Самый родной 8
В областной центр Надежда отбыла как раз два года назад, в очередной раз выйдя замуж. Хотя нет, на этот раз, похоже, брак был зарегистрирован по-настоящему, в загсе. И похоже было, с того своего отъезда перестала оплачивать коммунальные счета. Видимо, руки не доходили, в свете того, что квартиру эту она так и не смогла переоформить на себя, единственным владельцем всё так же оставался папа Лёша. Вот и психанула, наверное, решив «да гори оно всё синим пламенем».
Только к бабушке зачем приезжала? Но потом, это всё потом. Сначала нужно было найти Алексея. А где его искать в областном центре? Наверное, первым делом обратиться в кадровую службу заводов, которые ещё сохранились и на которых работали токари? Уж его-то, мастера-золотые-руки, помнить были должны. Соня и не подозревала, что всё окажется гораздо проще.
Она наткнулась на Лёшу в первый же день – в таком месте и в таком виде, где никак не ожидала. У входа в гипермаркет, на инвалидной коляске, в каком-то нелепом, разномастном камуфляже, застиранном донельзя, но всё равно уже грязном. И он просил милостыню на еду.
Она плакала, тормошила его, кричала «Папа Лёша, это я, Соня!» Он отворачивался, всё норовил схватиться за ручные обода колёс да бормотал: «Дочка, да ты меня оставь, я вишь, вот…». Соня всё же пересилила его слабое сопротивление, откатила коляску в ближайший сквер, поставила её напротив парковой скамейки, села на неё и стала дотошно расспрашивать, как папа Лёша впал в такое вот состояние. Сидела, слушала, давила в себе злые слёзы и готова была порвать мамашу, если бы та попала в этот момент под горячую руку. Потом – начальство завода, где он раньше работал.
Алексей уволился из своего цеха, в последнее время едва дышащего на ладан, и отправился, предварительно созвонившись, на областное оборонное предприятие. Там, после подтверждения квалификации, ему сразу дали место в семейном общежитии. Он стал жить и работать, приняв существующее положение вещей как данность, к тому же, как и прежде, избегая женщин. Только сильно тоскуя по удочерённой дочке беспутной Надьки. Вот надо же, у такой мамки такое дитя. В бабушку. Та поистине святая женщина.
Всё случилось из-за переработки и усталости. Он согласился точить гребной вал на боевой корабль. Штука это огромная, массивная, и станок этой детали подстать, весом в 9 тонн.
С этим этапом работы он справился. И слава богу, что травму получил уже на полировке. Затянуло его, сонного, именно тогда. И пока на его крики прибежали, пока остановили станок, Лёху уже протащило в узкую щель между валом и боком станины. Хорошо, оставался в сознании, несмотря на жуткую боль. Сумел хоть как-то сгруппироваться. Но итогом стало раздробление тазобедренного сустава.
Скандал был грандиозный. Начальникам производства грозил срок, и немалый. Но слабохарактерного Лёху уговорили признать травму бытовой. Упал, дескать, с крыши двухэтажки, когда решил сделать индивидуальный ремонт крыши. И сорвался, потому что без страховки работал. Это ему же потом в вину поставили, больничный оплатили, как за бытовую травму. Правда, миллион отступного сунули в конверте, чтобы потом по-тихому уволить.
– Тут ведь вишь, что, доча, все эти бумажки по травме мало собрать. С ними ещё и побегать нужно по разным конторам, а из меня какой бегун? – он безнадёжно похлопал по подлокотникам своего видавшего виды инвалидного кресла.
– Пап Лёш, но ведь суставы меняют на искусственные. Есть такая операция, очень эффективная.
– А это… - он опять отвёл глаза. – Стибрили у меня деньги-то в общаге. Мне б, дураку, на вклад их в сберкассу положить, а я дома прятал. Был бы на ногах, нашёл бы куда заныкать, а так, на коляске. Под плинтусом и нашли, пока я в очередной раз в больничке обследование проходил. Там же у нас, в той малосемейке, знаешь какой народ есть? У-у-у…
– Идём. – Она встала, зашла за спинку коляски, взялась за выступающие рукоятки-толкатели.
– Куда, доча? – жалобно пискнул Лёха.
– Сначала поедим, вон кафе недалеко.
– Меня туда не пустят, – испугался он.
– Со мной пустят,– свирепо выдала Соня, и Лёха приутих. Понял, что она, действительно, порвёт сейчас любого, кто усомнится в его праве поесть в кафе, каким бы пафосным оно не было.
После трапезы она вызвонила «Газель», с водителем подняла туда Лёху с его подростковым весом, и уже вечером вкатила коляску в его квартиру.
– А… Надя где? – Боязливо спросил приёмный отец, но Соня только отмахнулась:
– Забудь о ней. Она в твоей жизни больше не появится.
Знала бы Соня, как она ошибается. Её маменька возникла на горизонте уже на следующий день.