Начмед полка взглянул на командира разведроты виноватыми глазами:
- Если Олег через пару часов не ляжет на операционный стол в армейском госпитале, то шансы у него равны нулю… В Кабул ему надо…
Гладышев, проглотив ком в горле, заговорил хриплым голосом, не особо заботясь о последовательности:
- За пару часов не успеем… Летуны при мне связались с базой. Борт уже готов… Говорят, пойдём на пределе. Так что долетим быстро. Но вряд ли получится до госпиталя доставить за два часа.
Капитан снял очки и уныло опустил голову:
- Тогда не знаю… Я и так два часа с потолка взял. Возможно, Фролова мы будем выгружать уже в другом статусе…
***
Командир экипажа глубоко затянулся и щелчком запулил окурок в сторону проволочного заграждения:
- Блин! Даже ополоснуться не дали. Только что с вылета - и снова-здорово… Притом, считай, на ночь глядя. Когда это кончится, Михалыч?
Двадцатитрехлетний офицер, до глубины души польщённый неформальным обращением командира, с важным видом пожал плечами:
- До замены ещё полтора месяца, товарищ капитан. Вот вернёмся в Союз, тогда и отмоемся, и отоспимся как следует.
К разговору осторожно подключился борттехник:
- Слыхал краем уха, что кого-то шишку в Кабул доставить надо. Видать, в высоких чинах начальничек, раз передохнуть не дали.
Командир, коротко взглянув на прапорщика, недовольно поморщился:
- Не мели языком бортач, если не в теме. Из-за таких «слухачей» как ты, сплетни рождаются. Нашёл, блин, «шишку»! Обычный сержант из полковой разведки. Про него вся пехота уже неделю болтает. История покруче, чем у Толстого в «Кавказском пленнике». Вроде бы из плена бежал. Должен был дембельнуться, но в крайний рейд сам напросился. Вот и словил пулю. Сами решайте, что за человек этот сержант. Кто-то у виска пальцем покрутит, а кто-то настоящим героем назовёт. И вообще, мужики. Ещё не факт, что лететь придётся. Может, уже помер.
***
Врач-анестезиолог полкового медпункта сам вызвался сопроводить раненного в полёте. Лейтенант всего три дня назад прибыл в часть, и ему не терпелось проверить себя в боевой обстановке. Артём очень переживал, будучи уверенным, что старшие товарищи поднимут его на смех за юношеский порыв и неопытность, но коллеги даже спорить не стали. В медпункте полка и без того дел хватало.
***
Медицинский уазик заехал на площадку в тот момент, когда вертолёты один за другим опускались на металлическое покрытие. Лейтенант, сгорая от нетерпения, охрипшим от волнения голосом приказал водителю подъехать к ближнему борту и даже приоткрыл дверцу, чтобы первым выскочить из душной «таблетки». Он успел заметить ехидную ухмылку на лице бывалого рядового, но решил не реагировать на затаённую насмешку.
- Здравия желаю, товарищ капитан! – Молодцевато отчеканил офицер, глядя на спускающегося по лесенке капитана. – Какие носилки загружать? Экипажи уже в готовности. – Подумав секунду, приврал для солидности. – Я проверил.
Начмед хмуро оглядел подчинённого с ног до головы:
- Вы полетите? Кто приказал? Впрочем, не будем терять время. Забирайте ближние. Тело Ахметова погрузим в машину, вместе с особистом. Легкораненые бойцы тоже пусть в машину садятся. У себя на ноги поставим. – Спохватившись, что впустую тратит время, сердито поинтересовался. – Сумку с медикаментами надеюсь не забыли, коллега? Кто помогал комплектовать? Или запихали первое, что под руку подвернулось?
- Старший лейтенант Скворцов. Всё по описи уложили, товарищ капитан. Сергей мне ещё памятку дал и проинструктировал.
Начальник усталым жестом стянул с головы выгоревшую панаму:
- Хорошо. Исполняйте.
Лейтенант вытянулся в струнку, козырнул и тут же ссутулился:
- Как пациент? Дотянет? – Последнее слово далось с трудом, и Артём почувствовал, как защипало в глазах.
- Не знаю! – Грубовато отрезал начмед. – Впрочем, скрывать не буду: надежды мало. Передайте командиру борта, чтоб не лихачил. У Фролова сердце не выдержит перегрузок.
***
Командир экипажа оглянулся на борттехника, стоящего в дверях кабины:
- Как он?
- Вроде живой. Дышит.
- Тогда погнали, мужики! Все грехи себе и вам заодно прощу, если паренька живым до Кабула доставим.
***
Старшина разведроты прапорщик Одилько Леонид Францевич осторожно прикоснулся к локтю командира роты, продолжающего смотреть вслед улетающей в Кабул паре боевых вертолётов:
- Пойдем в расположение, Вадим Ярославович. Тебе помыться с дороги надо. Да и выпить мальца не помешает. У меня запасец самогонки остался. С одного стакана весь стресс отобьёт. Ядрёный!
Старший лейтенант по-детски сморщился, сдерживая слёзы:
- Неужели не довезут? А? Леонид Францевич? Как же так? Разве можно?
