Это продолжение цикла постов об истории границ в Прибалтике. Начало – здесь.
К началу Первой мировой войны будущая Прибалтика вместе с Финляндией представляла собой высокоразвитую национальную окраину Империи (хотя какая же это окраина в нескольких сотнях километров от столицы?). Если бы тогда умели рассчитывать индекс человеческого развития, то здесь он был бы самым высоким по стране. Вот знаменитая карта распространения грамотности в конце XIX века:
На эстонских землях она достигала 95%, что было одним из самых высоких показателей в Европе. У эстонцев, латышей и литовцев сформировались национальные элиты, участвовавшие как в локальной культурной, экономической и (со скрипом) политической жизни, так и в общеимперской.
При всем возросшем национальном самосознании вопрос о независимости от России на повестке дня не стоял: были проблемы поважнее. Такие, как немецкое дворянство, видевшее себя хозяевами Прибалтийского края, или польский национализм, считавший Литву неотъемлемой частью Польши. Росло осознание того, что Российская империя – непростая, но не такая уж агрессивная среда, в которой национальные устремления прибалтийских народов вполне могут существовать.
Поэтому начало Первой мировой войны вызвало в Прибалтике патриотический подъем, как и везде по стране. Будущий деятель Латвийской республики Янис Голдманис (тогда еще просто Ян Гольдман) писал:
ни национальность, ни язык, ни вероисповедание не мешают нам, латышам и эстонцам, быть горячими патриотами России и стать на защиту своего отечества, стать плечом к плечу с великим русским народом против дерзкого врага.
А в Янтарной декларации литовских национальных деятелей говорилось о том, что история Литвы – история кровопролитной борьбы с тевтонами, что, не будучи славянами, литовцы плывут по славянскому морю подобно твердому янтарю, и ничто не затмит их дружбы с русским народом.
Национальные деятели ожидали расширения прав своих народов в Империи в обмен на лояльность в борьбе с Германией. Эстонцы и латыши рассчитывали вдобавок приструнить всемогущих немецких баронов. Уже в 1914 г. верховная власть пообещала широкую автономию Польше – после победы над врагом. Прибалты хотели того же. И сражались – в том числе добровольцами – в рядах Русской армии на фронтах войны.
А в 1915 г. война пришла в Прибалтику. Во время Великого отступления немцы оккупировали Литву и Курляндию. Была установлена военная администрация – Gebiet des Oberbefehlshabers Ost, сокращенно Ober Ost:
Вместе с отступающими войсками в глубь России переместилось около двух миллионов беженцев: белорусов, поляков, литовцев, но особенно латышей. Латышские земли покинуло до половины населения.
Ничего хорошего от наступавших немцев они не ожидали, а те чувствовали себя в Курляндии как дома. И немудрено: немецкие названия, немецкий язык, немецкие помещики, многие из которых не скрывали своих симпатий. Начинают формироваться латышские национальные части, которые храбро защищают свою родину. Идею держать латышских стрелков на территории Латвии нельзя не признать здравой, хотя в случае успешного для России окончания войны они бы, безусловно предъявили счет за оказанные услуги. Но история пошла в другом направлении.
С приближением 1917 г. национальные формирования переживают то же, что и вся Русская армия: усталость, разочарование, ощущение бессмысленности войны, ожидание перемен – и точно так же попадают под влияние большевиков, которое было тем сильнее, чем ближе войска стояли к Петрограду. Что важно, левые настроения разной степени радикальности были характерны и для широких слоев населения, что показали выборы, прошедшие в 1917-1918 г.
Большевизированные латышские стрелки станут одной из опор советской власти и будут сеять ужас в русских деревнях от Кубани до Урала. На карте, созданной в советской Латвии, видим, на каких фронтах подвизались латышские стрелки, породив поговорку «не ищи палача, а ищи латыша»:
Самое время вспомнить и белогвардейский плакат с изображением «большевистских карательных отрядов из латышей и китайцев»:
Продолжение: 1917: Прибалтика между двумя революциями