23.
"Хромота на правую ногу. Хромота на правую ногу. Хромота на правую ногу" — повторял Петрович, как заклинание, после ухода Макаренко. Он не думал ни о возможной потере бизнеса, дома. Сейчас он думал о том человеке, про которого проговорился бывший напарник перед уходом.
— Тьфу, ты! Да не знаю я никакого Лопатина Петра, да ещё и хромого! Не знаю и всё тут! — Станислав поднялся в комнату к дочке. Осторожно прилёг рядышком, начал наблюдать, как она спит, сопит, какие у неё розовые щёчки, как её пушистые кудряшки разлетелись по подушке. Рука тянулась их пригладить, но он не стал, дабы не разбудить так рано ребёнка.
— Впереди день, который обещает быть очень тяжёлым, — прошептал Станислав и посмотрел на часы, которые уже показывали семь часов утра.
Мысли переключились с хромого Петра на Веру. Он всё думал, как она может показать, что произошло в спальне, когда не видела этого. Что он ей скажет, когда она на него посмотрит, сейчас он становился противным себе за свой трусливый и гнусный поступок.
— Всё ради тебя, крошка моя! — проговорил он вполголоса, когда посмотрел на Эльзу.
Следственный эксперимент длился не долго, следователь много вопросов не задавал, больше заводил в тупик Веру Максим, друг и сослуживец Макаренко.
Вере в какой-то момент казалось, что он не верит ни единому её слову и заставляет понервничать специально, чтобы вывести её из равновесия.
— Зачем Вы так со мной? — уже на допросе, в отделе сквозь слёзы спросила она.
— Да, затем, что ты, то есть Вы, — взгляд полицейского Вере показался каким-то пронизывающим, страшным. Она отвернулась и потупила глаза на пол. — гражданка Пчелина собираетесь опять взять чужую вину на себя!? Только зачем Вам это, я не понимаю? Неужели Вам жизнь за решёткой лучше, чем на воле? — она на него посмотрела боковым зрением и снова перевела взгляд на старый давно не крашенный пол.
— Я это сделала. Я! — повторила она уже в который раз своё признание.
Но он не верил ей и пытался докопаться до истины. На столе у него лежали обе папки с делами Веры. Он смахнул пыль со старой папки и открыл её.
— Ну, посмотрим! Как же ты в первый раз попала в места не столь отдалённые? — он не сводил глаз с Веры и видел как она занервничала, когда он открыл старую папку и начал зачитывать сперва приговор, затем свидетельские показания, потом заключения эксперта и тут он сделал паузу.
— Осипов, значит экспертом был. Осипов... Что-то я такой фамилии раньше в этих местах не слышал. Нужно уточнить, — размышлял он вслух. — А ты значит отрицаешь свою вину?
— Да, я не виновата, — Вера рассказала ему всё, что рассказывала тогда на допросе Петровичу и в отличие от него, Максим, как показалось ей, верил её словам и казалось проникался к ней с каждым словом.
Допрос с каждой минутой становился разговором по душам. Они внимательно смотрели друг на друга, иногда пытались улыбаться. В какой-то момент Вере показалось, что Максим именно тот человек, которому она может открыться. Прервал разговор ворвавшийся в кабинет запыхавшийся Макаренко. Веру ответили в камеру, а Макаренко с Максимом продолжили разговор тет-а-тет.
— Ну, что призналась? — поинтересовался Макаренко, когда за Верой закрылась дверь в кабинет.
— Да! Но я думаю она не виновата, — ответил Максим и посмотрел на сослуживца выжидающим взглядом. Глаза Макаренко бегали из стороны в сторону, на лица появилась улыбка.
— Конечно не виновата, друг мой, — Макаренко деловито осмотрелся по сторонам и вытащил из-за пазухи заключение эксперта по делу Кристины.
— .... в крови ... обнаружено .... сильнодействующее вещество в количестве... — Максим посмотрел на Макаренко с широко раскрытыми глазами. — Да от такой дозы принятого, вообще удивительно, как она до окна дошла?
— Вот то-то и оно! — Макаренко сложил нога на ногу и стуча пальцами по столу спросил сослуживца. — Ну, что делать будешь?
— Пока ещё не знаю, — медленно повертел головой Максим из стороны в сторону.
— Я тебе говорю, ни эта девка, ни кто - то ещё, не виноваты в том, что произошло с супругой Петровича. Сама она всё сделала сама. Несчастный случай, братан, нечастный случай!
— Не знаю, друг, друг, не знаю! — ответил Максим.
Макаренко уже собирался выходить из кабинете со вкусом победы, надеясь, что теперь напарник сложит два плюс два и отпустит Веру, закроет дело, а он будет в дамках.
— Постой, — уже у дверей остановил его Максим. — Ты же уже тогда работал, когда Пчелину первый раз закрыли?
— Ну, — ответил Макаренко.
— Тебе знаком эксперт Осипов?
— Ну, знал когда-то. Вскоре после дела Верки он уволился и уехал куда-то вместе с семьёй. Где он и что с ним мне не известно, — пожал плечами Макаренко и вышел из кабинета. Уже за дверью победоносно выдохнул.
— Ну, всё! Прощайте серые стены! Прощайте погоны!!! Прощайте все, кто тут находится! Я теперь без пяти минут бизнесмен! — и, повернувшись вокруг себя на одной ноге в длинном и пустом коридоре, он перескочил с ноги на ногу и почти бегом устремился на выход.
— Макаренко?! — кто-то из сослуживцев окрикнул его, но он сделал вид, что не услышал, скрылся за углом отдела, а дальше через кусты по узкой тропинке побежал к Петровичу с радостными вестями.
Он уже почти подошёл к дому, как его с ног сбила плачущая Эльза:
— Дядя... дя... дядя....- с трудом выговаривала она. - Там.... — Макаренко поднял девчонку на руки, она показала на дом. — Там, па... папе....? — она пыталась открывать рот, но звуков никаких не издавала.
Макаренко отнёс девочку к соседнему дому на лавочку, приказал ей сидеть там, а сам осторожно, крадучись пошёл у дом, в голове перебирая, что могло там случится ещё.
— Это не дом, а сплошное место преступлений! — только подумал он, как его кто-то уже на входе в дом сбил с ног. Он упал, ударился об одну ступеньку, потом о вторую, третью, так оказался внизу уже без памяти.