– Ребёнок тяжёлый, готовьтесь на Саратов.
Слова доктора застряли в моей тяжёлой голове. За двое с половиной суток удалось поспать только три часа. Что с моей дочкой толком так и не объяснили. Зашла Татьяна Николаевна проверить как я сама. Спросила про малышку, получила ответ:
– Затянутый процесс родов, надо было кесарить. У девочки перинатальное поражение центральной нервной системы, нахлебалась грязных вод, да ещё и переношенная. А порок сердца неподтверждённый. Это ещё будут смотреть.
Легче от того, что узнала, не стало. Но делать нечего, жду новостей от детского врача.
На следующее утро пришла неонатолог и рассказала, что ребёнок стабильно тяжёлый, всё нужное лечение получает.
– А когда я могу посмотреть на неё? Мне покормить можно её?
– Нет, пока мы детку даже в руки не берём, стараемся как можно меньше тревожить, она пока в кювезе, на кислороде. Как только стабилизируем, так отправим вас в область.
Дикая тревога за дочь не отпускала, ночью тайком ходила посмотреть на неё в детскую. Лежала моя кроха, спала.
У самой восстановление оставляло желать лучшего. Привет передали почки. Резко началось воспаление, вдогонку не сокращалась матка. Нашпиговали системами и уколами, стало получше. На четвёртые сутки пришло молоко.
Начала сцеживаться и отдавать в детскую, чтобы дочку кормили не смесью.
А на пятые сутки после моих слёзных уговоров детский врач согласилась принести ребёнка на кормление. Я боялась, что отправят в Саратов и как оно там будет, вдруг я её долго не увижу.
Принесли мой маленький кулёчек, приложила я дочуню к груди, а она, как присосалась, с такой жадностью начала сосать молоко. Наелась до того, что молоко через носик потекло. Отнесла в детскую, положила её спать. А к вечеру в палату ко мне забежала неонатолог и так радостно мне сообщает:
– Вы знаете, наверное, ваша аура мамская или молоко на пользу детке пошли, она намного лучше стала, порозовела, дело пошло на лад. Всё, Саратов отменяется, здесь долечим. Только вот эти препараты купите и всё будет хорошо.
С того дня дочку мне стали носить на кормление, она стала поправляться. А у меня почки пошли в разнос. В общей сложности мы с дочкой провели в больнице почти месяц.
Называла я её в больнице Катюшкой, очень мне нравилось это имя. Но муж с дочерью старшей решили иначе. На выписку принесли свидетельство о рождении, а в нём – Валентина Александровна Скоробогатова.
Ну ё-моё, где они выискали это имя?! Оказалось Насте понравилось, вот так и назвали. Нянечка в садике у Насти была любимая -- Валентина Михайловна)) Делать нечего, пришлось привыкать к этому имени.
Рожать пошла зимой, а выписали нас в весну. Снег уже сошёл. Морозы только ночью, лёгкие. Потихоньку налаживался быт с двумя уже детьми.
А в начале апреля 1998 года, маме стало плохо, открылось кровотечение. Вызвали скорую. Оставила детей с Сашей, поехала с мамой в больницу, после осмотра ей сделали пару уколов и отправили домой. Доктор отозвал меня в сторону и сказал, что у мамы онкология, завтра надо прийти к нему, он даст направление на Саратов к онкологу.
На следующий день забрала направление, сообщила сестре. Вместе с ней организовали отправку мамы в больницу. Поехала с ней Ирина. Удалось попасть к очень хорошему онкологу-проктологу, после осмотра она с огорчением сообщила сестре:
– Тут уже не рак, тут рачище. Поздно приехали. 4 стадия, начался распад опухоли.
Направили маму дальше в областную больницу на операцию. Прооперировали, удалили большую часть кишечника. Была непроходимость и много метастаз. Поражены кости. Выписали из больницы 9 мая, на её день рождения. До следующего, своего 45-летия, она не дожила.
Этот год был серьёзным испытанием для всех. С квартиры, где мы жили, было решено съехать. Мы переселились в мамину квартиру. Однокомнатную. Было очень непросто, впятером в одной комнате. Малышка и больная лежачая мама. Сложно. Порой хотелось сбежать без оглядки. Только куда денешься с подводной лодки.
Маме было плохо, боль не проходила ни днём, ни ночью. Обезболивали тяжёлыми препаратами. Так ещё и их не давали в достатке. Мучения, одно слово.
Первого апреля 1999 года я встала ночью сделать маме укол, а она лежала, смотрела в окно спокойно, без стонов. Говорю ей:
– Мам, укол надо сделать
– Не надо, у меня ничего не болит, скоро уже.
– Мам, может батюшку позвать?
– Позови.
Второе апреля 1999 год. В девять утра приехал о. Пётр. Исповедовал маму, только успел положить ей в рот причастие, как мама начала терять сознание. Проводила о. Петра. Глянула мама без сознания. Вечером не приходя в себя, мама ушла. Тихо, по-христиански.
Долго я привыкала к тому, что её больше нет со мной. Вскакивала по ночам делать уколы ей. Ушла она молодая, всего 44 года.
Всё проходит, прошло и это, тяжёлое время для меня и моей семьи.
Постепенно жизнь наладилась. Муж перешёл на военную службу по контракту. Девчонки мои росли. Настя пошла в первый класс, Валюшка в садик. Всё пошло своим чередом. Меня снова пригласили работать в ателье.
