Понедельник встречает меня на работе временным затишьем.
Не хочу никого видеть. Все выходные я просидела, заперевшись в квартире и вздрагивая от каждого шороха. Виталя не пришел.
Я несколько раз порывалась поехать в ментовку. Но каждый раз меня останавливал здравый смысл. Хотя я не уверена, что здравый.
Но что бы я им сказала? Что Виталий Воронцов безбашенно ездит по городу и нарушает все мыслимые и немыслимые правила? Что он поцеловал меня, пускай и против моего желания? Или что он предлагал мне секс?
Ведь дальше разговоров дело не зашло. Я и не уверена, что Виталя взял бы меня силой, скорее надеялся на свою животную притягательность.
Меня тут же передергивает от воспоминаний.
Вспоминаю бледное изможденное лицо Марты. Нет, я не заставлю ее пройти через все это еще раз.
А Игорь Михайлович? Может рассказать ему? Вспоминаю надменное суровое лицо свекра, когда он смотрит на меня. И добродушную улыбку, что касается его губ при взгляде на единственного оставшегося сына. Нет! Он мне не поверит!
Снимаю очки и потираю переносицу.
Ладно, не буду думать об этом сейчас.
Пациентов немного, но они помогают мне отвлечься от тяжелых мыслей. Работа полностью вытесняет страх и тревогу.
А к середине дня я возвращаюсь в мыслях к своему странному пациенту. Надо бы его проведать.
Замираю у зеркала и смотрю на свое отражение. Может быть слишком долго. Пробегаюсь по прическе, макияжу и одежде. Вроде все в порядке.
Но почему тогда я волнуюсь?
Резким движением отбрасываю за спину светлые волосы и выхожу из кабинета.
- Как ушел? – я удивленно смотрю на Веру Юрьевну.
- Написал расписку, подписал все документы, оплатил свое лечение и выписался сегодня утром, - молодая женщина с тщательно скрываемым раздражением повторяет мне одно и то же.
- Вера Юрьевна, как вы могли его отпустить? – от волнения мой голос повышается.
- Светлана Александровна, вы забываетесь! Я – лечащий врач стационара, - в идеально подведенных глазах вспыхивает раздражение. - Пациент захотел уйти, я его выписала.
- У него двухсторонняя пневмония!
- Мне надо было его привязать к кровати? – тонкая бровь иронично ползет вверх.
- У него был анафилактический шок! – я поражена ее поведением.
- Он взрослый человек, он захотел уйти и он ушел! – она говорит это резко. Приторная улыбка сползает с ее алых губ.
Я резко разворачиваюсь и выхожу из ординаторской. Во мне закипает злость. Как она могла отпустить больного человека?
Пролетаю по коридору.
- Здравствуйте, Светлана Александровна, - несется мне в след.
Резко останавливаюсь. В сознании всплывает смутная догадка.
- Диана, здравствуй, - подхожу к посту и рассматриваю дежурную медсестру.
Молодая девочка, совсем недавно закончила училище.
- Диана, помнишь пациента Назарова?
- Конечно, - испуганно выдыхает она.
- Что ты давала ему в четверг, когда ему стало плохо?
- Все, что было назначено, - она бледнеет.
- Точнее, - требую я.
- Я принесла ему таблетки, витамины и бромгексин.
- Так, что еще?
- Сделала укол, и он сразу начал жаловаться…
- Какой укол? – я впиваюсь руками в столешницу.
- Антибиотики… - уже шепотом говорит девушка.
- Какие? – я замираю, боясь услышать ответ.
- Пенициллин…
Выдыхаю и закрываю глаза. Мне надо срочно успокоиться.
- Я сделала что-то не так? – все так же шепотом спрашивает она.
- Диана, у пациента Назарова аллергия на пенициллин, откуда ты его взяла? – держать себя в руках у меня не получается.
- В назначениях? – она не утверждает, а спрашивает.
- В каких, блин, назначениях? Дай его историю! – требую я.
- Она у Веры Юрьевны. Я отдала ей все выписные истории еще с утра, - мямлит девушка. – Там, правда, был пенициллин…
- Открывай электронную историю, - требую я. Мне надо быть уверенной, что это не моя ошибка.
Дрожащими руками медсестра тянется к мышке, щелкает клавишами. Медленно, боже, как медленно.
