Самый родной 9
Позвонила всё та же соседка тётя Маша, сказала, что Надька сначала ломилась в двери, а теперь, получив от соседей отповедь, сидит у подъезда на лавочке с бутылкой пива. Сосёт его, зыркает по сторонам, да телефон терзает, всё кому-то дозвониться пытается. «Не тебе, Сонечка?»
– Нет. Никаких звонков не было. Ни она моего номера не знает, ни я её. Тёть Маш, вы пока не говорите ей ничего. В крайнем случае, скажите, что часа через два буду, – и стала собираться, наказав папе Лёше никуда пока не выбираться, едой холодильник забит, свет подключен, постель застелена чистым.
– Ну, пойдём. Маменька, – Соня это слово буквально выплюнула. А Надька струхнула – она едва узнала в этой уверенной в себе, элегантной женщине собственную дочь.
Надька была бы не Надькой, если бы в даже самой безнадёжной для себя ситуации не попыталась выкрутиться из положения так, как привыкла, то есть нахрапом. Запредельной наглостью и амбициями. Поэтому, когда Соня подошла к подъезду бабушкиного дома, рассевшаяся на скамейке Надежда, действительно сидела так, что никому другому, даже бабулям-завсегдатаям этой скамейки, сесть на неё не удалось бы.
Справа от Надежды громоздился объёмистый клетчатый саквояж, с какими в совсем недавние годы «челноки» мотались в Турцию, Китай и Польшу. Слева – опустошённая и ополовиненная пивная бутылка. За спиной, сзади, навалились один на другой два объёмистых чемодана. И шелуха, шелуха семечек под ногами.
Она что, не понимала, что гадить себе же под ноги не лучший вариант? И коли уж заявилась сюда с явным намерением здесь обосноваться, то и вести себя нужно по-человечески? Понимала. Но - наглость.
Спускать такое поведение Соня ей не намеревалась. Но сначала решила кое-что прояснить. С таким человеком, как мать, нужно было сразу обеспечивать себе прочную позицию.
– А где муж, Надежда Павловна? Вы же вроде в официальном браке, что на этот раз не так?
– Муж, муж, - пробурчала Надежда.– Объелся груш. Жили себе, жили, как люди, а тут с чего-то претензий кучу вывалил, то ему стало не так, это… Ты лучше мать-то домой позови, долго я ещё торчать тут буду на радость всем местным ехиднам? И тебе кости перемоют, поди приятно? И чтой-то ты со мной по имени-отчеству. Дистанцируешься так? Или, – она усмехнулась, - уважаешь настолько?
– А ты догадайся, - усмехнулась в свою очередь и Соня.– Ты пока погоди в бабушкину квартиру ломиться, посиди здесь, я сейчас, – и не дав Надьке раскрыть рта, быстро вошла в подъезд. Скоро вышла, протянув совок и веник. – Подметите за собой, Надежда Павловна.
Она видела, что Надька была готова взвиться. Но не взвилась. Видимо, быстро, как на калькуляторе, просчитала возможные последствия попытки скандала. Встала, обиженно сопя, смела подсолнечную шелуху и демонстративно аккуратно высыпала её в урну неподалёку. Соня в очередной раз подивилась в душе – вот надо же было человеку осложнять себе даже маленький отрезок собственной жизни? Чтобы тут же потратить время и нервы на устранение последствий? Эх, маменька, маменька.
Дочь и не подозревала, насколько больно уколола мать вопросом о муже. Не знала о том, что этот мужчина, в браке с которым Надька прожила восемь последних лет, и с которым у неё в кои-то веки, действительно, сложилось всё благополучно, не мог иметь детей – сказывалась давняя травма, перенесённая в молодости. Но он знал о существовании её, Сони. Хотел познакомиться, чтобы хоть чужую, уже взрослую женщину, если и не назвать дочкой, то хотя бы подружиться с ней. Принять в её судьбе хоть какое-то участие. Только матери это было совсем не нужно. Неминуемо всплыли бы детали той жизни, которую вела маменька раньше, с Лёшей.
Геннадий был похож на Лёшу, только имел потвёрже характер. Этого выжить из собственного жилья, то есть провернуть тот же финт, который в своё время прокатил с Лёшей, не получилось. Хотя жёнушка сделать это попыталась. Но просчиталась.
Гена тоже получил травму. Правда, не производственную, а бытовую. ДТП. В результате сильнейшего удара по голове впал в кому.
Врачи прогнозировали потерю личности и амнезию, вот Надька и принялась суетиться, узнавать, как можно переписать жильё на себя, а заодно и упечь «овоща», как она посчитала, в специализированное учреждение.
А Геннадий возьми и приди в сознание, постепенно вернув себе физические и умственные кондиции. Надежда взяла на работе отгулы и отпуск, и уехала в областной центр, хлопотать о квартире и немного развеяться, отдохнуть.
В больнице при этом не появлялась, явно списав мужа «в тираж». Вот он и рассвирепел. Отпросился у врачей на ненадолго домой, и документов на квартиру там не обнаружил. А вот переписку с домом инвалидов и престарелых нашёл. Ту, в которой она делала запросы на предмет помещения туда его, Геннадия.