Бракоразводному процессу, из которого вышли православные и католики, предшествовало несколько крупных скандалов, с битьем посуды, а иногда и морды. Самым известным из них были события 860-х годов, иногда называемые "фотиевой схизмой". Но прежде чем рассказать о мирянине, за шесть дней прошедшим все церковные должности, и на седьмой ставшим патриархом, нужно будет широкими мазками обрисовать общую картину.
В начале шестого века казалось, что Константинополь вот-вот возьмет реванш, и Европа вновь соединится в имперском экстазе. Резкое похолодание и последовавшая за ним юстинианова чума поставили крест на этой попытке. Где народу тусовались поболе, в мир иной ушло от трети до половины населения. Остальных добивал сменившийся климат. По всей Европе начался массовый движ, а цивилизация, Меровинги, Восточная Империя и Персы утонули в гражданских войнах.
Имперский мир, с его античным наследием, умер именно в первой половине седьмого века, когда рухнуло все — рынки, валюты, культура, связи. Зажатый между славянами и арабами, Константинополь потерял почти все "хлебные" и людные места. От великой империи осталось не больше четверти, превратившись в то, что историки позже назовут Византией. Враг не раз подступал к стенам столицы. Казалось, еще немного — и начнется агония. Исчерпав в борьбе все ресурсы, спастись остаткам "Рима на востоке" могло помочь только чудо.
И это чудо совершили военные, выходцы из Сирии и Малой Азии, вся жизнь которых протекала в борьбе с персами и мусульманами. Они сумели взять власть в свои руки, но средства, необходимые на содержание армии, оставались только у церкви. В средневековье не было политических партий, экономических теорий и наукообразных доктрин. Общеполитические вопросы решались исключительно в религиозном ключе. Для изъятия церковного имущества в ход была пущена идея борьбы с иконопочитанием, под предлогом возвращения истинной веры и апостольской простоты. В последующем этот прием, возвращение к истокам и простоте, не раз использовался в разных странах. И цель этих призывов всегда была одна — запустить руки в церковные богатства.
Иконоборчество не нашло поддержки ни у духовенства, ни у простого народа. В стране нарастало недовольство, постепенно переходящее в откровенный бунт. Начались гонения и репрессии. Дело шло к гражданской войне. Страдающее из-за этого противостояния чиновничество призывало к компромиссу и создало умеренную партию, поддержавшую иконопочитателей. Именно в этой среде вырос будущий патриарх.
Все его родственники, о которых известно, занимали важные государственные посты в столице. Его двоюродный дед, фигура компромиссная, и так же, как и Фотий, выбранный патриархом из мирян, стал тем человеком, при котором первый раз вернулось почитание икон. Отец Фотия во время второго периода борьбы с иконами с семьей был выслан из столицы и, возможно, погиб, отстаивая свою веру.
Но он оставил многочисленный клан. Известно четверо его сыновей и одна дочь. Вернувшись в Константинополь, не без помощи родственников, они вновь появляются при дворе, занимая важные должности. Брат Фотия женится на сестре императрицы, а сам он начинает весьма успешную чиновничью карьеру.
Но борьба за регентство над малолетним императором Михаилом круто изменила судьбу Фотия. Властью при нем распоряжалась императрица Феодора и ее фавориты. Церковь возглавил патриарх Игнатий, представитель радикальной ветви иконопочитателей. Вновь остро встал вопрос о возвращении церковного имущества. Группу недовольных властями и подобным подходом, возглавил брат императрицы. Очередной фаворит был убит, а Игнатий, отказавшийся постричь Феодору в монахини, отстранен от власти.
Руководить церковью должен был свой, более покладистый, человек. Этим человеком и стал Фотий. Игнатия заставили отречься, его сторонники (игнатиане) утверждали потом, что насильственно и после пыток; Феодора с дочерьми приняла постриг. Поддерживающих Игнатия повыгоняли с церковных должностей. Игнатиане обратились к единственному на тот момент независимому арбитру — папе римскому.
Рим потребовал от Константинополя объяснений произошедшему перевороту. Но вместо четкой позиции, Фотий, в ответном письме, начинает жаловаться на судьбу и говорить, что его насильственно и чуть ли не угрозами назначили на этот пост власти. Именно по этой причине он не может отказаться от патриаршества, мол, кто назначил — тот пусть и снимает. Вот если бы он завладел патриаршим столом хитростью и обманом, тогда да его можно было в этом обвинить, и он, раскаявшись, конечно бы ушел. Некоторые в Риме усмотрели в этом явный намек на избрание римского понтифика, Николая I.
