. Но мы видели фильм «Поет Ив Монтан» и в этом документальном фильме неожиданно узнали об артисте нечто новое, сверх того, что видели в художественных фильмах, больше, чем просто в снятом на пленку концерте.
Дело не в тех хроникальных эпизодах, где показан Ив Монтан, осматривающий Москву или пирующий за колхозным столом. Это кинорепортаж и не более того.
А вот когда крупный план позволил увидеть лицо, фигуру, движения артиста перед самым выходом и в момент выхода на эстраду зала Чайковского, или на возвышение в цехе завода, или на сцену рабочего клуба, — вот тогда раскрылось отчетливо и близко, что такое эти удивительные секунды первой встречи со зрителем для артиста, который сейчас отдаст всего себя. Он весь собран и в то же время освобожден от ненужного напряжения, он в чем-то еще деловит, он работает, но уже весь в ритме четко, приглушенно и нежно звучащей за тюлем музыки.
На экране благодаря крупному плану мы увидели то, чего нельзя увидеть из концертного зала — как после первого же номера Ив Монтан, уверившись в контакте со зрителем, радостно успокаивается и уже по-иному начинает новый номер.
Да, он прав, не желая включать песни в кинороли. Потому что песни неотъемлемы от его индивидуальности. Нужно, чтобы их пел умный, то грустный, то веселый, мужественный Ив Монтан, а не кто-то другой, кого играет Ив Монтан, у кого другой характер, другая биография, другая личная жизнь.
Но очень хорошо, что создан фильм, где не только видишь и слышишь, как поет Ив Монтан, а почти чувствуешь, как стучит его сердце перед выходом, и как потом приходит к нему новый ритм, и как возникает ощущение взаимосвязи его с залом, и как волна, идущая из зала, подымает его и он становится красивым и счастливым.
Мужественное искусство Ива Монтана виртуозно по актерской культуре и демократично по своей сути. Он знает, что «должен выражать своим творчеством надежды и мысли людей, которые куют железо, разгружают корабли и копают землю, людей, живущих в мрачных домах и вынужденных вести плечом к плечу с соседом жестокую борьбу за существование» (Дунина, 1968: 49-55).
(Дунина С. Ив Монтан // Актеры зарубежного кино. Вып. 4. Л.: Искусство, 1968. С. 49-55).