- Живее, - я обхожу стойку и останавливаюсь рядом с девушкой.
Видимо это ей совсем не помогает, потому что она несколько раз промахивается мимо нужного файла.
- Отойди, - я сама открываю его историю.
Резко кручу колесико мышки, я не ошиблась: пенициллин не был назначен. Злость, нет, ярость захлестывает меня. Сейчас я готова разорвать девушку на части. Оборачиваюсь к медсестре, и та что-то такое понимает по моему лицу, потому что отшатывается.
- Диана, вы из-за своей невнимательности чуть не убили пациента, - замечаю, как бледнеет ее лицо. Но мне не жаль.
- Там было назначение, - опустив глаза, спорит она.
- Его там не было и быть не могло! Я сама оформляла историю! – я не выдерживаю и повышаю голос, такое случается со мной крайне редко. Видимо, сказался пережитый стресс.
- Оно было, - не сдается медсестра.
- Диана, перестаньте оправдываться! Если оно там было, то куда тогда подевалось?
- Не знаю, - втягивая голову в плечи, произносит она.
- Вы халатно отнеслись к своим обязанностям, перепутали назначения и чуть не убили пациента, вы это понимаете? – мой голос гремит в пустом холле.
- Простите, - шепчет медсестра.
- Простите? Вы вообще понимаете, о чем я говорю? Вы чуть не убили человека! Чьего-то мужа, отца и сына!!!
- Я не…
- Вы не удосужились перепроверить, нет! Прочитали первые попавшиеся назначения и все!
- Я…
- Вы, Диана, - прерываю я ее слабые возражения, - прямо сейчас пишете заявление об увольнении, сейчас же. А я его подписываю, поняли?
Мне становится немного легче. Эмоциональный всплеск, разрядка и невыносимый груз ответственности спадает с моих плеч.
Я и раньше замечала какую-то рассеянность у Дианы, заторможенность и боязливость. Все это я списывала на ее молодость и неопытность. Но у меня нет предубеждений против молодых сестер. Наоборот, часто они более жадные до работы и старательные, им все интересно, они еще не разочаровались в работе и людях.
Видимо, это не тот случай. Такие косяки, нет, халатности не должны повторится. Диане не место в нашей клинике. Думаю, ей вообще не место в медицине.
Девушка молча протягивает мне лист бумаги, на котором уже успела написать заявление. Едва пробежав его глазами, подписываю.
- Перед уходом занесите в отдел кадров, скажите, я разрешила не отрабатывать две недели, - стараюсь не замечать слез в ее больших и доверчивых глазах. Как олененок, честное слово.
У кабинета уже ждут пациенты. Но не успеваю я войти и разместиться за столом, как дверь с грохотом отворяется.
Внутрь влетает багровый Игорь Михайлович. Его глаза мечут громы и молнии. Интересно, что его так разозлило или кто?
Со всего размаха на мой стол опускается его грозный кулак с зажатой бумажкой. Столешница жалобно трещит.
Мои брови взлетаю вверх. Я вообще не помню свекра в таком состоянии. Обычно он собранный, серьезный, язвительный. Но не взбешенный.
- Как это понимать? – орет он.
- Что именно? – пытаюсь разобраться, чего от меня хочет свекор.
- Диана, иди сюда!
Ах, Диана. Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю на то, как в дверном проеме появляется зареванная медсестра. Халатик она уже сняла и сейчас в своем платьице и коротеньких ботильонах выглядит совсем, как школьница, невинно и трогательно. Уже успела пожаловаться главному? Вот шустрая!
Передо мной на стол ложится измятое заявление об уходе, подписанное моей рукой.
- Ты сейчас же извинишься, - ревет Игорь Михайлович.
- Я? – я настолько поражена, что тоже повышаю голос.
- Ты!!!
- Она чуть не убила человека! С какой стати?
- Это твоя вина! Пенициллин был назначен, Диана делала все согласно назначениям!
Замечаю, как по щекам девушки текут слезы, она стоит, намертво прижавшись к дверному косяку. Но молчит.
- Игорь Михайлович…
- Не смей вымещать на ней злость за свои ошибки!!!
- Что? – я вскакиваю со стула. В дверной проем заглядывают заинтересованные лица пациентов.
Диана отлепляется от двери, подбегает к главному врачу и хватает его под руку.
