Распахиваю глаза и как завороженная наблюдаю, как прямо на нас летит огромная фура, громко сигналя и моргая дальним.
Густая белоснежная пурга разделяет нас, слепя.
Я успеваю разглядеть проступающее сквозь буран лицо дальнобойщика, судорожно крутящего руль.
Вижу, как многотонный грузовик, обогнав наконец-то легковушку, пытается убраться с нашей полосы.
Его колеса встают боком и скользят на льду.
Медленно поворачиваю голову.
Денис напряженно смотрит вперед. По его виску стекает капелька пота. Крепкие ладони сжимают руль. На панели моргают лампочки ABS и системы стабилизации.
Мужчина резко бьет по тормозам.
Машину начинает кидать из стороны в сторону, несмотря на все новомодные системы.
Перевожу взгляд обратно на дорогу. Фура, резко вильнув, запрыгивает на свою полосу, но длинный прицеп заносит. Его разворачивает боком, закрывая всю нашу полосу, и тащит прямо на нас.
Мне кажется, проходят минуты, часы. На самом деле все происходит за считанные секунды.
Денис выкручивает руль.
Машина в последнюю секунду врезается в снежную обочину.
Удар. Мы притормаживаем, но лишь на миг, чтобы дальше вылететь с насыпи и воткнуться мордой в снежный сугроб.
Сердце замирает в груди.
Меня бросает вперед. Правое плечо и живот отдаются резкой болью. Ремень натягивается, возвращая меня на место.
Хлопок и шипение. Прямо в лицо выстреливает подушка безопасности.
- Черт! – ругается Денис, пытаясь руками убрать свою подушку. – Жива?
- Кажется, - растираю ладонью плечо, пробираясь в расстегнутый ворот куртки.
- Твою...! – хрипит Денис, разглядывая извилистые трещины, что расползаются по лобовому стеклу.
Он пытается оглядеться.
Наконец замечаю, что в машине стало подозрительно темно.
Мы воткнулись в огромный снежный сугроб. Почти все лобовое стекло завалено снегом, боковые окна наполовину в снегу, перевожу взгляд назад. Задние стекла на треть тоже припорошены.
Денис дергает ручку двери. Раздается щелчок, но дверь не поддается.
Мужчина наваливается на нее плечом, но эффект тот же. А именно, никакой!
- Попробуй со своей стороны! – командует он.
Я послушно дергаю ручку. Но дверь не открывается.
- Сильнее, - сердится Горский.
Я упираюсь плечом в дверь, стучу по ней кулаком. Но она остается закрытой.
- Приехали, - злясь, выдыхает Денис. Он выхватывает из кармана свой сотовый и поднимает его под потолок. – Связи нет. А у тебя?
Я лезу в сумку и вытаскиваю свой телефон. Пусто. Ни одной антенки нет.
- Нет, - качаю головой.
- Дай сюда, - он требовательно протягивает руку.
- Ты мне не веришь? – злость вновь вспыхивает в груди.
- Я никому не верю, - бубнит он себе под нос и выхватывает мой телефон. Но тут же возвращает обратно, убедившись, что он бесполезен.
Денис тянется к какой-то кнопке на потолке. Наживает на нее и ждет. Не дождавшись, он щелкает по клавише снова и снова. Эффекта нет.
Тело начинает дрожать, покрываясь мурашками. Это отходняк после аварии.
Руки дрожат как у алкоголика. Сжимаю ладони в кулак, стараясь унять дрожь. Но не выходит.
- Включи печку, - прошу я, выдыхая на ледяные ладошки.
- Не могу! – он резко бьет по кнопке на панели. Машина не реагирует. – Не заводится. Наверное, аккумулятор сорвало с крепления.
- Что нам делать? – внутри болезненно сжимается сердце. Паника подкатывает к горлу.
- Пока не знаю, - он задумчиво осматривает машину.
- Надо выбраться, идти за помощью.
- Идти пешком в такой буран – подписать себе смертный приговор. В лучшем случае пара обморожений, в худшем… - он жестко усмехается, предоставляя мне право самой додумать мысль.
