Мужчина провел нас в дом и мы, беря с него пример, сняли обувь в небольшом коридорчике, заставленном бочками. Внутри жилище было чистым, с деревенским интерьером, который не менялся, видимо со времен революции. Посреди большой комнаты с печью стоял длинный стол, у стены старинный рукомойник, а рядом с ним такой же древний буфет. Деревянный пол, выкрашенный коричневой краской, устилали домотканые половики
- Присаживайтесь, - хозяин дома кивнул на стол, вокруг которого стояли стулья. – Я чай поставлю. Меня Иван Васильевич зовут.
Мы тоже представились, после чего устроились за столом.
Он снял свой ватник, оставшись в старой, но чистой кофте. Из-под нее виднелась теплая рубаха в бело-синюю клетку.
- Вы зачем через моровые избы поехали? – Иван Васильевич налил в большой чайник воды из ведра и поставил его на плиту. – Нельзя по этому месту шастать. Беспокоить мертвых.
- Мы повернули, как было указано на карте, - ответил Вовка, на что хозяин дома сказал:
- Въезд в деревню перед дорогой на погост. Проехали вы его.
- А почему у вас так безлюдно в деревне? – спросила я, чувствуя, что мы его раздражаем. – Даже собак не слышно.
- Не держим мы ни собак, ни котов, - мужчина поставил на стол вазочку с вареньем и блюдо с еще теплым хлебом. – Только скотину да птицу. А безлюдно, потому что все по домам в такую погоду сидят. Только такие как вы заполошные по лесам разъезжают.
Во всей деревне нет ни одной собаки или кота? Разве такое может быть? Очень странно…
- Вы извините, что мы явились без приглашения, - примирительно сказала Сусанна. – Ничего дурного мы не хотим.
- Оставайтесь пока погода не наладится. Не выгоню же я вас в такой холод… А к ночи мороз крепче станет… - мужчина снял с плиты закипевший чайник. – Мы здесь тоже, поди, не звери…
Хозяин заварил чай, потом налил в кружки ароматной заварки и разбавил ее кипятком. Он все делал неспешно, с какой-то тягучей медлительностью, от которой клонило в сон. От печи шло тепло, и я поймала себя на мысли, что с удовольствием бы поспала. Хотя бы часок.
Но дремотное состояние моментально улетучилось, как только в окно громко постучали. Иван Васильевич отодвинул шторку, открыл узкую створку и спросил у кого-то:
- Тебе чего?
- Выйди, разговор есть серьезный! – услышали мы взволнованный женский голос. – Это Ольги моей касается!
- Ладно, выйду… - недовольно ответил хозяин дома и закрыл окно. Он натянул ватник, а потом обратился к нам:
- Я сейчас вернусь. Пейте чай
Но как только в коридоре хлопнула входная дверь, я поднялась и подошла к окну. В щель между шторками мне удалось разглядеть невысокую полную женщину в пуховом платке и старой шубейке. Она отошла к калитке, а я немного приоткрыла окно, чтобы послушать, о чем они с Иваном Васильевичем станут говорить. Да, я собиралась подслушивать, но в нашем случае это был один из способов добыть информацию. Тем более в таком неприятном и жутковатом месте.
Почувствовав на своей шее теплое дыхание, я улыбнулась. Мои тоже захотели «кинуть ухо».
Иван Васильевич спустился с крыльца и направился к женщине, которая нетерпеливо топтала снег у забора.
- Ну? Что опять произошло?
- Ольга артачиться, стала. Криком кричит, что не хочет на поед! – всхлипнула незнакомка. Она достала из кармана платок и громко высморкалась в него. – Не знаю, как и сладить с ней!
- Твоя вина в этом, Машка! – зло произнес мужчина. – Ты ее такой воспитала! У нас все с рождения знают, что да как! Никто не перечит, ежели такую долю для него уготовили! Теперь мы все в опасности!
- Да знаю, я знаю! – воскликнула женщина. – Что делать-то?!