Немолодой прапорщик обнял командира за плечи:
- Я вот что думаю, сынок! Афган не хочет отпускать нашего Олежку. Это точно. Только он, Афганистан, значит, не знает, что парень не из тех, кто сдаётся. Выживет наш рыжий. Если уж сюда живым долетел… Сам же видел, как доктора удивились. Мы с вами ещё на его свадьбе гулять будем. Вот и всё! Как-то так…
***
Командир полка минуты две молча смотрел на начальника штаба. Затем поднялся, прошёлся по кабинету и, остановившись напротив, опёрся руками о край стола:
- Как думаешь, Виталий Константинович, какой награды достоин боец, ежели он собою командира прикрыл от пули?
Конечно, начальник штаба сразу понял, о ком идёт речь, но по инерции переспросил:
- Вы, товарищ полковник, Фролова имеете в виду?
Командир кривовато усмехнулся, восприняв вопрос подчинённого за неуклюжую попытку уйти от прямого ответа:
- Хватит дурака валять, Константиныч! Ещё скажи, что не сразу сообразил. Или боишься, что в случае чего я на тебя ссылаться буду? Дескать, извините, уважаемые товарищи генералы, поддался уговорам заместителя. Так, что ли? Успокойтесь, товарищ подполковник. Не в моих правилах за чужими спинами прятаться.
Он ещё не успел закончить речь, а лицо собеседника стало бледным, обиженным и злым:
- Хорошего же ты обо мне мнения, Вячеслав Владимирович, если за простой естественный вопрос сразу во враги народа записал. Не ожидал я от вас, товарищ полковник! Такое чувство, будто меня с головой в дерьмо окунули...
Командир оттолкнулся от стола и, вернувшись на своё место, проговорил виноватым голосом:
- Извини, Виталий Константинович. Сам не знаю, почему сорвался. Видать, нервы расшалились. – Заметив потеплевший взгляд товарища, вернулся к наболевшему. – Думаю, что Фролова надо к «Золотой Звезде» представить. А что? Парень считай, высший солдатский подвиг совершил. Во время войны рядовому составу за такие дела орден «Славы» полагался. Мы ведь, помнится, тоже кого-то из бойцов к «Славе» третьей степени представляли. Только не прошло почему-то. А вот «Герой» пройти должен. Не каждый способен своим телом командира прикрыть. Пусть особист Фролову не командир и, между нами говоря, порядочная шкура, но суть дела от этого не меняется. Ты как? Не против, Константиныч?
Подполковник поднялся с места:
- Вечером документы на сержанта Фролова будут у вас на столе, товарищ полковник…
***
Начальник особого отдела, осторожно постучав в дверь, вошёл в кабинет командира полка. Тот, приподнявшись, через стол протянул руку для приветствия:
- Милости просим, Иван Васильевич. Присаживайтесь. В ногах правды нет. Какими судьбами? По делу? Или так, пообщаться зашли?
Остроногов, тяжело опустившись на стул, достал из кожаной папки стандартный листок и передал командиру полка.
— Это что? – Подполковник с любопытством взглянул на контрразведчика. – Никак мои опять по вашей части накуролесили? Что у тебя?
Майор, отрицательно мотнув головой, с видимым усилием улыбнулся:
- На этот раз нет. Пока без чепэ обходимся… Вот. Наградной на своего опера принёс. Вам надобно документ завизировать. Сами знаете, порядок такой…
Вячеслав Владимирович брезгливо отдёрнул руку от исписанного машинописным шрифтом листка:
- Как хотите, товарищ майор, но «это» я подписывать не буду. Совесть не позволяет.
Особист недоумённо пожал плечами:
- Почему? Ведь, как бы то ни было, парнишка ранение получил. В санчасти лежал…
Командир негодующе взглянул на собеседника:
- Ранение? Вы называете царапину «ранением»? Самому-то не противно? А? Иван Васильевич? Или вы рапорта разведчиков не читали? Для ясности, так сказать, проигнорировали. Трус он, ваш Пастушков. Трус, опозоривший высокое звание советского офицера. Или вы желаете, чтобы надо мной весь полк смеялся? Нет, товарищ майор… Эту лабуду я подписывать не буду. Не хочу всю оставшуюся жизнь себя ненавидеть. Вы уж как-нибудь без меня порешайте.
- Как знаете, товарищ полковник. – Остроногов аккуратно вложил листок в папку и поднялся с места. – Только звонок с самого верха был. И если вы не подпишите, то Пастушков всё равно свой орден получит. А у вас большие неприятности будут. Сами должны понимать: не нам с генерал-лейтенантом бодаться. Так и лоб расшибить можно. Кто у нас без греха? На любого можно компромат найти. На того же ротного, к примеру.
Подполковник, откинувшись на спинку стула, с интересом посмотрел на особиста:
- Ну да. Конечно. С Ахметова уже ведь не спросишь. Погиб в бою начальник разведки. Остаётся старлей или, на крайний случай, взводный. - Подумав пару секунд, снова протянул руку. — Вот что, Иван Васильевич. Давай-ка свою бумаженцию. Так и быть, подпишу.
Приняв от ухмыляющегося майора наградной, аккуратным почерком вывел в крайнем верхнем углу: «Категорически возражаю!!!». С чувством выполненного долга вернул документ:
- Со своими неприятностями я как-нибудь справлюсь. И парней в обиду не дам. А вот с совестью никому справиться ещё не удавалось. Заметь, майор, я порядочных людей имею в виду. В общем, как-то так…
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/