- Но водители, они видели, что мы вылетели, они приведут помощь…
- Наивная, - резко обрывает меня он. – Не жди. Они уже на полпути к Москве.
- Но это же их вина…
- Их?
- Да, мы уходили от столкновения, - растираю виски.
- Это только наши проблемы, - резко обрывает меня он. – Нет столкновения – нет виновных. Таков закон. Они просто поехали дальше. Любой на их месте сделал бы так же.
- Я бы остановилась, - упрямо твержу я.
Горский бросает на меня странный нечитаемый взгляд.
- У тебя есть что-нибудь красное или яркое. Розовое, оранжевое? – резко меняет он тему разговора.
- Нет, - неуверенно отвечаю я.
- Ищи, - командует Денис.
Молча слежу за тем, как мужчина откидывает полку и вытягивает мою дорожную сумку.
Расстегиваю молнию. Но как назло в ней лежат только самые скучные и практичные вещи. Ничего не подходит.
- Нет, - качаю головой. – Зачем это нам?
Горский в это время щелкает клавиши стеклоподъемников, но стекла не шевелятся.
- Мы по самую крышу зарылись в снег. Выйти не можем, двери заблокированы. Через несколько часов наступит ночь и тогда нас уже точно никто не найдет в этом кювете. Надо повесить что-то яркое на антенну, чтобы нас было видно с трассы.
- У меня ничего нет. Или белое или темное.
- Черт, - Денис перебирается на заднее сиденье.
Сама не знаю зачем, тут же лезу за ним. Он вытягивает свою сумку из багажника.
Быстро перебирает рубашки и брюки.
Только сейчас я замечаю, как легко он одет. Тонкая рубашка, не куртка, скорее ветровка. Ни шарфа, ни свитера. На ногах легкие полуботинки.
Перевожу взгляд на себя: под джинсами теплые колготы, высокие дутые сапоги, длинный пуховик, под ним водолазка и вязаный свитер. Такое чувство, что мы ехали в разные места и каким-то чудом пересеклись.
- Вот! – я резко перехватываю его руку с ярко красной вещью. – Это подойдет!
Он рычит, но руку не скидывает.
- Что? – я отдергиваю свою, широко распахивая глаза.
- Ничего, - Горский отбрасывает сумку и перекидывает ногу через заднее виденье, забираясь в багажник.
Несколько секунд он пытается справиться с дверцей багажника.
- Да открывайся же ты! – Горский со злости бьет кулаком по двери. Слышу хруст корочки льда и неожиданно громкий треск.
- Черт!
По салону брызгами рассыпаются рубиновые капли крови.
Ледяной пронизывающий насквозь ветер бросает мне в лицо острые льдинки, что красиво зовутся снежинками и запах теплой крови.
Судорожно хватаю ртом воздух. В груди расползается острое чувство тревоги и осознание чего-то трагического и непоправимого.
*
- Твою..., - рычит Денис, зажимая ладонь.
Его слова тут же подхватывает холодный зимний ветер, что хозяйничает в салоне.
- Что случилось? – тяну к нему руку, но получаю лишь опаляющий недовольством взгляд.
- Пустяки, - он отмахивается и возвращается к разбитому стеклу.
Дверца багажника не поддалась, а заднее стекло превратилось в дикую мозаику из мельчайших осколков, повисших на пленке.
Прямо посередине зияет уродливая дыра неправильной формы, с алыми разводами на рваных краях.
Стоит Денису разжать ладонь, как он тут же шипит сквозь сжатые зубы. На обшивку багажника капают темные вязкие капли с характерным запахом металла.
- Дай я посмотрю, - говорю твердо. По крайней мере, мне бы хотелось так думать.
Замечаю в багажнике аптечку, перебираюсь к мужчине и настойчиво тяну руку.
- А ты врач? – не своим, наигранным голосом пытается отшутиться Денис.
- Нет, - качаю головой, наконец, перехватывая его руку и разворачивая раной к себе.
В глазах темнеет на секунду.
Мужская ладонь превратилась в месиво из осколков автомобильного стекла, кусочков разрезанной кожи, тающего снега и алой отвратительно пахнущей железом крови.