- Еще поговори с ней! Объясни, что ежели она по своей воле не пойдет, то все одно ее заберут, только и нам страданий прибавится! – грозно выговаривал ей Иван Васильевич. – Вспомни тот случай с Райкиной дочерью. Чем закончилось? Сбежала в город и на одного человека в деревне меньше стало. Эти-то сразу все почувствовали! Мы Райку заставили в город за дочерью ехать, только вернулась она ни с чем! А Зинка еще и умудрилась дитя там прижить! Не от нашего, деревенского, а от чужака! И что? Помогло ей это как-то? Нет… то-то же! Так что скажи Ольге, чтобы дурью не маялась! Все одно сгинет и деревенских подставит! Они, ой, как бесятся, когда что-то не по ихому идет! Из-за сбежавшей Зинки целый год деревня, словно в аду жила! Так и дочка ее сгинула. Не отпустили они ее, значится отсюда! Приехала она бабкину могилку посмотреть… Тьфу ты!
- Поговорю, Иван Васильевич… Поговорю, но вот чую нутром, что не станет меня слушать Ольга! – не унималась женщина. – Тогда уж ты свое слово ей скажи.
- Скажу. Да так скажу, что места мало будет! – пообещал мужчина. – Иди домой, Машка. Некогда мне.
- А кто это у тебя? Машина чужая у забора… Неужто снова чужаков каких-то в Хомичи занесло? – с любопытством поинтересовалась она.
- Занесло… Жили себе спокойно, так нет же… явились… - проворчал Иван Васильевич. – Ну, ничего, долго они здесь не задержатся. Все, иди.
Я аккуратно прикрыла окно и повернулась к Вовке с Сусанной.
- Кто-то что-нибудь понял? – Вован пожал плечами. – Я – нет.
- А я, кажется, немного в курсе, - история, которую вскользь вспомнил хозяин дома, очень уж пересекалась с той, что попалась мне на форуме. – Расскажу позже.
Мы вернулись на свои места, а через минуту в дом вошел Иван Васильевич.
- Соседка приходила… - сказал он, снимая ватник. – Дочка ейная больная с рождения… Приступы у нее. Просила травки успокаивающей, да у меня закончилась. Послал к бабке Ядвиге…
Зачем он нам врал? Мог бы просто промолчать, ведь это не наше дело.
За окном стремительно темнело. Иван Васильевич зажег свечи, которые были понатыканы в мутные стаканы и консервные банки и стояли, где только можно. Взяв одну, он повел нас в единственную спальню, имевшуюся в доме.
- Девки на кровать лягут, - сказал он, кивая на высокую железную кровать с сеткой. Потом повернулся к Вовке и сказал:– А ты и на полу переспишь. Сейчас матрас с чердака достану.
- А вы как же? – спросила я. – Где спать будете?
- За меня не переживайте. Я на печь полезу, - ответил хозяин дома и вышел из комнаты. Вскоре он принес скрученный матрас и свежее белье. – Ежели кому в туалет надобно, во дворе уборная. Делайте свои дела и на боковую. До утра никто из дому не выйдет. Дверь на ключ запру.
- А если ночью приспичит? – недоуменно протянул Вовка.
- Сделай так, чтобы не приспичило, - недовольно проворчал Иван Васильевич. – На улицу не выпущу и ведра зассыкать не дам.
М-да… Об элементарной вежливости в этих местах тоже видимо не слышали.
Хозяин оставил нам свечу и ушел. А через некоторое время мы услышали как он, кряхтя, забирается на печь.
- Что ты хотела рассказать? – напомнила мне Сусанна. – Ну, после разговора Ивана Васильевича с той странной Машкой.
Я поведала им историю из интернета, и мы замолчали, размышляя над всем происходящим.
- Вы слышали это странное выражение «на поед»? – прошептала подруга. – Мол, дочка соседки «на поед» не хочет.
- Да, я тоже обратила внимание, - ответила я. – Страшно даже предположить, что она имела в виду.
- А что тут предполагать? – хмыкнул Вовка. – Сожрать ее хотят.
- Кто? – я испуганно взглянула на него.
- Наверное, те, кто в моровых избах лежат, - в его голосе послышалось отвращение. – В том рассказе, что ты прочла на форуме, бабка говорила своей дочери: «Тогда покойники сами за тобой придут. Тебя им и отпишут».
- Еще лучше… - у на руках волосы встали дыбом. – Опять упыри что ли?
- Сомневаюсь. Не похоже… Тут что-то другое, - возразила Сусанна. – Мне нужно подумать, может, что-то вспомню.
- Хватит языки чесать! Спать ложитесь! – раздался голос Ивана Васильевича и мы замолчали.
За окном завывал ветер, скрипели деревья, и стоило мне только закрыть глаза, как появлялся образ покойника из моровой избы. Я не могла избавиться от ощущения, что он тоже видел меня…