Масло в огонь подлила история с папскими легатами. Прибывшую делегацию, попавшую на судилище, заклеймившее Игнатия, в начале запугали, намекнув, что они навечно могут остаться в лоне цивилизации, а потом щедро наградив, по существу, дав взятку, заставили признать каноничность избрания Фотия. Но даже и после этого папа, возможно, пошел бы на компромисс, не соверши Фотий еще один не обдуманный шаг.
Владения римской церкви также пострадали во времена иконоборчества. Рим просил вернуть ему хотя бы возможность назначать местных епископов. На что последовал ответ Фотия — мирская власть отобрала, мирская власть пусть и возвращает, а я тут вообще не причем. При этом в Сиракузы, формально принадлежавшие Риму, после смещения игнатианского епископа, был назначен друг Фотия. Накинул на вентилятор и император Михаил. За всеми громкими словами его письма к Папе был очевиден простой вопрос: а ты вообще кто такой?
Видя, что новый патриарх не договороспособен, в Риме, при поддержке бежавших игнатиан, провозгласили об анафеме и смещении Фотия. В ответ анафему провозгласили над римским папой. Но и на родине его дела шли не совсем удачно. С согласия повзрослевшего императора был убит его дядя, который и возвел Фотия на патриаршество, и благодаря победе которого болгары согласились принять хритианство. Ни о каких протестах со стороны Фотия на это преступление не известно. А у власти оказались другие люди.
Через год эти же люди убили и самого императора Михаила. Корону захватил узурпатор Василий, основатель Македонской династии. Фотий был смещен, а на патриарший стол вновь вернулся Игнатий. За Фотия никто не заступился и не замолвил доброго слова. Не лучше были и его дела на церковном поприще. Общий язык с игнатианами так и не был найден. На репрессии и зверства Фотий написал ничего не значащее письмо — мол, властям нужно быть подобрее.
Разгорался конфликт с болгарами, принявшими под военным давлением христианство. На просьбы о хоть какой-то автономии новоявленной церкви они получили отказ. Прекрасно понимая, что Константинополь создает в стране пятую колонну, правитель болгар обратился в Рим. Греческие священники были изгнаны, а на их место заступили посланцы папы. В ответ от Фотия звучали лишь упреки в произволе и обвинения в ереси. Связи с болгарской церковью удалось наладить только после его смещения.
Преданный суду и анафеме, Фотий несколько лет находился в изгнании, пока вновь, благодаря поддержке свыше, не оказывается при дворе. Он назначен воспитателем наследника, Льва. После смерти Игнатия император Василий, сместивший Фотия, во второй раз назначает его патриархом. Но никаких упреков в адрес узурпатора и убийцы от Фотия мы не слышим. Наоборот, именно ему приписывается "Похвальное слово христолюбивому владыке Василию", в котором он выводит родословную сына крестьянина аж от парфянских царей, и благодаря которому он, видимо, и вернулся в Константинополь.
От былой прыти Фотия не осталось и следа.Он первым идет на контакт с Римом. Старается не раздражать враждебную, игнатианскую, партию. Даже дошедшее литературное наследие Фотия почти все относится к его первому патриаршеству. Но это ему не помогло. Пришедший к власти новый император, чьим воспитателем он был , сразу же смещает его, обвинив в заговоре против властей. На место Фотия Лев назначает своего брата.
Всеми покинутый Фотий умирает в безвестности и одиночестве. На протяжении правления Македонской династии ни один писатель не сказал о Фотии ни одного доброго слова. Интерес к нему возвращается только после обострения отношений с Римом, приведшим к разделению церквей в 1054 году. И каждый новый всплеск церковного противостояния подогревал интерес к персоне Фотия, являя свету все новые и новые его литературные, как правило, анти-латинские труды.
К лику святых Фотий был причислен только в 1847 году, во время очередного витка конфликта с Римом. Может быть, поэтому особое почитание Фотий обрел именно в Русской православной церкви. Не повезло Фотию и с учениками. Император Михаил, назначивший его учителем к сыну и, видимо, особо не церемонившийся с патриархом, в пылу гнева обозвал его "хазарской рожей". А ученик, император Лев, прозванный "Философом", сместил Фотия, особо и не вникая в поданный на него донос. Просветитель славян Кирилл, считающийся его учеником, оказавшись в трудной ситуации в Моравии, за помощью обратился не к учителю, бывшему тогда патриархом, а к папе римскому, и именно там, в Риме, и нашел свое упокоение.
Для человека так мало повлиявшего на политическую жизнь, и так зависимого от властей, патриаршество было всего лишь ещё одной бюрократической должностью, очередной, пусть даже и наивысшей, ступенькой в карьере. И тем удивительнее его творчество, обличающее и бескомпромиссное. Творчество человека, готового пожертвовать всем ради своих убеждений. В нем проявилась та двойственность, которая позволяла константинопольской бюрократии сохранять свои должности и богатства при любой власти и при любом режиме.
Автор: Владимир Вольф