- Выглядит хреново, - говорю сама с собой, стараясь дышать через рот.
- Откуда тебе знать? – не унимается Горский.
Я одной рукой распахиваю аптечку и быстро нахожу нужный флакон.
- Я закончила курсы первой медицинской помощи, - отвечаю быстро. И пока собеседник пытается переварить услышанное, быстро выливаю на его ладонь перекись.
В ответ мне раздается рык раненного зверя и отборный мат. Крепко держу его руку, не давая вырваться.
- Успокойся, - говорю строго. Хотя сама понимаю, что голос от напряжения дрожит. Перед глазами начинают плясать круги.
Я действительно закончила курсы первой помощи. Вот только это было сродни подвигу. Я с детства боюсь крови. До одури. До обморока.
На курсы я пошла осознанно по двум причинам: основная – знания могли помочь мне в работе; дополнительная – я должна была загнать страх поглубже и не дать ему взять над собой верх.
- Ты сдурела? – орет Денис. – Больно!
- Терпи! Сейчас отпустит, - перехватываю салфетку и стираю с мужской ладони хлопья ярко-розовой пены. Несколько осколков выпадают мне в руки.
- Теперь надо наложить повязку, - перехватываю свежие салфетки и бинт.
Осторожно все фиксирую и тур за туром накладываю повязку.
Я не поднимаю глаз, стараясь следить за своей работой. Но чувствую на себе тяжелый, изучающий взгляд. Возможно, я чувствую в нем нотки удивления. Возможно, мне это только кажется.
Озябшие пальчики плохо справляются с бинтом. Завязываю кривой бантик.
- Отлично! – Горский вырывает руку, не поблагодарив.
- Что ты собираешься делать?
- Продолжить, - отмахивается он.
- Сдурел? Тебе не стоит сейчас работать рукой.
- Я очень ценю твои советы, но лучше помолчи, - шипит он раздраженно.
Горский подхватывает первую попавшуюся тряпку и с ее помощью отрывает куски разбитого стекла и отбрасывает их в сторону.
Мужчина придирчиво осматривает получившееся окно, потом себя, обреченно опустив голову.
- Ты не пролезешь, - констатирую факт, зябко кутаясь в пуховик.
- Черт, - очередное ругательство вместо конструктивного диалога.
- Давай, - протягиваю ладонь, еще не до конца понимая, зачем я это делаю.
- Ты тоже не пролезешь, - качает он головой отрицательно.
По новому, оценивающе осматриваю получившееся окно, после себя. Резко дергаю собачку вниз и скидываю пуховик.
- Поспорим? – вскидываю подбородок, бросая вызов.
Выхватываю из его рук красную тряпку и практически ныряю в образовавшийся провал.
Зажмуриваюсь от слепящего белого снега, что облепляет лицо и моментально застывает на нем ледяной коркой.
Мороз пронизывает меня, забираясь под две кофты. Открываю рот, чтобы вдохнуть, но тут же захлопываю, обжегшись ледяным воздухом.
Сквозь слезы стараюсь оглядеться. Все реально плохо. Машина мордой по самую крышу зарылась в сугроб. Передние двери плотно прижаты снегом, задние тоже. Наружу торчит только багажник, но при таком буране и ему недолго осталось торчать.
Я хватаюсь за обледеневшую крышу и подтягиваюсь.
Ладони взрываются от ледяной боли.
На что здесь можно повесить эту чертову тряпку?
Различаю на крыше антенну.
Подтягиваюсь еще и еще, как гусеничка стараясь просочиться через узкое отверстие.
Еще чуть-чуть! Дергаюсь и больно упираюсь бедрами в края окошка.
Дальше я не пролезу.
Тяну онемевшую руку и только чудом хватаю антенну.
Она хрустит, и у меня в руке остается ледяной покров, чехлом снявшийся с антенны.
Заледеневшие пальчики не слушаются. Почти не чувствую ткани в руках. Закусываю губу и пытаюсь снова и снова пристроить тряпку на антенну.
С каждым новым порывом ветра природа словно пытается вырвать у меня наш единственный шанс на спасение.