Что-то есть такое в этом жесте неправильное, личное. В моей голове складывается мозаика.
- Диана, выйди и закрой дверь за собой, - говорю я.
- Она останется до тех пор, пока ты не извинишься! – ревет главный.
- Диана! – я повторяю ее имя с нажимом. Она смотрит на меня долгим пронзительным взглядом. Потом что-то тихо говорит Игорю Михайловичу и выходит.
- Как давно ты с ней спишь? – не знаю, откуда у меня появляются силы и наглость.
- Что? – глаза свекра округляются, но голос становится тише.
- Ты ведь спишь с ней, да?
- Ты… - он не знает, что сказать.
- Как ты мог? А Марта? Она любит тебя, ждет каждый день домой, а ты… Ты трахаешь молоденькую медсестру! – я понимаю горькую правду жизни. Но до этого момента я считала свекра со свекровью идеальной парой.
- Света! – его голос звучит угрожающе.
- Нет, ничего мне не говори. Она виновата. Хочешь ее оставить – оставляй. Но Марту я тебе обижать не дам! – смотрю ему в глаза, упрямо, с ненавистью. И в первый раз в жизни он отводит глаза.
- Ты не понимаешь… - он закрывает лицо руками.
- И не пойму…
Свекор вылетает из моего кабинета, как пробка. Уверена, что Диану он забрал с собой.
С усилием растираю виски. Не люблю говорить людям в лицо все, что думаю. А сегодня я сделала это два раза. Упрямое и расстроенное лицо Дианы не выходит у меня из головы. Черт, но она же виновата! Это она вколола Назарову пенициллин. Почему тогда я не заметила вины на ее лице? Почему она спорила со мной? Почему пыталась доказать, что права?
Может, из принципа? Или из глупости?
Опять тру виски. Ладно. Перед уходом надо зайти к Вере Юрьевне и попросить бумажную историю. При одном воспоминании о ней в носу начинает свербеть от приторного запаха ее духов.
Мы учились вместе, но я ее почти не помню. Мы вращались в разных кругах. Она – дочь богатых родителей, я – средний рабоче-крестьянский класс. И сейчас почти не общаемся, только вынужденно, по работе.
Завершаю работу программы Windows на компьютере. Выхожу в коридор.
Стационар встречает меня тишиной.
Без стука открываю дверь в ординаторскую. За своим столом сидит Вера Юрьевна, как всегда безупречная.
- Вера Юрьевна, - я подхожу к ней.
Молодая женщина вопросительно поднимает на меня темные глаза.
- Можно мне историю Назарова?
- Историю? А почему вы ищете ее у меня? – на ее лице отображается холодное удивление. Я не нравлюсь ей, никогда не нравилась.
- Диана сказала, что передала вам утром все выписные истории.
- Передала, но истории пациента Назарова среди них не было. Я внесла необходимые данные в электронную версию, а про бумажную подумала, что она осела в реанимации, - она складывает руки на столе.
- Вы уверены? – я знаю, что задаю глупый вопрос, но что делать?
- Вот, можете проверить, Светлана Александровна, - с этими словами она подхватывает с края стола стопку историй и небрежно кладет передо мной. Почти бросает.
Я быстро их просматриваю. Она говорит правду – истории Назарова среди них нет.
- Простите, - говорю ей и ухожу из ординаторской, не дожидаясь ответа.
Уже на выходе из клиники вспоминаю о невостребованном больничном пациента Назарова. Бледное притягательное мужское лицо встает перед глазами. Его горящие лихорадочным светом глаза завораживают.
Ведь я могу отвезти ему больничный и узнать о здоровье, заодно и извиниться за случившееся.
Так и сделаю.
Вот нужный мне дом. Охранник пускает меня внутрь, узнав, что я врач и иду к Назарову.
Сердце бешено бьется. Правильно ли я делаю? Я не видела Назарова с того момента, как отправила его в реанимацию, вспомнит он меня вообще или нет?
Стучу в нужную дверь и замираю. Раздается щелчок замка и передо мной замирает он, Артем Назаров.
- Светлана Александровна? Не ожидал вас увидеть снова, - его голос сочится ядом. А темные глаза загораются каким-то мрачным азартом.
- Я принесла ваш больничный, - вся моя уверенность быстро улетучивается, стоит мне увидеть его воинственный вид.
Конец восьмой главы. Глава 9
Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7