«Санаторий» – это всего лишь приятный десерт для одолевших «Волшебную гору» Томаса Манна. Ничего нового о странной, «волшебной», жизни туберкулезных больных, протекающей в отдаленных от житейской суеты лечебных заведениях, об этом вынужденном общежитии людей, накрепко связанных между собой не общими интересами, не симпатией, не любовью, не коллекционированием почтовых марок, а тяжким недугом, забыть о котором хотя бы на время по силам лишь очень сильным или совсем уж беззаботным людям, вы не узнаете. Но, уверен, прочтете не без удовольствия.
«Санаторий стоял на вершине холма, откуда открывался широкий вид на заснеженные окрестности. По всей веранде в шезлонгах лежали люди, одни тихо беседовали, другие читали. То и дело кто-нибудь начинал задыхаться от кашля, а потом украдкой бросал взгляд на свой носовой платок». Вот такие дела.
Весьма непросто поддерживать даже видимость приличных отношений в этом маленьком замкнутом мирке, где не только квалифицированный врач, но и опытный больной, может без труда, просто по внешнему виду вновь прибывшего пациента, определить с точностью до нескольких месяцев, какой срок ему отпущен. Конечно, все мы рано или поздно, как говорится, уйдем в мир иной. Но осознание этой неизбежности для большинства из нас смягчается смутной надеждой на бесконечную жизнь. Больные туберкулезом лишены этой иллюзии: для них конец не только неизбежен, он имеет конкретный срок. У «старослужащих» санатория вообще нет друг от друга никаких секретов.
А если дать волю страстям? Я разумею, конечно, любовь и ненависть. Некоторые позволяют себе, и тогда чувства легко разрывают паутину условностей. Последствия бывают непредсказуемы.
Кажется, я упоминал уже, возможно, и не раз, что Моэм мастер «психологического» портрета. Особенно достается от него слабому полу.
«Женщины, к счастью, легкомысленны и очень скоро забывают о дарованных им милостях. Не то жизнь с ними была бы, разумеется, невозможна». Это, правда, из другой оперы, просто пришлось к слову. Прошу извинить.
Но вот к хорошенькой мисс Бишоп он явно неравнодушен. «Красивая девушка, рыженькая, с ярко-голубыми глазами; она не была накрашена, но губы ее ярко алели, а на щеках играл румянец. Это лишь подчеркивало необычайную белизну ее кожи. Кожа у нее была восхитительная, хоть и ясно было, что эта нежная кожа – следствие тяжелой болезни». Славная девушка, дружелюбная и воспитанная. Последнее качество, поверьте мне, может оказаться, в рассуждении совместной жизни, на каком-то ее, достаточно отдаленном от состояния влюбленности, этапе, даже важнее, чем – не хочу показаться циником, но вынужден сообщить об этом из уважения к истине – чем сама любовь. И на всех последующих этапах тоже.
Майор Темплтон. Влюблен в мисс Бишоп, «… рослый, красивый (тоже «красивый»; очевидно, что и он симпатичен автору) человек с несколько театральной внешностью, смуглым, но болезненным лицом, чудесными темными глазами и аккуратными черными усиками». В прошлой, незамутненной болезнью, жизни большой сердцеед и гедонист. При этом доброжелательный, любезный и мужественный человек. «Он был из тех, кто всегда готов заключить пари, помочь другу или дать десятку нищему. Пусть он сделал не так уж много добра, зато и зла сделал немного. Баланс его жизни сводился к нулю». Кажется, он единственный из всего туберкулезного сообщества способен не только принять свою судьбу, но и выбросить из головы мысли о ней. Настолько, что готов сделать предложение отвечающей ему взаимностью мисс Бишоп, разменяв два вероятных года скучнейшей обезжиренной жизни в санатории на гарантированные полгода счастья с любимой женщиной.
Мистер Маклеод и мистер Кембл. Два старожила, оттрубивших в заведении по семнадцать лет. Их, подобно Ивану Ивановичу и Ивану Никифоровичу, сам черт связал веревочкой. Здесь, правда, речь идет не о дружбе, а о ненависти. Оказывается, она может связать людей сильнее дружбы, а, возможно, и любви. Дружба не помешала героям Гоголя рассориться из-за сущих пустяков. Отсюда можно предположить, что цена этой дружбы была не так уж и велика, и что смерть одного из них вряд ли бы полностью обескуражила и лишила смысла существование другого. В нашем случае внезапная смерть мистера Маклеода разом и безвозвратно разорвала нить, связывающую мистера Кембла с жизнью. Он вдруг осознал, что никакого иного смысла, кроме изыскания различных способов отравить елико возможно существование ненавистного мистера Маклеода, его жизнь не имела. Он сделал справедливый вывод: теперь можно спокойно, без сожаления, что его оппонент еще жив, умереть.
Супруги Честер. Заболевший муж, доселе добрейший человек и прекрасный семьянин («… до болезни ни одна жестокая или бесчестная мысль не могла прийти ему в голову …»), возненавидел здоровую жену и изощренно мучил ее во время посещений, заставлял ее страдать.
Это отвратительно, но по-человечески так понятно. Кто-то может поступить и по-другому, но как нам узнать об этом? Кто надоумит, кто подскажет? «Трагедия нашего времени состоит в том, что простые души утратили веру в Бога, на которого уповали, и надежду на загробную жизнь и на счастье, которого они лишены в этом мире; взамен же они не нашли ничего».
Переживаемые нами беды очень ясно говорят о нас. К сожалению, не нам, а близким людям, которые вынуждены терпеть наши слабости. Немногие из нас могут сделать правильные выводы и как-то измениться. Мистеру Честеру это удалось. Свадьба двух любящих мужественных людей, майора Темплтона и мисс Бишоп, подвигла его на это. Он вспомнил, что и он любил свою жену, любил ее много лет и был счастлив с нею.
«Прости меня, дорогая. Я был жесток к тебе. Я хотел причинить тебе страдание, потому что страдал сам. Но теперь с этим покончено. Я больше не боюсь смерти. Мне кажется, смерть значит для человека меньше, гораздо меньше, чем любовь. И я хочу, чтобы ты жила и была счастлива. Я больше ни в чем не завидую тебе и ни на что не жалуюсь. Теперь я рад, что суждено умереть мне, а не тебе. Я желаю тебе всего самого хорошего, что есть в мире. Я люблю тебя».
А если бы не свадьба?
Из таких вот историй и состоит рассказ. Можно читать даже очень умным людям. Так мне кажется.