Наконец, мне удается связать края узлом, и я понимаю, что это не просто тряпка. Это ярко-красные атласные труселя. По типу семейных. Широкие и…
Улыбаюсь онемевшими губами. Кто бы мог подумать, что плейбой Горский носит дедовские труселя!
Против воли воображение подкидывает мне картинки одна жарче другой. Полуголый Денис соблазнительно двигает бедрами в такт какой-то музыке, оттягивая резинку красных семеек…
Или вот еще! Мужчина лежит на огромной кровати, согнув одну ногу в колене, его рука скользит по алой атласной ткани на своем же бедре...
Неожиданно ощущаю на теле чужие прикосновения.
Обжигающе горячие ладони пробираются под кофту, крепко обхватывают меня за талию и рывком тянут назад.
Задыхаюсь от возмущения и неожиданности.
Теряю равновесие и падаю обратно в багажник.
- Что ты творишь? – пытаюсь возмутиться, замирая в мужских объятиях.
Горский не просто поймал меня. Он настойчиво тянет меня на себя, заставляя практически усесться ему на колени.
Стоит его пальчикам коснуться кожи, как я вздрагиваю.
Взгляд черных глаз напряженно проходится по моему лицу, спускается вниз, темнеет. Брови сходятся на переносице. Лоб пересекает невольная складка.
- Раздевайся, - приказывает он. – Быстро!
*
- Что??? - упираюсь в широкую грудь кулачками.
Стараюсь вывернуться, оттолкнуть мужчину.
Он позволяет мне отстраниться, не выпуская из своих рук. Его ладони на моем теле обжигают, заставляя кожу гореть, а нервы посылать волнами импульсы.
- Ты сдурела? – шипит он зло.
В ответ я лишь удивленно хлопаю глазами.
- Ты что творишь? Твой свитер весь в снегу. Сейчас он растает, и ты будешь мокрая, - говорит он строго.
Я удивленно оглядываю себя. Действительно, тяжелый липкий снег облепил меня и уже начал подтаивать.
- Здесь холодно, - шепчу я, заглядывая в черные омуты.
Я бессовестно лгу. Не смотря на то, что из моего рта с каждым словом вырывается облачко пара, трясет меня совсем не от холода.
Опасная близость этого мужчины заставляет меня забыть обо всем.
Горский хмурится. Оборачивается и выпускает меня из рук.
Я соскальзываю на пол багажника, стараясь стряхнуть с себя быстро превращающийся в воду снег.
Денис подхватывает какой-то брезент и ловко заделывает зияющую дыру.
После совершенно бессовестно начинает капаться в моей сумке, отшвыривая в сторону ненужные вещи.
Стараясь оказаться от него как можно дальше, я перебираюсь обратно на переднее сиденье, подбираю под себя ноги, упрямо стараясь не дрожать от напряжения. Говорить ему сейчас что-то абсолютно бесполезно. Поэтому просто молчу.
Хватит на сегодня скандалов.
- Подойдет! – слышу за спиной.
Шорох и Денис протягивает мне объемный свитер ручной вязки.
- Держи.
- Спасибо, - осторожно забираю теплую вещь, но все равно случайно касаюсь пальчиками его горячей ладони.
Тело пробивает очередным импульсом.
Быстро отворачиваюсь, не желая, чтобы он все понял. Хотя я и сама еще ничего не понимаю.
Подхватываю края уже порядком промокшего свитера и тяну вверх.
Он наэлектризовался и прилип к водолазке. Как я не пытаюсь их разлепить, ничего не выходит.
Дергаю, застряв в такой глупой ситуации. Не могу теперь не стянуть его, не вернуть на место.
- Я помогу, - слышу неестественно низкий хриплый голос Горского.
Прежде чем я успеваю отшатнуться, на талию мне ложатся обжигающе горячие слегка шершавые ладони.
Сердце часто-часто бьется в груди. Кожа покрывается мурашками.
Вскидываю руки вверх, стараясь быстрее избавиться от заледеневшей одежды, чтобы тут же натянуть сухую.
Кончики мужских пальцев замирают на миг и начинают исследовать меня.
Вздрагиваю и пытаюсь заглушить стон. Черт! Это надо прекращать.
- Перестань! - судорожно стараюсь избавиться от кофты.
- Тебе не нравится?
- Нет!!! – отвечаю слишком быстро, слишком громко.
Ладони упираются в обшивку крыши и задевают какие-то кнопки на потолке.
- Служба спасения, слушаю вас, - раздается из динамика не сильно приветливый голос.
Мы замираем.
- Служба спасения, слушаю вас, - настойчивее повторяется вопрос.
Денис приходит в себя и начинает быстро и коротко объяснять ситуацию.
Женщина на том конце в очередной раз сверяет данные и обещает скорую помощь, а после отключается.
Мне, наконец, удается справиться с кофтой. Отбрасываю ее в сторону, опуская водолазку, и тянусь к сухой.
- Водолазку надо снять. Она уже намокла, - Денис перехватывает мою руку.
- Нет, - говорю твердо и натягиваю кофту. Следом накидываю пуховик и растираю ладошки.
Ничего не помогает. Следом за всепоглощающим жаром на меня накатывает ледяной холод. Дутый пуховик не спасает. Лезу в карманы за перчатками. А достаю ярко-красные варежки.
Варежки того самого Деда Мороза, что сидит рядом. Ирония!
Поворачиваюсь к Денису. И замечаю, что он обхватывает себя за плечи и растирает их. Его лицо выглядит неестественно бледным, губы синюшными.
Неосознанно, подчиняясь какому-то глупому порыву, тяну к нему ладонь. Стоит мне прикоснуться, как я с удивлением вместо обжигающего тепла чувствую холод.
- Ты замерз! – вскрикиваю я.
Горский только пожимает плечами.
- Почему ты не оделся? – я привстаю на коленях и разворачиваюсь к заднему ряду сидений. Прямо передо мной лежит сумка Горского. Но в ней нет ни одного теплого свитера или хоть чего-нибудь, что могло бы его согреть.
- Я не собирался ехать в «Отраду».
- Тогда зачем поехал? – раздраженно фыркаю я, судорожно ища теплые вещи.
- Сергей попросил.
- Попросил поехать?
- Попросил тебя подвезти.
- И ты сразу согласился? – я скептически поднимаю брови, помня о нашем вчерашнем разговоре и его продолжении сегодня утром.
- Нет, - фыркает он в ответ. – Сергей не сказал, что это именно ты. Он сказал про сестру Олесю и ее мужа и про одну из глупых подружек невесты.
- Так и сказал? – достаю из своей сумки абсолютно новый шерстяной серый свитер. Сердце в очередной раз сжимается от боли, на глаза наворачиваются слезы обиды.
- Ага, почти, - бурчит Денис.
Поглаживаю мягкую ткань. Этот свитер я купила для Саши, но подарить не успела. Когда я узнала об измене, вещи к свадьбе Марианны уже были упакованы. Свитер поехал со мной в столицу. Саша остался дома.
- Держи, - протягиваю его Горскому. – Надевай. Я не хочу, чтобы ты замерз насмерть.
Просить дважды не приходится. Горский скидывает свою тонкую ветровку и сверху на рубашку натягивает свитер.
Не смотря на то, что это «оверсайз», он довольно плотно обтягивает литые мускулы на груди и руках Дениса.
Следом возвращается ветровка.
- Спасибо, - слова даются ему с трудом.
Киваю в ответ.
- Ты всегда возишь с собой мужские свитера?
Пожимаю плечами.
- Это моего парня, - отвечаю не задумываясь. Не вижу смысла пояснять, что его больше нет в моей жизни.
- Даже так? – слышу раздражение в стальном голосе. Но не улавливаю причины его появления.
- Держи, это, кажется, твое, - протягиваю Денису красные варежки.
Темные брови взлетают вверх. Но по мере того, как мужчина узнает их, его взгляд темнеет, опаляя меня очередной порцией презрения.
Господи, да что не так? Почему нас качает от скандала к жарким объятиям и обратно за какие-то пару минут?
Конец шестой главы. Глава 7